Образ казахской девушки в балете вызывает трепет у зарубежных критиков - Дилара Шомаева
- Что Вы думаете о театральной жизни Астаны?
- Мне очень повезло, я имею возможность работать в таком здании, в таких условиях, со многими балетмейстерами, педагогами. Мы были в разных странах, такие условия для артистов не везде есть. Когда я готовлюсь к выходу на сцену, очень переживаю, нервничаю и каждый раз себе напоминаю, сколько бы людей хотели побывать на моем месте. Девочки мечтают быть балеринами, солистками театра, но не у всех есть такая сцена и такие спектакли. Это одни из лучших спектаклей 20-21 века.
- Раньше в «Астана балет» были только девушки, сейчас концепция поменялась. Что ощущаете?
- Возможностей стало больше, репертуар расширился, стало интереснее. Когда работают одни женщины, есть ощущение, что чего-то не хватает. В жизни есть мужчины и женщины, в балетной истории спектаклей всегда были отношения.
- Какие героини Вам нравятся больше всего?
- Наша труппа неоклассического направления, поэтому многоактные сюжетные классические спектакли у нас не идут. Мы больше придерживаемся концепции, заложенной в 20 веке: танец как отражение и изображение музыки. Поэтому и героини символичны, иногда это впечатление от потока воды, дуновения ветра, иногда чувства истинной любви или наоборот ее угасания. Это даёт свободу мне как исполнителю проявить индивидуальность, добавить своих красок. В спектакле «Прикосновение иллюзии», премьера которого запланирована на начало сентября, я исполняю роль возлюбленной композитора Рахманинова в период, когда их чувства только возникали, в тот же момент проходило становление композитора. Когда есть история, образ получается полнее и понятнее зрителю. Рассказывать историю мне всегда интереснее.
- Как встречает театр зарубежная публика?
- При полной отдаче своему делу, мне кажется, трудно оставить зрителя равнодушным. Если быть честным и искренним на сцене, то границы стираются, остаются просто люди с общими переживаниями и эмоциями. Поэтому могу сказать, что не было такого случая, когда я почувствовала бы себя неуютно от реакции публики. 
- Часто ли Вы сталкиваетесь с критикой и как на нее реагируете?
- Постоянно. И это хорошо. Мама мне всегда говорила: «Не верь, когда тебя хвалят», я спрашивала, почему. Она отвечала, что если человек хочет сказать тебе правду, то это может быть что-то неприятное, и всегда есть, над чем работать. Наверное, поэтому у меня такая скептическая реакция на похвалу. В детстве было очень трудно смириться с этой мыслью. А потом понимаешь, что это правда, и лучше я пострадаю, но зато потом будет результат, а не самообман. Но чтобы научиться извлекать конструктивное зерно из критики, тоже требуется время. Это часть профессии, а педагог должен быть самым жестоким критиком, потому что я себя не вижу со стороны. Когда я репетирую, меня видит только педагог, и я должна ему доверять.
Критики и иностранные хореографы необходимы каждому коллективу и артисту. Взгляд со стороны всегда может четко расставить все по полочкам и помочь в дальнейшем развитии. А когда критика хорошая, это окрыляет. Наш коллектив молодой, и обычно обширный и разнообразный репертуар вызывает удивление и восхищение. Большой успех и у профессионалов, и у простых зрителей всегда имеет наша национальная программа. Критики отмечают профессиональную подготовку наших балерин и их особое очарование. Образ казахской девушки и женщины в танце всегда вызывает трепет, наши женщины всегда такие стойкие и прекрасные.
- Почему Вы хотели бросить балет в 25 лет?
- У меня очень много сил ушло на профессию, в какой-то момент я захотела поменять род деятельности. Дело в том, что я выросла в семье, где родители всю свою жизнь посвятили тому, чтобы дать мне и моему брату хорошее образование и воспитание. Моя мама знала, что в балете очень легко получить травму и забыть о сцене. Она это прекрасно понимала и всегда ставила очень высокую планку, я должна была учиться и в балетной школе, и в музыкальной, и хорошо знать общеобразовательные предметы. У меня с детства привычка читать художественную литературу, владею несколькими иностранными языками, то есть у меня была возможность заняться чем-то другим. В тот момент, наверное, от усталости я подумала, мне пора что-то менять. Через год или полтора, я поняла, что балет меня не отпускает, тянет обратно. Вроде бы казалось, что все хорошо, но чего-то не хватало. Наверное, это уже зависимость от профессии. Я решила вернуться. Приехала в Астану и пришла в «Астана балет», потому что здесь немного другой репертуар, более современный, экспериментальный. Это отличалось от того, что было в Алматы. Не жалею о своем выборе.
- Чем отличается работа в Астане и Алматы?
- В Алматы очень сильные традиции. Мне кажется, это хорошо. Я люблю, когда люди следуют правилам, которые заведены, это делает театр особенным. Здесь это тоже будет со временем, театр очень молодой, еще не сложились свои особенности. В ГАТОБе очень чувствуется преемственность поколений. Когда ты только приходишь, ты понимаешь, скольких артистов воспитали преподаватели, которые начинают работать с тобой, какой у них богатый опыт. Со мной рядом занимались заслуженные артисты, для меня это было очень волнительно, я боялась первое время подойти, что-то спросить у них. У меня всегда перед глазами был пример: не позволять прийти на репетицию с распущенными волосами или неуважительно относиться к другим артистам и так далее. В Астане коллектив очень молодой. Он энергичный, динамичный, и работа протекает так же, нет времени расслабиться, ты все время открываешь что-то новое. И это тоже хорошо.
- Есть ли конкуренция в коллективе театра «Астана балет»?
- Мне всегда говорят, что у нас, наверное, такая конкуренция, мы, наверное, друг друга не любим, желаем плохого. На самом деле я верю, что артисты поддерживают друг друга всегда. Даже если есть момент конкуренции, никто не поймет меня лучше, чем другой артист, который столько же усилий прикладывает, чтобы добиться своих целей. Я его понимаю и он меня понимает, через что приходится проходить, какие жертвы приносить, поэтому я считаю, что я могу быть лучшей версией себя, он тоже может быть лучшей версией себя. Я никогда не приветствовала сравнения с кем-то еще, мы разные. Это настолько тяжелый труд, что ты не можешь не уважать человека, который чего-то добился. Оказаться на определенном месте - это вопрос труда. Балет - это не тот случай, когда можно добиться чего-то за счет связей, потому что когда выходишь на сцену, все видят, как ты танцуешь, коллеги, зрители, если не тянешь, то это тоже все видят. Это честная профессия. Конечно, есть много ранимости, потому что творческие люди очень эмоциональные и воспринимают все близко к сердцу, бывают моменты обиды, наверное. Но когда такое происходило, я никогда не думала о неприязни, потому что все работают. Не бывает, чтобы все получили то, что они хотят. Как и в жизни...
- Какая в целом царит обстановка?
- Хорошая. Работы много, все работают. Перед ответственным мероприятием, спектаклем или премьерой, чувствуется единение, все переживают и делают общее дело. У нас есть в театре общее стремление.
- Чем пришлось пожертвовать Вам ради профессии?
- Не знаю, жертва это или нет. Но я вообще не помню себя в детстве на улице с друзьями. И у меня не было друзей не из балетной школы до 18 лет, потому что мы проводили там все свое время. Многие мои подруги, с которыми мы познакомились уже после выпуска, рассказывают, как им было весело в студенческие годы. Но я этого не знаю, я училась в институте и параллельно работала в театре. Я не знаю, что такое студенческая жизнь, но я знаю, что такое театральная жизнь.
- А как бы Вы воспитали своих детей?
- Я только сейчас понимаю, сколько родители в нас вложили, они дали нам то, чего не было у них. Мама жила только интересами детей. Она у меня спрашивала: «Что ты хочешь делать?». Я говорила рисовать, и она сразу определяла меня в художественную школу. Если я бросала рисование, она спрашивала, что еще я хочу делать. Она все время меня подстегивала. Другие родители приходили на детские спектакли в балетную школу, умилялись и хвалили, а мне мама говорила, что все хорошо, но можно еще лучше. Мне было обидно, хоть и говорила она это любя. Наверное, я такой не смогу быть. Может быть, потому что мы - другое поколение, или у меня другая жизнь, другой опыт. Я бы хотела, чтобы мои дети были независимыми и самостоятельными, не обязательно быть правильными отличниками, но мне хотелось бы, чтобы они были приспособлены к жизни. Я буду отговаривать и говорить, что работать в искусстве очень трудно, но если они захотят, то поддержу. Я им позволю заняться тем, чем они хотят, и жить жизнью, которую они хотят.
- Каким бы ни был замечательным танцор, его звезда рано или поздно закатывается. Пугает ли Вас мысль уйти со сцены?
- Нет, не пугает. Я вообще думаю, что на протяжении 10-12 лет, когда артист танцует - это у него одна жизнь, а потом начинается другая. Каждый год человек меняется: его мировоззрение, планы, даже то, как он танцует, это все меняется.
- Что бы Вы хотели еще попробовать и чего добиться в карьере?
- Очень хочу учиться, получить не одно образование. Люблю путешествовать и хочу писать, но не художественную литературу, а что-то связанное с искусством, возможно, обзоры, исследования. Заняться, например, журналистикой. Очень интересен арт-менеджмент, сейчас мир очень открытый, разные труппы мира сотрудничают друг с другом, приглашают балетмейстеров, артистов, обмениваются опытом. Мне кажется, люди, которые над этим работают, у них очень интересная деятельность, они постоянно общаются с людьми. Я бы хотела посмотреть изнутри, как работает административная часть театра. Я всегда в творчестве, а ведь театр - это большой организм.
- Расскажите о своих ощущениях на сцене... Можете вспомнить выступление, которое Вам запомнилось больше всего?
- Идеальный спектакль - когда все получилось так, как ты себе это представлял. Такое редко случается. Я перебираю в памяти, но не могу вспомнить какой-то один, много запоминающихся. Бывает, что-то не получилось так, как я хотела, но получилось по-другому и мне тоже понравилось. Обычно это бывает, когда ты сам готов, твой партнер с тобой на одной волне, чувствуешь энергию от артистов, которые рядом танцуют. На гастролях приятно танцевать, потому что не знаешь, какой там зритель, понравится ли ему или он не поймет. Но когда устанавливается контакт со зрителем, это всегда здорово. Будь то гастроли по Казахстану или за границей.
- Были такие выступления, когда зритель не понял?
- Да, есть более холодные зрители. Это чувствуется сразу. Бывают очень требовательные, это тоже как испытание, смогу я или нет.
- Что сложнее - угодить зрителю или...
- Себе. Это самое трудное. Даже если спектакль прошел неидеально, зритель всегда получает порцию эмоций от артистов. Если артист требователен к себе, то очень редко бывает, что человек доволен собой. Например, Рикардо (Рикардо Амаранте - приглашенный хореограф в театре «Астана балет» - прим. авт.) часто после спектакля отмечает хорошие моменты, и я обычно с долей скептицизма отношусь к этому. И он меня ругает: «Ну почему ты не можешь сказать просто спасибо, когда я говорю что-то хорошее». Мне всегда кажется, что можно было бы лучше.
- Бывало ли такое, что Вы отказывались от предложения участвовать в спектакле?
- Мне не предлагают так, чтобы я отказывалась, но я бы не хотела вернуться к классическому репертуару. Я его танцевала в Алматы, и, мне кажется, мне этого хватило, мне хочется чего-то современного, неоклассического, более интересного для меня. И так как времени, как вы уже сказали, не много, хочется объять как можно больше того, чего я никогда не делала. Только поэтому.
- Спасибо за беседу!
