Книга Нурсултана Назарбаева «Эпицентр мира»

АСТАНА. КАЗИНФОРМ - В 2016-ом году Казахстан отмечает 25-летие своей независимости. В связи с юбилейной датой Международное информационное агентство «Казинформ» предлагает ознакомиться с книгой Лидера нации - Первого Президента Республики Казахстан Назарбаева Нурсултана Абишевича «Эпицентр мира».

«Эпицентр мира» - эта книга-размышление о прогрессирующей опасности диктата силы над разумом, о трудных поисках человечеством формулы «ядерной» безопасности, об истории добровольного отказа независимого Казахстана от ядерного оружия.

Напомним, Указом Президента Казахстана Нурсултана Назарбаева 29 августа 1991 года Семипалатинский испытательный ядерный полигон был закрыт. Это было судьбоносное решение для суверенной республики.

В своей книге «Эпицентр мира» Нурсултан Назарбаев пишет: «... мы вытеснили свои ядерные страхи и избавили от таковых всех, кому они внушались с нашей стороны... Мы выстроили новую безъядерную историю страны - заложили новую повествовательную 
традицию о том, как можно подняться над мировой угрозой». И вот уже 25 лет Казахстан демонстрирует миру свою приверженность решать возникающие международные конфликты мирным путем, исключающим применение какого-либо насилия.

Глава государства высказал надежду, что книга «Эпицентр мира» станет вкладом в дело мира, знаком стремления Казахстана проложить путь к установлению нового миропорядка.

XXвек. Это время, когда Вселенную вообразили час­тицей, а частицы оказались целой Вселенной. Это вре­мя, когда человек впервые потревожил вечный покой ато­ма и он "огрызнулся", показав себя сильнее научного во­ображения.

Пробужденная сила доказала, что она не просто предмет для удовлетворения человеческого любопыт­ства и частичка мира, а нечто большее. Что она - над миром и вне его, что не человек определяет ее судь­бу, а, напротив, в ее бесконечной энергии - судьба человечества.

Люди научились управлять энергией ядра, но не на­учились управлять собой. Они потеряли доверие к чело­веку, но обрели доверие к ядерной силе.

Однако "военный" атом давно уже живет собственной жизнью. Его трудно обрести и еще труднее уничтожить. Его нельзя нацелить, потому, что мишень - это ты сам. Ему нельзя заглянуть в глаза, потому, что там - абсолют­ное зло. Ему нельзя довериться, потому, что его взаим­ность - не дружба, а рабство. Чем обернется такое до­верие человека? И когда человечество вернет доверие к самому себе?

Э та книга не о пределах познания и не о рецептах для переоценки "ядерных" ценностей. Это книга-размышле- ние о прогрессирующей опасности диктата силы над ра­зумом и о трудных поисках человечеством формулы "ядерной" безопасности...

Н.Назарбаөв, Астана, 2001

Каждый человек живет наиболее яркими воспо­минаниями своего детства - опытом первых лет жиз­ни, накладывающим глубокий отпечаток на форми­рование и все последующие проявления его личнос­ти. Мир романтических открытий той "забытой" поры, всегда ошеломительных по первослучайности ощущений, образует некий социальный иммунитет, задающий человеку пространства, границы и воз­можности собственного "Я". Этот мир детства по­сылает сигналы, знамения и ориентиры, гением-хра- нителем возникает в трудный час, чтобы на пороге незнаемого и неведомого уберечь тебя от непра­вильных мыслей и действий - от распада межчело- веческих связей - распада времен.

Похоже, что и каждый социум - будь то экипаж космического корабля, коллектив сотрудников фир­мы, нация или все сообщество жителей Земли - со­храняет свое единство, целостность и назначение, именно благодаря внутренней способности поддер­живать и воспроизводить коллективную память о доб­ре и зле когда-то пережитого, открывшегося знания и когда-то сделанного выбора.

И если это правда, что каждое новое поколение не только "повторяет" в сжатой форме историчес­кую эволюцию человека, но и становится чуть совер­шеннее поколения отцов, то этим своим улучшени­ем оно обязано выработанному в ходе той же эво­люции дару критически осмысливать, адаптировать и реорганизовывать опыт прошлых решений приме­нительно к дилеммам новых ситуаций и вызовов.

Одно из событий моего детства настолько вда­лось в мою жизнь и судьбу, что теперь уже трудно разобраться: я храню в себе эту историю или эта ис­тория хранит меня?

...Еще задолго до моего рождения имелась в на­шем доме армейская винтовка, захваченная одним из сородичей моего отца Абиша в стычке с отрядом карателей. То была лихая година 1916 года, когда во время первой мировой войны вспыхнуло вооружен­ное восстание против отправки казахов на тыловые работы полыхавшей на далеком западе российской империи войны. Но силы были неравны: против кре- стьян-ополченцев выступили хорошо обученные ча­сти регулярной армии.

Так что винтовка хранилась в нашей семье не столько как боевой трофей и знак родовой доблес­ти, сколько как память о погибших.

Но однажды бабушка Мырзабала сказала: "Это ружье сеяло смерть и страдания среди наших стар­ших. Повергло в горе нас. Хотите ли вы, чтобы оно навлекло беды на головы наших младших? Не держи в доме зла - вот верх мудрости и благородства. А память наша да пребудет с нами".

Сказано - сделано. Совершив древний обряд прощания с оружием, отец сдал винтовку властям, предварительно отстегнув и оставив себе видавший виды шестигранный штык-иглу.

Сельские дети рано начинают трудиться. Однаж­ды заметив, что из походов за зеленью для цыплят я возвращаюсь с исколотыми, изрезанными о лис­тья травы ладонями (ибо не все росшее на поляне было клевером), бабушка распорядилась, чтобы штык перековали в серп: "Мы победили, войны те­перь не будет, а инструмент в хозяйстве приго­дится".

И действительно, оружия в стране, как своего, так и чужого, тогда было много. Мало было обыкно­венных ножниц, мастерков, отверток, циркулей...

Наступил день, когда сверкающим полумесяцем в дом принесли новенький серпик, который и стал для меня, крестьянского сына, первым в моей жиз­ни инструментом.

По этому случаю бабушка пожертвовала свое ста­ринное веретено: сняв с него красномедную моне­ту-грузило, собственноручно обтесав и приделав его к серпу рукоятью, она протянула его мне со словами "Будь хозяином. Содержи в чистоте и исправности и не оставляй где попало". Так - на холодное острие отцовского металла и теплую округлость материнс­кого дерева - удлинилась в тот год моя рука.

Между детскими игрищами ребята находили в ок­рестностях села остатки оружия и воинских принад­лежностей - от полуистлевших бронзовых наконеч­ников средневековья до чуть тронутых ржавчиной револьверных рам и стреляных гильз. Играли в "вой- нушку", гордясь каждый своим раритетом. В такие минуты я вспоминал о винтовке, мысленно упрекая взрослых: "Зачем отдали?". И по штыку:"3ачем пере­ковали?".

А рука сильнее сжимала серп, с которым я, счи­тавший себя мужчиной, увязывался за взрослыми в поле, где, несмотря на их усмешки, добросовестно орудовал над колосками. Затем над речной заводью или на копне сена я предавался своим переживани­ям и, застигнутый мальчишескими грезами, начинал фехтовать, сражаясь с наползавшими отовсюду чу­дищами облаков. От изнурительных битв глаза мне смежала усталость и, бывало, разбуженный нагря­нувшим ливнем или вечерними криками птиц, я в страхе бежал поскорее домой.

Час расплаты за беспечность мечтаний настал, когда один из сверстников по неосторожности на­ступил на позабытый мною в траве серп. При виде фонтанирующей крови и охваченного паникой маль­чика я впервые задумался, сколь зыбка граница меж­ду орудием и оружием, хотя, что такое "материалы и технологии двойного назначения" мне пришлось узнать много позже. "Будь хозяином!.- повели­тельным эхом отозвался в ушах голос бабушки, с того дня ставший рефреном многих моих дум и пос­тупков.

Вернувшись домой, я увидел скопление притих­ших людей. Мне сообщили, что "бабушка отправи­лась на небо".

Пройдут годы, и, впервые попав в Нью-Йорк, я увижу в саду Организации Объединенных Наций знаменитого бронзового кузнеца работы Е. Вучети­ча, прочту библейские сказания Книги пророка Исайи о времени, когда люди "перекуют мечи свои на орала и копья на серпы: не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать". Меня поразит универсальность типологии челове­ческих характеров и судеб, в которых независимо от специфики места и времени доминирует тяга к общезначимому выбору в пользу добра, развития, мира и ненасилия.

Позднее, уже в зрелом возрасте, общаясь с со­отечественниками и современниками, я услышу от них их собственные семейные истории, удивитель­но похожие на мою, с естественной разницей лишь в деталях и обстоятельствах. Хотя еще не раз эта фабула будет всплывать передо мной, и в минуты тягостных сомнений я не раз с сожалением скажу: "Зачем отдал?". И каждый раз, бывая в штаб-квар­тире ООН, я буду трепетно переживать свидание с этим нравственным сувениром своего детства.

"Человек лишь повторяет акт творения; его рели­гиозный календарь отмечает на протяжении одного года все космогонические фазы, которые имели ме­сто от основания". Кажется, подобная реминисцен­ция из Клода Леви-Стросса возобладала в потоке моих мыслей, когда солнечной урожайной порой сен­тября 2000 года во главе делегации Республики Ка­захстан я отправился в Соединенные Штаты Амери­ки представлять свою страну на беспрецедентном, небывалом за всю прошлую историю Саммите Тыся­челетия.

Уже в самолете я провел совещание с членами де­легации и, наслышанный от своих помощников о "строжайшем" пятиминутном регламенте Миллени- ум-Саммита, уединился править свои речи с задан­ной целью - в малых, уже не словах, а интонациях, обеспечить своим мыслям максимально возможный простор.

К этому располагал и мерный рокот моторов и зримое в иллюминатор ощущение аэрокосмической взвешенности между синевой вод Атлантики и си­невой осеннего надатлантического неба, и откры­вавшиеся в редких косых просветах рыбацкие шху­ны, и пассажирские лайнеры, и вечно тревожные маяки, глазастыми добрыми волшебниками освеща­ющие безопасные пути к берегам...

Каждая страна, относящая себя к Объединенным Нациям, посвятила Миллениуму свои подарки и сюр­призы - вещественные или духовные. В прошлые годы и Казахстан, уважительно разделяя добрую традицию, преподнес в дар ООН и на обозрение все­го человечества точную копию сенсационной архе­ологической находки 1970-х годов. С тех пор нераз­гаданным в своих тайных знаниях стражем мира, процветания и сотрудничества "Золотой человек" из Казахстана экспонируется в одном из помещений ООН.

Хотя свой главный, неизгладимый в памяти по­колений подарок человечеству Казахстан сделал, избавив себя и свое окружение от опасности ядер- ной угрозы.

Время меняет цели и приоритеты, и даже вели­кие свершения вчерашнего постепенно уходят в тень панхронии, уступая место суете сует, "головным бо­лям", актуальным проблемам и неизжитым фрустра­циям наступившего дня.

...Считанные часы оставались до того, как сораз­мерно вращению Земли Маятник Фуко в вестибюле Генассамблеи накачает урочное время и под своим кипарисовым сводом прозвонит звучащий лишь два раза в год японский Колокол мира.

Разобрав в рамках проблемно-постановочной ча­сти своего предстоящего спича негативные тенден­ции, факторы и последствия процесса глобализа­ции, обозначив нарастающий ворох проблем цент­ральноазиатского региона, я особо выделил предло­жения Казахстана в повестку вопросов, которые це­лесообразно было бы обсудить в Совете Безопас­ности ООН.

"В число обсуждаемых вопросов может быть включена и проблема распространения ядерной угрозы в связи с тем, что наметилось устойчи­вое противостояние некоторых стран, обладаю­щих ядерным оружием. Ряд стран региона нахо­дится на пороге обретения этого оружия.

После распада СССР Казахстан остался об­ладателем громадного потенциала атомного оружия. Наша страна впервые создала преце­дент добровольного отказа от этого арсенала. Поэтому сегодня мы вновь призываем все ядер- ные державы перейти к конкретным шагам по ликвидации ядерного оружия".

Я имел полное право на такой тон действия и про­изношения не только в стенах ООН, но и перед са­мим Господом Богом и всеми людьми - теми, кто уже завершил свой земной круг, и теми, кому жить толь­ко предстоит.

Потому что к моменту границы времен и тысяче­летий за моей спиной уже имелась гордая и горь­кая судьба нашей переживающей новое рождение страны - момент выбора в пользу Истины, когда, вопреки колоссальным перегрузкам, драматичес­ким поворотам и фантастическим соблазнам тех дней, был принят единственно верный вариант ре­шения судьбы ядерного оружия на территории Ка­захстана.

Не мне ли чувствовать неизмеримую благодар­ность Судьбе-Хранительнице за то, что моя личная история - история мальчика с серпом, выкованным из штыка - спустя многие годы чудесно повторилась в истории добровольного отказа обретшего незави­симость Казахстана от ядерного оружия в последо­вавшей после распада СССР ситуации распада времен.

Наступил день 6 сентября 2000 года.

Вышеприведенный фрагмент занял, как оказа­лось, не более 1/12 части от всего объема моего ос­новного выступления.

Однако поднятая в нем проблема - все еще тема, требующая непременного очищения зерен реализма от плевел иллюзорности.

И она - все еще серьезный повод заглядывать в глаза мальчишкам в городах и весях, на улицах и пло­щадях на всем лице Земли, чтобы разгадать, о чем думают эти дети, что вынашивают в своих пропах­ших солнцем головах, и какие нравственные сигна­лы из детства повлияют на главные в их жизни вы­боры?..

Казахстан отказался от ядерного оружия. Время подтвердило мудрость нашего выбора. Об этом нуж­но и можно рассказать всему человечеству, и луч­ше, если это узнают из первых уст.

Так родилась эта книга-откровение, которую я рассматриваю как бессрочное приглашение к дове­рительному диалогу, разоружению и сотрудничеству между всеми, кто хоть в малой степени задумыва­ется о том жестоком подарке, который ушедший век оставил новому столетию.

Глава 1.

КАЗАХСТАН:

К БЕЗЪЯДЕРНОМУ БУДУЩЕМУ

Невероятно динамичный XX век с его мировыми "горя­чими" и "холодными" войнами вошел в историю человече­ства как время невиданной по масштабам и средствам ду­эли блокового противостояния непримиримых, взаимоиск­лючающих систем. Это был период тотального господства оружия: если первая, "горячая" половина столетия прохо­дила под знаком "тротила", то вторая, "холодная", - под знаком атомной бомбы. Последствия этого ушедшего века, по-видимому, долго будут отзываться разноликим эхом в еще ненаступившем будущем.

Однако глобальное противостояние не дожило до сле­дующего столетия. Конец XX века ознаменовался мощны­ми геополитическими потрясениями, связанными с распа­дом последней в истории человечества Империи.

Советский Союз, обремененный значительным грузом внутренних политических проблем, не выдержав затяжной гонки вооружений, прекратил свое существование. При этом возникшую в самом начале 1990-х годов картину постсоветского пространства уместнее всего было бы сравнить с домашней сценой после внезапной смерти ро­дителя, когда перед лицом свалившейся на голову эман­сипации, детям предстояло вынести и нелегкие похоро­ны, и еще более проблематичный раздел наследствен­ных прав и обязанностей.

Вскрытие родительских тайников обнажило страшные тайны. Распад СССР сформулировал перед обретшими независимость государствами проблему гигантского арсе­нала атомного оружия и средств его доставки, размещен­ных на территории ряда постсоветских республик.

Среди наследников ядерного арсенала оказался и Ка­захстан. Перед республикой встал сложный выбор, что делать с этим оружием?

"Принять? Но ты - чудовище. Прогнать? Но ты - сокрови­ще", - гласит казахская поговорка. В воздухе начала 90-х, насквозь пропахшем смутой и неизвестностью, вопрос о том, быть ли Казахстану ядерной державой или нет, об­стоял сложно, привлекая к себе массовое внимание и вы­зывая бурю страстей и эмоций. От того, как мы решим эту проблему, зависело не только наше ближайшее, но и дале­кое будущее.

Тяжким путем сомнений, изнурительной войной дово­дов и контраргументов, спором прошлого с будущим, не­примиримой тяжбой счастья с несчастьем, обладания с необладанием обернулась для нас дорога восхождения к впоследствии принятому правильному решению.

* * *

Даже сегодня еще не все достаточно четко и ясно пред­ставляют, насколько мощный и грозный ядерный потенци­ал остался на казахстанской земле после распада СССР.

Исчерпывающая информация о стратегическом и так­тическом ядерном оружии чем-то сродни улыбке Чеширс­кого кота: все видят "ядерный" оскал, но мало кто видит все остальное. Так и здесь. Мы обычно говорим о некоем количестве ядерных боеголовок на территории Казахста­на, которое известно точно, но нигде не упоминаем их мощ­ность, которую непосвященные могут оценить, только ис­ходя из косвенных соображений. Однако думаю, что се­годня уже можно приоткрыть завесу этой тайны.

По состоянию на начало 1991 года, на территории Ка­захстана находился огромный арсенал оружия массово­го поражения, который включал в себя 1216 ядерных бо­еголовок для межконтинентальных баллистических ракет и ядерных зарядов для тяжелых бомбардировщиков. Ком­плекс ядерных стратегических сил на территории Казах­стана включал все возможные и самые современные средства массового поражения и доставки ядерных за­рядов.

В разных концах страны на значительном удалении друг от друга были рассредоточены авиационные базы стратегических многоцелевых бомбардировщиков и шах­тные пусковые установки межконтинентальных баллис­тических ракет, снабженных разделяющимися ядерны- ми боеголовками.

В самом центре Казахстана, в Акмолинской области дислоцировалась 38-я дивизия Ракетных Войск Стратеги­ческого Назначения (РВСН). В состав дивизии, кроме назем­ных подразделений, служб поддержки и обеспечения, вхо­дило около 60 шахтных пусковых установок, работа кото­рых координировалась восемью универсальными команд­ными пунктами.

Еще один полноценный боевой стратегический ракет­ный комплекс, 57-я ракетная дивизия, была расположена в Восточном Казахстане и состояла из такого же "стандарт - ного набора" - порядка 60-ти шахтных пусковых установок и 8-ми универсальных командных пунктов.

На юге страны, в Кызылординской области располагал­ся комплекс пусковых установок, состоящий из 14 шахт. Кроме того, существовали еще 12 шахтных пусковых уста­новок для баллистических ядерных ракет, дислоцирован­ных в урочище Балапан в районе Семипалатинского ядер- ного полигона.

На уровне шахтного комплекса боевое дежурство осу­ществлялось так называемыми универсальными командны­ми пунктами. Специальный подземный бункер, в котором он размещался, был автономной системой, призванной в оперативном режиме осуществлять запуск ракет по при­казу Центра управления. На специальном табло-транспа­ранте высвечивалась необходимая для работы информа­ция: от шифрованного приказа до кодов доступа к запус­ку. Перед дежурными были только цифры, цифры и циф­ры. Название стратегической мишени также было упрята­но за специальным кодом цели. Поэтому если бы дежур­ные офицеры командного пункта получили приказ о запус­ке и коды доступа, они бы так и не узнали, куда улетела их ракета.

Команда Центра должна была быть исполнена в любом случае, поэтому существовал целый комплекс мер, необ­ходимых для дублирования режима запуска. Даже если гипотетически предположить, что все электронные прибо­ры и оборудование для запуска межконтинентальных бал­листических ракет отказали, в ракетных дивизиях суще­ствовал расчет автономного запуска или так называемая команда "смертников". В ее задачу входило оперативно, в случае необходимости, попасть внутрь шахтного комплек­са и вручную осуществить немедленный запуск межконти­нентальной баллистической ракеты.

На эвакуацию отводились считанные секунды. Это толь­ко герои боевиков-бестселлеров на тему атомного Апока­липсиса могли находиться внутри шахтного комплекса в момент старта ракеты, а затем спокойно выйти оттуда, словно они только что из сауны. На самом деле, иногда могло не хватить и пяти минут, чтобы удалиться на безо­пасное расстояние.

РВСН были своего рода военной элитой бывшего СССР. Попасть в эти войска было очень сложно, а выйти невоз­можно. Считалось, что от них и только от них зависел ис­ход возможного в будущем ядерного конфликта. Я встре­чался с офицерами, закончившими военные училища РВСН, которые осуществляли боевое дежурство и, образно вы­ражаясь, держали указательный палец на "красной" кноп­ке. Могу сказать без всякого преувеличения, в Ракетных Войсках Стратегического Назначения служили самые му­жественные и хладнокровные люди. Именно благодаря офицерам и солдатам РВСН, их выдержке и исключитель­ной ответственности все эти годы мы мирно жили рядом с этим чудовищным оружием, которое в любой момент мог­ло обратиться не только против так называемого "вероят­ного противника", но и против нас самих.

В общей сложности в Казахстане было сосредоточено 148 шахтных установок для запуска межконтинентальных баллистических ракет наземного базирования. В этих пусковых шахтах размещалось ровно 104 межконтиненталь­ные баллистические ракеты Р-36М УТТХ (по западной тер­минологии СС-18). Каждая из этих ракет была оснащена ядерной боеголовкой из нескольких разделяющихся голов­ных частей индивидуального наведения, число которых могло доходить до десяти. Полезная нагрузка ракет СС-18 составляла 7,6 тонн, а радиус поражения - около 12 тысяч километров.

Мы привыкли, что бытовые приборы имеют паспор­та, инструкции по применению и гарантийные талоны, указывающие срок их гарантийной работы. Как это ни странно с обыденной точки зрения, ядерные монстры, способные летать и уничтожать целые города, также имели паспорта и срок гарантии. Из них следовало, что, например, металлический цилиндр невероятных разме­ров зовут РС-20, и к "услугам военных" он постоянно в течение десяти лет. После этого срока, образно выра­жаясь, он за себя не отвечает...

Межконтинентальная баллистическая ракета Р-36М УТТХ была внесена в Книгу рекордов Гиннеса как сред­ство доставки, которое по своим техническим характерис­тикам и поражающему фактору превосходило все ракеты аналогичного класса.

Одним словом, была чемпионом мира среди межконти­нентальных баллистических ракет. И весьма символично, что на Западе эта ракета получила недвусмысленное проз­вище "Сатана".

В этих баллистических ракетах с разделяющимися ядерными боеголовками, которые базировались на тер­ритории Казахстана, было поистине что-то дьявольское. Они подавляли даже своими размерами. Мне, например, становилось немного неуютно при взгляде на огромное туловище "Сатаны" длиной 34 и толщиной 3 метра. Са­мим своим существованием, вне зависимости от того, на кого они были нацелены, эти ракеты вносили чувство тре­воги и ужаса в души всех людей планеты и закладывали страх даже в сердца их обладателей, так как в любой момент с сатанинской непредсказуемостью могли обер­нуться против них самих. И тогда, в начале 1990-х годов, перед нами стоял не столько технический, сколько об­щечеловеческий вопрос: продолжать наводить ужас на всех и вся или навеки избавить человека от зловещей тени еще одной армии "Сатаны".

Не менее мощную ударную силу представляла собой также базировавшаяся в районе г. Семипалатинска 79-я авиационная дивизия в составе 27 тяжелых стратегичес­ких бомбардировщиков дальнего действия ТҮ-95МС6 (по западной классификации "Bear-Нб") и 13 бомбардировщи­ков аналогичного класса ТУ-95МС16("Веаг-Н16"), которые были вооружены крылатыми ядерными ракетами большой дальности АС-15.

Возвратная дальность полета этих стратегических "медведей" составляла около 8,3 тысячи километров. ТУ-95МС6, как следует из названия бомбардировщика, мог нести до шести крылатых ракет, а ТУ-95МС16, соответ­ственно, до 16 крылатых ракет с ядерными боеголовками.

Но, как говорится, "все познается в сравнении". Чтобы иметь наглядное представление о казахстанском ядерном арсенале в 1216 боеголовок, приведу некоторые цифры по атомному оружию ряда других ядерных государств.

Так, например, по состоянию на 1995 год, т.е. на год окончания вывода ядерного оружия с территории Казах­стана, Великобритания имела примерно от 264 до 296 атомных боеголовок, базировавшихся на бомбардиров­щиках GR-1 "Торнадо" и баллистических ракетах подвод­ных лодок АЗ-ТК "Поларис" и D-5 "Трайдент-2". Мощ­ность зарядов составляла от 40 до 400 килотонн.

Французская Республика имела примерно 512 ядер­ных зарядов от 80 килотонн до 1 мегатонны, размещен­ных на самолетах "Мираж-IVP", "Мираж-2000Н", палуб­ных самолетах "Супер-Этандар" и в баллистических ра­кетах S3D, "Гадес" и М-4А/В.

На вооружении Китайской Народной Республики сос­тоял арсенал из 284 атомных бомб от 200 килотонн до 5 мегатонн. Этот боекомплект размещался на стратеги­ческих бомбардировщиках В-5, В-6, А-5 и на баллисти­ческих ракетах шахтного базирования CSS-2, CSS-3, CSS-4, CSS-6 и CSS-N-3.

Таким образом, по сравнению с некоторыми другими ядерными державами, на территории Казахстана нахо­дился гигантский по своей поражающей способности ядерный арсенал. Совокупная суммарная ядерная мощь казахстанского оружия была достаточна для гарантиро­ванного уничтожения важнейших стратегических объек­тов всех потенциальных противников бывшего Советс­кого Союза. Использование этого оружия позволяло бук­вально стереть с лица Земли более тысячи городов с мно­гомиллионным населением, если не сказать большего - гарантированно уничтожить целые государства и даже континенты.

* * *

Казахстан был не просто местом дислокации стра­тегических ядерных вооружений и средств их доставки. Находящийся на нашей территории чудовищный по сво­ей мощности военно-технический потенциал был целой налаженной индустрией, своего рода "государством в государстве".

Грозное "государство" в государстве со своим транспортным парком (ракетно-авиационными сред­ствами доставки), своими средствами коммуникаций (радиолокационными станциями и системами армей­ской связи), подземными городами (шахтными комп­лексами для межконтинентальных баллистических ра­кет наземного базирования), администрацией (опера­тивными командными пунктами), промышленностью (урановыми рудниками и перерабатывающими завода­ми предварительного обогащения), исследовательс­кими учреждениями (ядерными полигонами, реактора­ми и научно-исследовательскими лабораториями во­енного назначения) имело и своих "граждан" - атом­ные и термоядерные боеголовки.

Можно сказать, что с распадом СССР Казахстан по­лучил всю необходимую базу для осуществления полно­го военного ядерного цикла: испытаний, модернизации и производства ядерного оружия.

В Казахстане располагался целый комплекс ядерных полигонов, на которых в разное время испытывались всевозможные виды атомного оружия и ракетно-авиаци­онных средств его доставки.

Помните, есть такое выражение "непотопляемый авианосец", который употребляют по отношению к неко­торым островам? Учитывая количество ядерных и ракет- но-ядерных полигонов на нашей территории, невольно приходишь к мысли, что весь Казахстан являлся "ядер- ным полигоном".

Один из этих испытательных ядерных полигонов - Се­мипалатинский - был важнейшим стратегическим объек­том Советского Союза. Развитая инфраструктура этого полигона включала в себя секретный город Курчатов (Се­мипалатинск^^-!), реакторный комплекс, систему испы­тательных площадок "Балапан", "Г" (сейсмокомплекс на Дегелене), "Ш" (так называемое "Опытное Поле") и мно­жество других более мелких опытных площадок. В тече­ние полувека на этих опытных площадках Семипалатин­ского ядерного полигона было произведено 456 ядерных взрывов. Эти испытания позволили не только значитель­но повысить поражающую мощь атомного оружия, но и создать его новые виды.

Но когда узнаешь о неисчислимых бедах, которые принесли эти "мирные" испытания, поневоле задумаешь­ся: кому и зачем нужно было усовершенствование ядер­ного оружия? Чтобы одной бомбой стереть с лица Зем­ли город, а потом еще раз десять доравнять его? Чтобы иметь возможность полностью уничтожить не только город, но и страну и даже, после некоторого "усовершен­ствования", целый континент? Может, усовершенство­вать ядерное оружие и, наконец, максимально усовер­шенствованной бомбой, не создавая больше никому ни­каких проблем, одним махом уничтожить всю Землю?

Когда с самодовольным видом говорят, не зря, мол, мы совершенствовали эту бомбу, теперь она, видите ли, по­зволяет уничтожать только людей, сохраняя материально- технические ценности, я невольно задумываюсь: может те, кто против испытаний ядерного оружия, действительно чего-то глубоко не понимают в этом мире? По крайней мере, чувствуется некий огромный дисбаланс между уров­нем человеческого самосознания и достигнутого им уров­ня "технологии эффективного уничтожения". Казалось бы, понятны чувства австралопитека, размахивающего дере­вянной дубинкой. Неужели точно такие же чувства испы­тывают люди, размахивающие дубинкой ядерной? Япон­цы, кстати, кроме "караоке" и карманных электронных жи­вотных, изобрели комнаты для "отвода души". Придешь а такую комнату ударишь манекен, побьешь посуду, слома­ешь пару стульев, а потом выходишь на улицу с чистым сердцем и мирными помыслами. И, говорят, действитель­но помогает! Поэтому когда высказывают точку зрения о том, что электронные игры воспитывают чувство агрессии и потребность в насилии, я все-таки немного сомневаюсь. Может, именно имитация насилия во имя справедливости, составляющая "сюжетную канву" большинства этих игр, несколько смягчает душу и просто "отводит" агрессив­ность, а не прибавляет ее.

Если и нужно излить избыток агрессивности, то луч­ше это делать в виртуальном, а не в реальном мире. И я искренне надеюсь, что непреодолимое желание "яйце­головых" имитировать на компьютерах взрывы ядерных и водородных бомб не выльется во что-то реальное и ужа­сающее, а постепенно превратится в безобидную игруш­ку военных. Как говорится, играй себе, но без нашего непосредственного участия!

* * *

Кроме наличия стратегического и тактического ядер- ного арсенала, а также полигонов, на которых проводи­лись испытания ядерного оружия, наша республика об­ладала необходимой инфраструктурой и ресурсной ба­зой для производства активных компонентов ядерного оружия.

В недрах Казахстана залегают порядка 25 процен­тов разведанных мировых запасов природного урана, ко­торый после обогащения может использоваться не толь­ко как топливо для ядерных энергетических реакторов, но и для создания атомного оружия. Мы обеспечивали 85 процентов ядерного топлива для атомных установок и объектов Советского Союза. А в целом, на долю на­шей республики в настоящее время приходится до 5 про­центов всей мировой добычи урановой руды.

Имелась в начале 1990-х годов в Казахстане и вся не­обходимая научно-исследовательская база для создания и модернизации ядерного оружия. В Алматы размещал­ся крупнейший тогда в регионе Институт ядерной физи­ки, в котором сконцентрировано достаточно много вы­сокопрофессиональных и талантливых ученых-ядерщи­ков. В нем работали и продолжают работать специалис­ты в этой самой наукоемкой области.

В научно-технических и военных целях использовал­ся находящийся на территории Казахстана целый комп­лекс ядерных реакторов. Всемирно известен единствен­ный в своем роде актауский реактор на быстрых нейт­ронах БН-350. В алматинском Институте ядерной физи­ки ведутся активные исследования на реакторе ВВЭР-К мощностью 10 МВэ, в котором используется топливо с обогащением до 36%. Существовал еще комплекс семи­палатинских реакторов - так называемый объект "Бай­кал", в состав которого входили реактор типа IVG-1M, импульсный графитовый реактор IGR водяного охлажде­ния с высокообогащенным реакторным топливом и ис­следовательский реактор RA газового охлаждения с низ- кообогащенным урановым топливом.

На территории Казахстана находятся крупные пред­приятия по переработке и предварительному обогаще­нию урана. Например, Ульбинский металлургический ком­бинат, основной продукцией которого являются топлив­ные таблетки с низкообогащенным ураном для атомных реакторов.

В Советском Союзе заводы по высокому обогащению природного урана и повышению его до уровня оружей­ного находились в России. Однако если даже гипотети­чески предположить, что Казахстан решил бы остаться ядерным государством, обладая соответствующей тех­нологией, нам уже через несколько лет наверняка уда­лось бы на том же Ульбинском комбинате производить собственный высокообогащенный уран.

Кроме того, на территории Казахстана после распа­да СССР оставалось достаточное количество обогащен­ного урана, пригодного для производства атомных бомб. Только на Ульбинском комбинате имелось почти 600 кг высокообогащенного оружейного урана. Из этого коли­чества можно было изготовить более десятка ядерных бомб. Впоследствии, в соответствии со специальным со­глашением между Республикой Казахстан и США в рам­ках проекта "Сапфир", данный высокообогащенный уран был вывезен на американскую территорию в Довер, штат Делавер, а затем в Оак-Ридж в штате Теннесси.

Имелась в Казахстане и определенная база, кото­рая могла бы использоваться для производства ядер­ного оружия. Например, на Семипалатинском полиго­не находился сверхсекретный объект, где ранее уже монтировались ядерные бомбы: атомные заряды обычно перевозят в разобранном виде и только по при­бытии на место монтируют в единую схему на специ­альной сборочной линии.

Таким образом, Казахстан обладал почти всей необ­ходимой научно-исследовательской, добывающей и даже производственной инфраструктурой для создания собственного ядерного оружия. И международные экс­перты не ошиблись, когда, проанализировав имевшийся у Казахстана ядерный потенциал, присвоили нашей рес­публике четвертый - после США, Российской Федера­ции и Республики Украина - порядковый номер в миро­вом рейтинге ядерных держав.

Казалось, судьба предоставила нам в начале 1990-х годов уникальный шанс: сразу с обретением независи­мости выдвинуться из "политического небытия" в разряд ядерной державы мировой значимости. Мысля военны­ми категориями, мы неизбежно пришли бы к выводу о том, что такого шанса упускать нельзя.

Сохранив ядерное оружие исходя только из престиж­ных соображений, мы могли бы сразу же войти в пятер­ку стратегических держав мира и, упиваясь превосход­ством, стать вершителями судеб, время от времени де­монстрируя мощь своего убийственного атомного арсе­нала.

Но никакие внутренние соображения и внешние об­стоятельства не могли заставить пойти нас по этому "ядерному" пути. И сегодня, по прошествии уже почти десяти лет, я все больше убеждаюсь в правильности и исторической значимости принятого нами тогда ре­шения.

Как свидетельствует история, первое взрывчатое веще­ство появилось в Китае, в районах с залежами селитры. По крайней мере, взрывчатые свойства смеси серы и древес­ного угля в Поднебесной были известны давно, до нашей эры. Говорят, еще в то время некий китайский ученый Ван Гу построил ракетоплан с двигателем из пороховых ракет, который, правда, взорвался еще на старте. Выражаясь со­временным языком, получается, что еще до нашей эры на территории Китая были известны ракетные средства.

Так или иначе, порох распространился по всему миру. И одной из первых стран, куда порох попал в качестве за­рядного взрывчатого вещества для огнестрельного оружия, стала Индия. В ведических рукописях упоминается одно сражение, в котором воевавшие между собой раджи со­седних княжеств использовали друг против друга огне­стрельное оружие. Однако чудовищное по тем меркам, оно тогда не прижилось в Иңции. Основная причина заключа­лась, по-видимому, в том, что среди индийских военных каст и сословий слишком сильное развитие получили бла­городные традиции рыцарства.

Наличие исключительных рыцарских качеств индийских племен отмечал еще Александр Македонский. Недаром именно индийский раджа Пор оказал ему самое яростное сопротивление из всех побежденных правителей. Это было во время знаменитой битвы на Гефасисе, в которой маке­донская фаланга вступила в ожесточенное сражение с ин­дийскими слонами и железными колесницами.

Как писал известный исследователь древности профес­сор Ф.Шахермайер: "...это был самый блестящий бой в истории человечества". Рыцарский дух и облик побежден­ного раджи произвели на Александра такое впечатление, что он сделал Пора своим наместником на побежденных индийских территориях.

Исконное благородство и естественный дух ненасилия не позволял индийским воинам понять, как можно убить человека, не вступая с ним в честное единоборство. По­этому в наставлениях и "военных" руководствах воинам запрещалось использовать исключительно неблагородное пороховое оружие, так как с его помощью простой смерт­ный сможет поразить рыцаря, который по традиции дол­жен показать свои воинские качества и стойкость духа в открытом поединке.

Постепенно пороховое оружие было, так сказать, снято с боевого дежурства. Так, природное благородство и ис­тинное миролюбие индийского народа позволили ему на про­тяжении своей истории избежать массового кровопролития и больших человеческих потерь в междоусобных войнах.

Несмотря на некоторые издержки, связанные с инозем­ными вторжениями, необладание пороховым оружием, как показала история, привело к гораздо более лучшим резуль­татам, чем привело бы его обладание.

Но вернемся в наши дни. Даже спустя столетия и тыся­челетия человеческой истории перед нами стоит все та же мучительная дилемма обладания и необладания. Мы, ка- захстанцы, столкнулись с этим в годы становления нашей независимости и государственности. Столкнулись, что на­зывается, лоб в лоб. Народ и ңцерное оружие, государство и ядерный статус, миролюбие и агрессивность, будущая безопасность и постоянная опасность, миротворчество и подготовка к войне. Что выбрать?

Оглядываясь назад, вспоминаю те дни, когда осозна­нию необходимости принятия исторического решения об отказе от ядерного оружия предшествовала целая серия мучительных сомнений, затяжных консультаций, обще­ственных дебатов и переговоров в самых различных фор­матах. Вокруг этого очень непростого и эпохального со­бытия развернулись поистине драматические события.

В споре - быть ли Казахстану ядерным? - проявился весь спектр внутриполитических течений, гражданских позиций, стратегического мировоззрения и порой просто меркантильных интересов в нашем казахстанском обще­стве. Но постепенно, несмотря на огромное количество "за" и не меньшее количество "против", постепенно, шаг за шагом буквально выкристаллизовалось единственно вер­ное решение - Республика Казахстан и Центральная Азия должны быть зоной, свободной от ядерного оружия!

В те годы в нашем обществе были люди, и их было не­мало, кто считал, что Казахстан должен был сохранить ядерное оружие. В прессе даже появлялись материалы, в которых говорилось, что, мол, в казахстанском обществе произошел раскол по вопросу об обладании ядерным ору­жием.

Для прояснения ситуации должен сказать, что был спор, но не было раскола. Никто не вправе запретить гражданам страны "свое суждение иметь". Но это была позиция толь­ко и только отдельных людей и мне, думаю, нет необходи­мости доказывать, что подавляющее большинство населе­ния было решительно против как испытаний, так и против обладания ящерным оружием.

С самого начала мы склонялись к поддержке идеи нео- бладания и, в то же время, даже в мыслях не было устраи­вать "охоту на ведьм" против казахстанских "ястребов", выступающих за сохранение ядерного оружия. В первую очередь, из-за достаточной ясности в этом вопросе: на­род решительно против атомного оружия.

О необходимости оставить ядерное оружие на казах­станской территории под любым предлогом прямо заявля­ли некоторые политологи, эксперты, ряд военных, отдель­ные общественные деятели, в том числе активисты движе­ний "Азат", "Алаш" и ряда некоторых других обществен­ных объединений. Дискуссия разворачивалась и в прессе. Вот, к примеру, мнение одного военнослужащего, подпол­ковника Вооруженных Сил, опубликованное в газете "Ка­захстанская правда": "...считаю, что, оставшись без ору­жия сдерживания (в данном случае им является ядерное), мы окажемся открытыми для разного рода авантюристов. Кто сейчас поручится за безопасность наших границ? Или нам действительно нечего защищать? Разве мы сильнее Кувейта без ядерного оружия?..Или такое, достаточно типичное для того времени, высказывание известного по­литолога, озвученное на одной из многих проходивших тог­да в Казахстане международных конференций по ядерной проблематике: . .Наличие ядерного оружия на территории Казахстана в определенной степени ...является стабили­зирующим временным фактором, потому что до настоящего времени Республика Казахстан фактически имеет мало га­рантий неприкосновенности и территориальной целостно­сти". Правда, тут же добавляется, что "когда эти гарантии появятся... республика в первую очередь постарается из­бавиться от этого ядерного оружия".

Или вот еще мнение:".. .наличие ядерного оружия на тер­ритории Казахстана нужно воспринимать, наверное, как данность, которую когда-то Бог сказал Адаму: "вот, Адам, это - Ева, выбирай себе жену", то есть никакой альтерна­тивы...".

Анализируя высказывания "поклонников Марса" по по­воду необходимости обладания ядерным оружием, я заме­тил, что четко выраженной и безоговорочной привержен­ности ядерному статусу все-таки не было. Высказывания делались в основном с оговорками. Без всяких обид и с легкой долей иронии скажу: персоналии выглядели так, как будто или ястреб забрался в голубятню или голубь нечаян­но залетел в ястребиное гнездо.

Мне кажется, нет необходимости перечислять и цити­ровать все без исключения доводы "ястребиного крыла". В целом, прозвучавшие "алиби" в пользу сохранения ядерно­го оружия сводились примерно к следующим аргументам, которые я для ясности суммировал.

Прежде всего, и это был, пожалуй, главный аргумент сторонников сохранения ядерного оружия - недавно став­ший независимым Казахстан должен был иметь какие-то гарантии сохранения своего суверенитета. В этой связи, обладание ядерным оружием, по их мнению, могло служить средством сдерживания любого недоброжелателя нашей молодой республики.

Ситуация в мире в связи с окончанием биполярного про­тивостояния оставалась совершенно неопределенной и не­предсказуемой. Остаются ли бывшие враги и соперники таковыми до сих пор? Не превратятся ли бывшие большие и малые "братья" в смертельных врагов, угрожающих са­мому существованию молодого, еще не окрепшего госу­дарства? Не возникнет ли цепная реакция взаимных тер­риториальных претензий между бывшими советскими рес­публиками в среднесрочной и долгосрочной перспективе? В конце концов, с Казахстаном граничат два могуществен­ных ядерных государства, каждое из которых имеет мно­говековую историю стратегических интересов в Централь­ной Азии.

В этих неопределенных условиях большую опасность таила в себе слабость молодой казахстанской армии.

После распада СССР на территории республики в ка­честве основной военной силы фигурировали воинские формирования бывшего советского Среднеазиатского во­енного округа.

Общее количество Вооруженных Сил Казахстана сос­тавляло тогда порядка 40 тысяч военнослужащих, однако их техническая оснащенность оставляла желать лучшего.

На вооружении казахстанской армии находилась пре­имущественно изношенная, морально устаревшая техни­ка. Общая боеспособность воинских частей была доста­точно низкой, что объяснялось как моральными фактора­ми (большинство бывших советских офицеров, оказавших­ся по воле судьбы на службе в Среднеазиатском военном округе, были деморализованы распадом Советского Со­юза, которому они приносили присягу), так и отсутствием у Казахстана собственного опыта военного строительства.

"Не спрашивай "Где враг?", он - за околицей. Не спра­шивай "Где волчонок?", он - под шапкой", говорили наши воинственные предки.

Следуя этой мудрости, а также ввиду полной неопре­деленности дальнейшего развития событий в нашем ре­гионе, сторонники сохранения ядерного оружия счита­ли, что Казахстан должен был сохранить ядерное ста- тус-кво и дождаться окончательного расклада полити­ческих интересов как на глобальном, так и на региональ­ном уровнях.

Они говорили, что в случае каких-либо непредвиденных ситуаций, способных реально или даже гипотетически уг­рожать суверенитету Казахстана, наша республика, обла­дая "ядерной дубинкой", даже при относительно слабых Вооруженных Силах будет иметь достаточный "аргумент" для сдерживания потенциальных амбиций практически любого вероятного противника.

При этом сторонниками сохранения ядерного оружия пропагандировался принцип так называемого "разумного и достаточного обладания": "Обладание ради самого об­ладания. Независимо от количества ядерных боеголовок и средств доставки, главное - ядерный статус".

В качестве аргумента выдвигался тезис о том, что Ка­захстан при желании вполне может справиться с экономи­ческими затратами, сопряженными с сохранением ядер­ного оружия. Скажем, к примеру, ядерный потенциал Ка­захстана, как мы уже упоминали, составлял более тысячи ядерных зарядов. Но с точки зрения регионального доми­нирования важна не количественная сторона, а в большей степени качественная. Не размер ядерного потенциала, а само его наличие. В условиях рыночной экономики неэф­фективно было содержать и, тем более, постоянно держать в боеготовности 1216 ядерных боеголовок.

Однако вполне возможно было реализовать другой, намного более экономичный и разумный вариант. Необхо­димо не оставлять и не избавляться, а просто значительно сократить ядерный арсенал. Например, до разумных цифр порядка 20-50 ядерных боеголовок. Скажем, 30 наиболее мощных атомных зарядов. Ситуация со средствами дос­тавки аналогична - оставить одно-два боеспособных под­разделения из всего ракетно-авиационного комплекса рес­публики.

Помню, как один наш доморощенный казахстанский ястреб по этому поводу остроумно заметил, что ядерное оружие является своеобразным гомеопатическим препара­том: даже в малых "дозах" оно способно вызвать эффект адекватного устрашающего сдерживания.

И с экономической, и с организационной точки зрения Казахстан мог позволить себе содержание и контроль над этими оставшимися на территории республики тактичес­кими ядерными силами. Расходы, конечно, огромные. На содержание полноценной ракетной дивизии уходило столько же средств, сколько на содержание всех Воору­женных Сил Казахстана в то время. Но расходы на оборо­ну составляют около одного процента ВВП республики. Могло показаться, стоит только добавить один процент и чуть-чуть затянуть пояса - зато какие перспективы!

Впоследствии мы могли бы создать свое собственное оперативное командование тактическими ядерными сила­ми с казахстанской "атомной кнопкой", развернуть систе­мы раннего оповещения, а с ростом экономики - и увели­чить свой ядерный арсенал.

Известно, что попутным средством минимизации фи­нансовых расходов на содержание ядерного потенциала является отказ от его модернизации и модификации путем серий экспериментальных ядерных взрывов. По поводу воз­можности отказа от ядерных испытаний в свое время со­вершенно определенно высказывался академик А.Д.Саха­ров: "Это ложная аргументация в своем последнем пункте. Мы можем все обстоятельства, связанные с хранением ядерного оружия, проверять, не производя истинного ядер­ного взрыва, заставляя все системы срабатывать, за иск­лючением этого последнего момента - момента ядерного взрыва. Существуют методы контроля, которые дают воз­можность сделать это. Последний этап ядерного взрыва, если у нас заменено ядерное горючее на пассивное веще­ство, не требует проверки".

Конечно, требовался достаточно большой комплекс об­служивающих работ по сохранению ядерного потенциала и средств доставки (и ружье время от времени надо сма­зывать), но не было необходимости содержать в рабочем состоянии ядерные полигоны и испытывать на них атом­ное оружие.

Так что сохранение малого количества ядерного ору­жия без его модернизации и наращивания Республика Ка­захстан, несмотря на неблагоприятную ситуацию в эконо­мике, вполне могла себе позволить.

Такое "status quo", по замыслам апологетов ядерного статуса, можно поддерживать в течение достаточно про­тяженного периода, по крайней мере, от 10 до 20 лет. За это время можно было бы окончательно определиться с про­блемой ядерного оружия на земле Казахстана.

Нашлись в Казахстане и такие деятели, которые запаль­чиво утверждали, что обладание четвертым по величине арсеналом ядерного оружия сможет вывести нашу респуб­лику в разряд мировых супердержав. Строились даже гран­диозные планы по выводу Вооруженных Сил Казахстана на одну из первых позиций в мире.

.. .Могучий Казахстан автоматически становится центром притяжения многих неядерных стран, ищущих нашего покро­вительства. Государственные деятели ядерных стран терпе­ливо стоят в очереди, чтобы вести с нами переговоры...

Вам, уважаемый читатель, ничего это не напоминает? Да, выправы. Ни дать, ни взять, "ядерные Нью-Васюки".

Другие эксперты играли на возможных внешнеполити­ческих дивидендах и делали ставку на "эффект привыка­ния" к ядерному статусу со стороны мирового сообщества.

В их представлении необходимость обладания опреде­лялась не столько наличием ядерного оружия, сколько ста­тусом ядерной державы. Этот статус давал бы многочис­ленные козыри при решении тех или иных конфликтных си­туаций и стимулировал расширение экономического со­трудничества на основе "ядерной стабильности", привле­кая широкий приток инвестиций под ядерный зонтик. Бли­жайшие соседи и международное сообщество после оп­ределенного периода недоразумений и политического дав­ления будут воспринимать ядерный статус республики как данность, как неотъемлемую часть Вооруженных Сил Ка­захстана, говорили они.

Ряд общественных деятелей из научной среды рас­сматривали необходимость сохранения ядерного комплек­са как фактор сохранения научно-технического потенциа­ла и дальнейшего развития фундаментальной и приклад­ной науки. Обоснование выстраивалось по принципу "фи­алки - из тигля". Так, мол, итак: на земле Казахстана оста­лась не только военная составляющая ядерного комплек­са, но и огромная инфраструктура, лежащая в основе раз­вития и функционирования атомной энергетики. Это и ог­ромные залежи природного урана, и научно-исследователь­ские реакторы, и большое число высококвалифицирован­ных специалистов в этой достаточно перспективной обла­сти получения и трансформации энергоресурсов.

Одновременно с сохранением ядерного арсенала мы получили бы возможность достичь очень высокого уровня собственных научных и технических разработок в области атомной энергетики. В частности, на Семипалатинском ядерном полигоне активно велась разработка двигателей на радиоактивном топливе, которую можно было продол­жить, привлекая научное мировое сообщество. И так да­лее и тому подобное...

Эти аргументы, несмотря на свои очевидные слабые мес­та, все же таили в себе множество дьявольских соблазнов.

Но все же сторонники сохранения ядерного оружия были не правы. Не правы потому, что все кажущиеся выго­ды от обладания ядерным оружием становятся эфемерным туманом, если вспомнить те жертвы, которые принес Ка­захстан на алтарь обладания ядерным оружием. Наша страна, наверное, как ни одна из точек земного шара по­страдала от апокалиптических последствий ядерных испы­таний. Мы просто не имели морального права продолжать уничтожать свой народ и землю ящерными взрывами.

Сторонники сохранения ядерного оружия были не пра­вы и потому, что обладание ядерным оружием принесло бы молодому независимому государству больше вреда, чем пользы.

И дело не столько в гигантских материальных затратах, которые вынужден был бы нести Казахстан, оставив себе ядерный арсенал, сколько в деструктивных геополитичес­ких последствиях как для региона Центральной Азии, так и для всей системы глобальной безопасности.

Сохранение Казахстаном атомного арсенала торпеди­ровало бы складывавшуюся десятилетиями систему нерас­пространения ядерного оружия и могло иметь крайне не­гативные для республики политические последствия.

Но самое главное, в чем они ошибались, так это в том, что считали ядерное оружие универсальным гарантом бе­зопасности будущего Казахстана. Индивидуалистский подход, выражающийся в гонке вооружений как основном принципе обеспечения безопасности методом сдержива­ния "вероятного противника", к началу 1990-х годов уже од­нозначно доказал свою бесперспективность. История че­ловечества и, прежде всего, история Европы, прошедшей за многие столетия через множество ужасных войн, учит нас тому, что обеспечить безопасность государства по принципу "хочешь мира - готовься к войне" более невоз­можно.

Практика показывает, что наращивание военного потен­циала уже не обеспечивает безопасность государства, а на­оборот является дестабилизирующим фактором. Поэтому сохранить ядерное оружие было для нас равнозначно тому, чтобы сделать граждан Казахстана его заложниками.

Именно этими соображениями мы руководствовались, когда принимали решение об отказе от ядерного оружия.

Когда земля вскрикнула...

Огромная географическая карта Советского Союза, раскинувшего свои границы на евразийских просторах, усеяна множеством точек-городов, в которых живут и ра­ботают самые разные люди разных профессий и судеб. Эта карта мирных городов, районных центров и администра­тивных единиц. Но есть города, которые не указаны на та­ких картах. Не потому, что они слишком маленькие и слиш­ком незначительны. Они не указаны потому, что они при­надлежали к так называемому военно-промышленному комплексу, своего рода "государству в государстве".

Эти города-призраки отсутствовали не только на кар­те. Практически большинство гражданского населения Советского Союза попросту не подозревало об их суще­ствовании. Жители этих городов, выезжая за их пределы, говорили, чгго они "из Арзамаса", хотя на самом деле жили в "Арзамасе-16". Говорили, что они "из Челябинска", хотя на самом деле родились, жили и работали в "Челябинске-7" И так далее.

21 августа 1947 года правительство СССР специальным постановлением приняло решение о создании еще одного такого секретного города, получившего кодовое название "Семипалатинск-21". Город должен был полностью обслу­живать совершенно новую структуру военно-промышлен­ного комплекса, так называемый испытательный ядерный полигон. Учитывая невиданный размах поставленных задач, под опытный ядерный полигон отвели почти 18 тысяч квад­ратных километров прилегающих к нему пастбищ, лугов, горных массивов.

* * *

Я давно заметил, что чем больше народ испытывает страданий и мук на своем пути к свободе и независимос­ти, тем в большей степени он расположен к состраданию и сопереживанию. Недаром казахи говорят: если хочешь ощутить рану другого, войди в его душу.

Разве можно прочувствовать всю боль Земли, получив­шей сотни и сотни ядерных и термоядерных ран, если не попытаться поставить себя на ее место, если не попытать­ся взглянуть глазами Земли на все, что происходило...

Древняя равнинная Шынгысская степь. Земля, рождав­шая совесть казахской нации... Великий Абай, Шакарим Кудайбердиев, Мухтар Ауэзов. Земля, бывшая когда-то эпицентром степной мудрости и человеческого духа, не знавшего границ и расстояний.

Здесь один из истоков нашей государственности. Здесь правил Абылай-хан...

Пожухлый ковыль и столбики сусликов, из поколения в поколение суетливо наблюдающих за размеренной жизнью степных просторов. Гордые орлы парят в синеве, высмат­ривая зазевавшихся хомячков и степных полевок. Важно расхаживают удоды и носятся хитроумными зигзагами ма­ленькие степные кенгуру - тушканчики. Нетронутые вре­менем солончаки с кое-где сохранившимися озерами и по­логие горные массивы Дегелена и Жангызтау, прерываю­щиеся протяженными холмами мелкосопочника. Величе­ственный Ханьский пик, главенствующий над многосклад­чатыми Шынгысскими горами. Земля, хранящая в себе все тайны кочевой жизни и отголоски давно минувших собы­тий, происшедших на великих евразийских просторах. Ря­дом загадочный Алтай и древний Баян-Аул.

По этим возвышенным равнинам когда-то шли на юг на завоевание казахской земли потомки ойратского Джанга- ра, шли на запад тумены беспощадных полководцев Субу- дей-багатура и Джебе-нойона, спешили на Большой Ку­рултай Потрясатели Вселенной, проливали свою кровь ве­ликие батыры и простые сарбазы казахских родов, слага­ли свои устные легенды неунывающие и остроумные акы­ны, вершили суд белобородые мудрые бии.

Словно изнемогая от бурной череды событий в своей истории, перенося огромные страдания и впитав боль жи­вущих на ней людей, казахская земля Семей легла отдох­нуть и последние столетия забылась тяжелым сном в ожи­дании грядущих времен, когда древний дух неугомонных предков снова призовет ее стряхнуть с себя многолетнюю дрему...

И землю разбудили. Разбудили сотни тяжелых грузови­ков и гусеничных тягачей, разбудил топот тысяч подкован­ных сапог и мягкий шелест резиновых подошв. Степь за­мерла в напряженном ожидании. Неужели эти люди опять воспрянут и оживят застывшую жизнь? Неужели опять так давно забытое ржание боевых коней и звон скрещиваю­щихся клинков? Неужели опять воинственное "Улла-а-а!" безрассудного молоденького сарбаза и предсмертный тя­желый стон "А-а-а..." раненого батыра, уронившего тяже­лое древко флага из конского хвоста?

Нет, не разносится по степи эхо битв и сражений, не разлетаются во все стороны гонцы с криками: "Победа, суюнши! " Видно пришельцы появились с мирными намере­ниями. Только построили железный холм и установили на нем тяжелый металлический гроб: видно, решили воздать последние почести какому-то великому и храброму воите­лю батыру. Земля и степные обитатели вздохнули и снова ушли в свои думы и заботы.

Ровно в 7 часов утра 29 августа 1949 года стремитель­но разрастающийся огненный шар внезапно вонзился в тело земли и, опалив его, грозно взметнулся над миром, словно вознамерившись заменить собой Солнце. Земля от боли и неожиданности буквально вскрикнула. За огненным шаром, столбом, словно зачарованные чудовищной мощью и ослепительным сиянием, потянулись горящий пепел и испарения исчезнувшей плоти степи. Горелый запах зем­ного покрова и горький запах удушливого дыма искусст­венный ветер мгновенно разнес по всем окрестностям, словно возвещая о приближении невиданного и беспощад­ного врага. Словно гигантская невидимая метла разом смахнула с лица земли обезумевшую живность и ничего не понимающую растительность и отбросила их на несколько миль. Словно гигантский сказочный дракон Айдахар, вы­лезший из недр земли, провел своим огромным огненным языком по ее телу.

Люди, населяющие близлежащие редкие аулы и мало­численные хутора, потрясенные резким сотрясением зем­ли и ярким мгновенным сиянием небосвода, выбегали на улицы, безмолвно и потрясенно смотрели на горизонт, где вопреки всякой человеческой логике и опыту рождалось и потухало на глазах второе солнце.

Все кончено... Горелое, без единой растительности и окрашенное в черные сумрачные цвета куцее покрывало степи. Слепые орлы, словно только что родившиеся птен­цы, ковыляющие по степи неведомо куда и зачем. Агони­зирующие тела мелких млеко питающихся - грызунов, кор­саков и волков и, только недавно зеленых и шустрых, яще­риц. В их предсмертных судорогах ощущался немой воп­рос, заданный неизвестно кому: "За что...?". А потрясен­ные и оторопелые люди все еще не могли выйти из какого- то оцепенения, так и не найдя ответа на вопрос: "Ол не?" (Что это?). Невиданное зрелище невольно заставило их за­стыть в минуте молчания, словно они, сами того не подо­зревая, отдавали дань памяти былым благословенным дням цветущих и полных жизни степных просторов и горных скло­нов, которых уже, может быть, никогда не вернуть...

Пришельцы назвали этот ад наземным испытательным взрывом плутониевого заряда РДС-1 (ракетный демонст­рационный снаряд) на учебном полигоне №2, известном как Семипалатинский испытательный ядерный полигон...

Это был первый взрыв атомной бомбы в СССР.

Находясь на полигоне, из укрытия за рождением новой смертоносной звезды наблюдали Лаврентий Берия, Сер­гей Курчатов, военные чины и ученые мужи - многочислен­ные идеологические, идейные и технические отцы советс­кой атомной бомбы.

О чем думали эти люди, когда наблюдали за ужасаю­щей картиной ядерного взрыва? Задумывались ли они о тех последствиях, которые будут иметь ядерные испытания? Что они принесут народу Казахстана?

Наверное, не могли не задумываться.

Когда-то я сам для себя пытался найти ответ на воп­рос, почему ядерный полигон возник именно на семипала­тинской земле?

Когда говорят, что в то время это был самый малозасе­ленный регион Советского Союза и в то же время не столь отдаленный от основных линий коммуникаций, я спраши­ваю: какой должна была быть численность людей, чтобы ими можно было бы пожертвовать только из этих сообра­жений? Разве может одна-единственная человеческая жизнь цениться дешевле, чем стремление сэкономить пару сотен километров железной дороги? Можно ли вообще го* ворить о нравственности, если позволителен такой "мини­мизированный" подход?

В Советском Союзе имелись десятки совершенно безлюдных мест, а кое-где и вообще, как говорится, не ступала нога человека. Неужели нельзя было выбрать "идеальное" место, совершенно безлюдное даже в ра­диусе 500 км? Но уж никак не на расстоянии всего полу­тора сотен километров от ближайшего областного горо­да с численностью населения в несколько сотен тысяч человек.

Я уже не говорю о многочисленных аулах и поселках, которые были расположены в непосредственной близости от места испытаний.

Однако после окончания второй мировой войны совет­ское руководство основной своей задачей в военной об­ласти считало устранение монополии США на атомное ору­жие. На достижение этой цели были брошены неисчисли­мые материальные и людские ресурсы.

Сегодня я понимаю, что несколько сотен тысяч челове­ческих жизней не могли остановить власть, которая при­выкла обращаться со своим же народом, как с возобнов­ляемым и дешевым сырьем. Власть, которая уничтожила в огне репрессий 1930-х годов миллионы своих же граждан, никогда не стала бы принимать в расчет жизнь и здоровье нескольких сотен тысяч людей, проживавших в радиусе действия полигона. Фактически их сознательно принесли в жертву военно-политическим интересам государства.

Что же получили в результате ядерных испытаний люди, живущие в Восточном Казахстане?

Радиоактивные продукты первого атомного взрыва на­крыли все населенные пункты региона. Жители близлежа­щих аулов, которые даже не имели малейшего представ­ления о том, что происходит на разместившемся по сосед­ству военном объекте, подверглись гигантским дозам ра­диационного облучения. Население не было предупрежде­но об испытаниях.

Впоследствии военные пытались оправдать случившее­ся тем, что вредное воздействие радиации на организм че­ловека первоначально недооценивалось. Они апеллировали к тому, что сами ученые и военные, работающие на полиго­не, проводили непосредственные исследования и замеры в воронке, оставшейся в эпицентре ядерного взрыва, исполь­зовали технику, загрязненную радиоактивными продуктами. В дальнейшем многие из них заплатили за это своей жиз­нью. Однако могли ли такие оправдания удовлетворить лю­дей, которые утратили не только свое здоровье, но и неволь­но передали это нездоровье своим детям и внукам.

Предупреждать население о ядерных взрывах нача­ли только с 1953 года. Воевавшие "вчерашней войной" военные разработали примитивную систему защиты, ко­торая предусматривала временную эвакуацию людей и животных из зоны распространения радиоактивных про­дуктов, укрытия их в примитивных защитных объектах - вырытых в земле щелях или в землянках. Однако после взрывов люди возвращались к своим домам в заражен­ную радиацией местность.

Карусель гонки вооружений закрутилась в полную силу. Количество испытательных взрывов, проводимых на поли­гоне и их мощность год за годом увеличивались. Однако наличием атомной бомбы противники уже не могли удивить друг друга. Поразить воображение и запугать друг друга теперь можно было только невообразимой мощностью ядерного заряда.

Первыми поразили мир американцы, создав так назы­ваемое "двухступенчатое" водородное устройство по схе­ме Станислава Улама и Эдварда Теллера. Высотой почти семь метров и весом чуть меньше ста тонн, термоядерное устройство "Майк", созданное по этой схеме, больше на­поминало заводской корпус, чем бомбу. 1 ноября 1952 года термоядерный взрыв "Майка", в пятьсот раз превосходя­щий мощность сброшенного на Хиросиму "Малыша", прак­тически уничтожил коралловый атолл в южной части Тихо­го океана.

Советские разработчики сверхмощного оружия пошли по другому пути. Аңцрей Сахаров и Александр Гинзбург предложили вариант так называемой "слоистой" водород­ной бомбы, которая оригинально решала проблему необ­ходимого давления для возникновения реакции слияния легких ядер.

Бомба по мощности была намного скромнее американ­ской и превышала тротиловый эквивалент атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму, "всего" в 20 раз. Тем не менее, 12 августа 1953 года окрестности Семипалатинского ядер­ного полигона потряс невиданный доселе по мощности взрыв ядерного водородного устройства, так называемо­го изделия РДС-6, мощностью в 480 килотонн. Образовав­шееся после взрыва грибовидное облако из раскаленных радиоактивных газов достигло высоты 16 километров! После этого взрыва в течение нескольких дней в радиусе десят­ков километров наблюдалось голубое свечение степных трав. В Семипалатинске (а это расстояние примерно в 150 километров!) взрывная волна выбила во многих домах стек­ла, а стены некоторых зданий подверглись частичному раз­рушению. Позднее, когда на свои родные места вблизи по­лигона стали возвращаться эвакуированные перед испы­танием мирные жители, многие из них застали свои дома или полностью разрушенными, или с глубокими трещина­ми в стенах. По горькой иронии, поистине это был самый "мирный" взрыв из всех ядерных взрывов!

Однако "совершенствование" советского ядерного ору­жия на этом не остановилось. Невероятно быстро в СССР была создана водородная бомба, которая по своей струк­туре в точности копировала американскую "двухступенча­тую" схему, но только обладала большей мощностью.

22 ноября 1955 года военный бомбардировщик ТУ-16А, пролетая над Семипалатинским полигоном, сбросил новый созданный сверхмощный термоядерный заряд РДС-37 мощностью 1,7 мегатонн.

Бомба сдетонировапа на высоте полутора километров. Ударную волну и колебание почвы этого взрыва ощущали почти по всей территории Казахстана и прилегающих ре­гионов России. О чувствах живущих по соседству с поли­гоном людей после этого термоядерного взрыва, гораздо более мощного, чем все предыдущие, говорить уже, я ду­маю, не приходится.

Так начиналась гонка ядерных вооружений, и зарож­далось глобальное ядерное противостояние двух супер­держав.

Мощность водородных бомб и количество проводимых испытаний ядерного оружия неуклонно возрастали. Но воз­растало и понимание того, что Семипалатинский ядерный полигон не подходит для испытаний термоядерных бомб высокой мощности, которые поэтому перенесли за пояс вечной мерзлоты на полигон, находящийся на острове Но­вая Земля. И, надо сказать, вовремя.

Вот как описывает один из испытателей эффект от сверхмощной советской термоядерной бомбы в 50 мега­тонн: ".. .Неожиданно для себя мы увидели яркую световую вспышку, которая действительно казалась ярче даже не тысячи, а миллиона солнц! Хотя мы находились на расстоя­нии 250 километров (!) от эпицентра, все были буквально ослеплены и почувствовали жар, как из гигантской печи... Раскаленный шар с ядерным облаком поднялся на высоту до 70 километров и ветром был унесен на север".

Описание настолько яркое и наглядное, что я невольно облегченно вздохнул: слава Богу, что испытали этот кош­мар не у нас, в Восточном Казахстане! Ведь Семипала­тинск, в отличие от наблюдателя, в этом случае находился бы на 100 километров ближе!

* * *

Так завершилась эволюция военного оружия: от лука, поражающего отдельные части тела человека, до термо­ядерной бомбы, обладающей способностью уничтожать отдельные части континентов.

Общее количество испытаний на Семипалатинском ядерно м полигоне составило 456 ядерных и термоядерных взрывов. 116 из них были открытыми, т.е. проводились на поверхности земли или в воздушном пространстве.

Поданным казахстанских ученых, суммарная мощность ядерных зарядов, испытанных на Семипалатинском поли­гоне в атмосфере и на поверхности земли, в 2,5 тысячи раз превысила мощность атомной бомбы, сброшенной в 1945 году на Хиросиму. Трудно подобрать слова, чтобы охарак­теризовать тот чудовищный ущерб, который нанесли эти испытания окружающей среде и здоровью населения Ка­захстана.

Последствия наземных и воздушных ядерных взрывов были ужасными. В середине 1950-х годов стало очевидно, что продолжать варварские испытания ядерного оружия на поверхности более невозможно. Первыми это поняли в США. Как известно, американцы перешли к практике под­земных ядерных испытаний уже в конце 1950-х годов: пер­вый подземный взрыв ядерного оружия под кодовым на­званием "Райнер" мощностью 1,7 килотонны был произве­ден в сентябре 1957 года на полигоне Невада.

Советский Союз перешел к подземным ядерным испытаниям только лишь пять лет спустя, в 1963 году. Однако "упрятывание" ядерных взрывов под землю лишь сокрыло негативное воздействие на окружающую среду. Высокая интенсивность ядерных испытаний со­хранялась.

В период с 1962 по 1989 годы в подземных шахтах горы Дегелен на Семипалатинском полигоне было произведено 340 взрывов. Ежегодно здесь проводилось от 14 до 18 ядер­ных испытаний.

В результате этих взрывов гора Дегелен, некогда сос­тоявшая из скальных пород, фактически превратилась в груду щебня.

Вопреки заверениям военных, подземные ядерные ис­пытания не были "полностью безвредными" для окружаю­щей среды. Почти каждое третье подземное испытание на полигоне сопровождалось утечкой радиоактивных газов из трещин и щелей, возникавших в результате взрывов.

Один из последних таких случаев произошел уже в кон­це 1980-х годов. Он получил широкую огласку и вызвал бурю общественного негодования.

12 февраля 1989 года на полигоне были произведены очередные плановые ядерные испытания. В одной из што­лен был взорван ядерный заряд мощностью более 70 ки­лотонн. В результате взрыва на поверхности земли по­явились щели, из которых в течение двух суток выходили радиоактивные газы.

Образовавшееся радиоактивное облако шириной в не­сколько десятков километров накрыло территорию, на ко­торой проживало более 30 тысяч человек. Радиационный фон в данной зоне достиг 3000-4000 микрорентген. Этот показатель почти в 200 раз перекрыл величину естествен­ного радиационного фона, в нормальных условиях состав­ляющего всего 15-20 микрорентген в час.

Как выяснилось позже, такие инциденты случались на полигоне достаточно регулярно. В 1987 году струя возник­ших в результате взрыва радиоактивных газов шесть раз достигала Семипалатинска, в 1988 году подобные выбро­сы происходили дважды.

* * *

Сегодня, наверное, не все знают, что ядерные испыта­ния на Семипалатинском полигоне были только вершиной айсберга проблемы радиоактивного загрязнения террито­рии Казахстана. В различные годы атомные взрывы греме­ли почти во всех концах республики.

Кроме ставшего широко известным Семипалатинско­го полигона, на территории Казахстана на границе Атыра- уской и Западно-Казахстанской областей размещался Азгирский полигон.

Начиная с 1965 года, в Западном Казахстане в промыш­ленных целях была проведена серия из 26 подземных ядер- ных взрывов.

В целом, практика "хозяйственных" подземных ядерных взрывов, которые применялись для формиро­вания внутренних полостей большого диаметра, была в те годы достаточно распространена в СССР. И, надо отметить, без особого успеха. В частности, в период 1980-84 гг. в России на Астраханском газоконденсат­ном месторождении было проведено 15 подземных ядерных взрывов.

Аналогичные взрывы производились на Осинском и Гри- чевском месторождениях. Однако уже к 1986 году большин­ство искусственно образованных в результате ядерных взрывов полостей обрушилось из-за обводнения, есте­ственных процессов эрозии горных пород и тектонических подвижек.

По оценкам специалистов, ядерные взрывы в соляных куполах Западного Казахстана имели целый ряд неблагоп­риятных последствий: растворение зараженной соли с дальнейшим ее выносом на поверхность в виде рассолов, радиоактивное загрязнение территории и подземных вод. Кроме того, в районе Азгирского испытательного полиго­на в местах проведения подземных ядерных взрывов на протяжении нескольких лет происходили выбросы на по­верхность свободного хлора и водорода с дальнейшим образованием соляной кислоты. Все это повисало над зем­лей в виде ядовитых "белых туманов".

В 1992 году органами санитарно-эпидемиологической службы Республики Казахстан были проведены обследо­вания площадок Азгирского полигона и установлены очаги значительного радиоактивного загрязнения территории.

Несколько образовавшихся в результате ядерных взры­вов подземных емкостей оказались заполненными радио­активными водами, которые могли просочиться в водонос­ные горизонты, используемые для питьевого водоснабже­ния. На поверхности земли на полигоне уровень радиации достигал 3500 микрорентген в час, что в 150 раз превыша­ло естественный, безопасный для здоровья человека ра­диационный фон.

При этом, как выяснилось, население прилегающих к Азгирскому полигону районов не было информировано о наличии радиационной опасности. Были даже такие слу­чаи, когда колхозные поля размещались всего в несколь­ких сотнях метров от источников мощного радиоактив­ного излучения. В прилегающих к полигону районах про­исходили массовые заболевания и падеж домашних и ди­ких животных с признаками, характерными для лучевой болезни. Среди населения прилегающих к полигону тер­риторий высоким был уровень смертности от раковых за­болеваний.

Однако, кроме Семипалатинска и Азгира, на террито­рии Казахстана располагалась еще целая серия других полигонов, полигончиков и испытательных площадок, на которых производились взрывы ядерных зарядов: Тайсон- гана, Урда, Жангала и т.д.

Часто, когда я беседую с разными людьми, некоторые казахстанцы, особенно жители Семипалатинской облас­ти, обращаются ко мне с вопросом, который, непосред­ственно касается их жизни и быта. "Нурсултан Абишевич! Скажите, пожалуйста, как так получается? Ведь американ­цы у себя в Неваде тоже проводят испытания и их даже больше, чем у нас? Почему они не выступают против них и почему у них экологическая ситуация, насколько мы зна­ем, гораздо лучше?".

У меня нет шаблонных ответов и отвечаю я всегда по- разному. Но смысл моих ответов всегда сводится к одно­му. Да, американцы намного больше нас провели испыта­ний на своем ядерном полигоне в Неваде. И жители штата Невада в связи с этим вроде бы не проявляют чрезмерного недовольства. Каждый год из федерального бюджета США штату Невада выделяется в среднем до одного миллиарда долларов компенсации. Я повторяю, один миллиард долла­ров ежегодно. И все эти деньги прямиком идут на работы, связанные с ликвидацией негативных последствий атом­ных взрывов, в частности, на рекультивацию земель, меди­ко-санитарное обследование, восстановление потенциа­ла биосферы и т.д.

Однако я далек от мысли о том, чтобы оправдывать ядерные взрывы в Неваде. Уверен, что и в этом случае ни­какие компенсации не могут решить проблемы долговре­менных экологических последствий.

Но об этом должны в первую очередь думать сами аме­риканцы. Казахстан же эту проблему для себя решил один раз и навсегда.

* * *

К сожалению, за все годы испытаний, с 1949 по 1991 годы, у союзного руководства не было ни особого жела­ния, ни достаточных средств, чтобы компенсировать ущерб, нанесенный Семипалатинским ядерным полигоном. В союзном бюджете не было предусмотрено такой статьи расходов, по крайней мере, сопоставимой с размерами американской компенсации.

Времена, в которые проводились ядерные испыта­ния, были не просто иными. Времена были жестоки­ми. Никто не возмущался, ощутив землетрясение от взрыва или даже увидев второе солнце среди ясного дня. О забастовках и протестах и речи не было. Из­любленным методом укрощения строптивых была пси­хиатрическая лечебница.

Руководство бывшего СССР проводило испытания, не советуясь не только с населением, но даже и с бюрокра­тической верхушкой тогдашнего Казахстана. Ведь ру­ководство Казахской ССР просто назначалось и снима­лось с работы из центра. Исключительное послушание командам из Москвы составляло единственную возмож­ность сохранить свой пост. Воистину молчание ягнят...

Сегодня десятилетиями продолжавшееся молчание прервано. Люди говорят о потерянном здоровье, о страш­ном экологическом ударе. Молодое независимое госу­дарство осталось практически один на один с этой ка­тастрофой и все претензии людей именно к молодой го­сударственности. Но ведь по большому счету это не вина Казахстана. К кому обращаться за компенсацией? К во­енно-промышленному комплексу несуществующей стра­ны, к мировому сообществу? Будем откровенны, кроме нескольких целевых проектов, все обращения к миру за помощью в решении этой экологической катастрофы ос­тались почти безуспешными.

С обретением независимости мы в Казахстане сразу приняли правительственные программы по реабилитации жертв ядерных испытаний и населения районов, приле­гающих к Семипалатинскому ядерному полигону. Но, не­смотря на все принятые нами меры, не так просто одно­му Казахстану исправить то, что делалось "усилиями" всего Советского Союза.

Последствия для населения...

Сейчас в прессе время от времени возникают инсинуа­ции по поводу того, что военные, проводя наземные, воз­душные и подземные испытания ядерного и водородного оружия, не знали об их катастрофических последствиях для окружающей среды и живущего по соседству мирного на­селения.

Они говорят, что просто исполняли приказ. Во имя выс­ших интересов. И отсюда лейтмотив, читаемый в печатных строках: "Боже, прости им, ибо не ведали, что творят". Это неправда.

О губительных последствиях испытаний и отрицатель­ном влиянии радиоактивности было уже известно. Особен­но после атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Об этом свидетельствуют и многочисленные медицинские, эко­логические и геофизические данные и свидетельства оче­видцев этих трагедий. Лично на себе испытал последствия ядерного взрыва известный японский физик-атомщик Уошио Нишина, ученик Нильса Бора, прибывший на место уничто­женной Хиросимы на следующий день после атомной бом­бардировки. Уже через несколько дней работы в разрушен­ном городе все его тело покрылось многочисленными язва­ми, которые впоследствии постоянно приносили мучитель­ную боль. Как истый ученый и прагматик, он заключил, что это действие остаточной после взрыва радиоактивности. Он убедительно доказывал, что опасность представляют не только сам момент взрыва, но и его последствия. Свидетель­ством этого стали данные японских медиков, которые они получали, исследуя руины Хиросимы и Нагасаки.

Что касается самого У.Нишины, я не зря упомянул его. Он был крупным ученым довоенного времени. В совре­менной физике ученым, которые занимаются проблема­ми атома и ядра, известна формула Клейна-Нишины. Будучи учеником Бора, У. Нишина активно занимался проб­лемами ядерных реакций, в том числе и реакциями рас­щепления. Но мировая война развела по разные стороны "баррикад" японских ученых и мировое научное сообще­ство. Г ляд я на руины знакомого города и выжженные тела своих сограждан, он, потрясенный, размышлял о возмож­ности невозможного: неужели это было связано и с мои­ми научными исследованиями? Неужели это и есть та самая пресловутая атомная бомба, о которой мы всего лишь несколько лет назад говорили как о чем-то нере­альном и фантастичном? Думаю, здесь нельзя не про­чувствовать некую аллегорию: один из творцов лицом к лицу перед своим творением.

Еще в далеком 1957 году о губительных последствиях первых ядерных наземных испытаний говорил Мухтар Ауэзов, выступая в столице Японии на Международной кон­ференции за запрещение атомной и водородной бомбы. Он говорил о тех бедствиях, которые пришли на его роди­ну, на древнюю семипалатинскую землю вместе с атомным полигоном. О сотнях людей, умирающих от непонятных бо­лезней и сотнях матерей, рождавших мутантов...

Вообще, затрагивая тему последствий ядерных испыта­ний в Казахстане, нельзя не сказать о том, что в бывшем Советском Союзе рассмотрение этого вопроса было, пожа­луй, одним из самых грязных эпизодов взаимоотношений руководства военно-промышленного комплекса и казах­станской общественности. Именно в этом вопросе прояви­лось истинное лицо советской системы, союзных отноше­ний - снисходительное и, порой, пренебрежительное отно­шение метрополии к нуждам и проблемам полуколониаль­ных республик - сырьевых придатков Советского Союза.

Сейчас уже ни для кого не секрет, какой вред окру­жающему пространству приносят испытания ядерного оружия.

Это - тысячи "атомных" солдат, в буквальном смысле "живых трупов", и гражданских лиц, подвергшихся "мир­ной" ядерной бомбардировке в Семипалатинской области и в других местах. И, конечно, граждане самого Семипа­латинска, которых на расстоянии 150 километров на про­тяжении нескольких мирных десятилетий пробомбили чуть меньше пятисот раз! Кто-то ужаснется, что сотни ядерных взрывов были произведены в непосредственной близости от крупных населенных пунктов. А кто-то снисходительно пожмет плечами и выскажется по поводу "абсолютной без­вредности": мол, всего 456 испытаний на огромном рас­стоянии (целых 150 километров) от ближайшего населен­ного пункта!

Что ж, в конце концов, та или иная точка зрения зави­сит от нравственной шкалы человеческих ценностей каж­дого человека.

По этому поводу вполне определенно высказался Анд­рей Сахаров: "Где бы ни была взорвана на Земле одна ме­гатонна ядерного заряда, впоследствии она унесет жизни тысяч людей". Уж он-то прекрасно понимал, что самую большую опасность представляет не место, а сам факт атомного или водородного взрыва. Нарушение целостнос­ти экосистемы так или иначе, рано или поздно приводит к самым печальным последствиям.

Совокупную мощность взорванных на территории Ка­захстана ядерных зарядов, наверное, затруднятся оценить даже специалисты. Наверное, также невозможно и точно оценить тот громадный ущерб, который нанесли ядерные взрывы биосфере страны. Однако очевидно, что общая экологическая обстановка в республике в результате мно­гочисленных ядерных взрывов приближалась к катастро­фической.

Созданная мной в марте 1989 года Республиканская комиссия по наблюдению за состоянием экологической обстановки в местах испытания ядерного оружия, проведя серию исследований и анализов, сделала заключение: ог­ромный вред от последствий испытаний оказывается не только на ныне живущих людей, но будет распространять­ся еще на многие поколения вперед...

* * *

Впервые достоверные и систематические данные о па­губном воздействии испытаний на Семипалатинском ядер- ном полигоне были получены в результате широкомасштаб­ных медико-экологических исследований, проведенных Ака­демией наук Казахской ССР. Руководил исследованиями и возглавлял научные экспедиции профессор Б.Атчабаров.

Экспедиция вела исследования в радиологическом, кли­ническом и ветеринарном направлениях. Исследования проводились в Абайском, Бескарагайском и Шубартаус- ком районах Семипалатинской области.

И по всем направлениям в этих районах были получены исчерпывающие данные о деструктивном и необратимом влиянии ядерных взрывов на физиологическое и психичес­кое здоровье людей, на состояние окружающей среды. Ме­дицинская наука о радиационных патологиях даже попол­нилась новым термином "синдром Кайнара" или, как его назвали позже, синдром Атчабарова-Балмуханова.

Механизм воздействия радиации на человека в насто­ящее время достаточно хорошо изучен. Дост оверно изве­стно, что воздействие радиации на организм носит мно­жественный характер. При этом наиболее опасно, что воз­действие ионизирующей радиации может привести к необ­ратимым изменениям генетического кода. Это в первую очередь негативно сказывается на наследственности.

Полученные в результате радиационного облучения повреждения генетического кода передаются по наслед­ству - детям, внукам и даже более отдаленным потомкам.

* * *

В районе Семипалатинского полигона по территориаль­ному признаку радиационного воздействия специалисты выделяют три зоны повышенной радиоактивности.

Круг первый - зона чрезвычайного и максимального ра­диационного воздействия с суммарной экспозиционной дозой облучения от 35 до 200 сЗв, охватывающая террито­рию Абайского, Абралинского, Бескарагайского и Жана- семейского районов Семипалатинской области.

Круг второй - зона повышенного радиационного риска с суммарной экспозиционной дозой облучения, равной 10-35 сЗв и охватывающей г. Семипалатинск и семь рай­онных центров области.

Круг третий - зона минимального радиационного рис­ка с суммарной экспозиционной дозой облучения до 10 сЗв, в которую входит остальное население Семипалатинской области, не входящее в состав первой и второй зон риска.

Конечно, это условное разграничение. И составляя ра­диационную карту воздействия выбросов Семипалатинс­кого полигона, нужно учитывать многие геофизические и географические факторы: аномальное распределение зон облучения, наличие зон радиационной опасности и в дру­гих областях, в частности, в Павлодарской области и в Ал­тайском крае. И, конечно, районы, над которыми распрос­транялись радиационные облака при каждом выбросе ра­диоактивных продуктов.

К сожалению, полная и масштабная радиационная кар­та Казахстана и прилегающих к полигону районов еще окончательно не составлена. В этом направлении продол­жают работать многие наши казахстанские специалисты.

Но по этим трем зонам получены обширные данные, свидетельствующие о значительном влиянии эксперимен­тальных взрывов на экологическую ситуацию в прилегаю­щих к Семипалатинскому полигону районах.

Начиная с первых наземных взрывов в 1949 году, наблю­дается устойчивая тенденция роста числа заболеваний среди жителей Семипалатинской и Павлодарской облас­тей, Алтайского края и других территорий, подвергшихся многократному воздействию радиационного облучения. Это касается таких заболеваний, как рак легких и молоч­ной железы, лимфогемобластоз и целого ряда других зло­качественных патологий. В целом, количество раковых за­болеваний вообще возросло в три раза с момента начала испытаний. Даже по состоянию на 2000-й год, общий уро­вень заболеваемости в районах, прилегающих к полигону, остается на 38% выше, чем этот показатель в среднем по Казахстану.

Именно в этих районах, близких к Семипалатинскому полигону, особенно много возникает случаев рождения детей с различными аномалиями в развитии, с физически­ми и умственными недостатками.

Вообще состояние, связанное с репродукцией челове­ка в этих районах, просто катастрофическое.

Особенно это проявляется в многочисленных случаях спонтанного аборта, недоношенности, выкидышей, недо­развития плода, тяжелых родов. Как говорят специалисты, они связаны именно с генетическими мутациями, возник­шими из-за воздействия кратковременной и остаточной ра­диации.

Количество рожденных детей с умственной отсталос­тью в районе полигона превышает общереспубликанский уровень в 3,5 раза! Особенно это касается тяжелых форм, например, олигофрении.

Поясню, что кратковременной радиацией эксперты называют излучение, которое возникает непосредственно в момент взрыва. Природа же остаточной радиации обус­ловлена тем, что при ядерном взрыве не все радиоактив­ные вещества участвуют в процессе деления. После взры­ва некоторая часть радиоактивного вещества остается в прежнем виде и осаждается на земле, почве, воде. При каждом взрыве количество остаточного радиоактивного вещества накапливается.

Ведь в чем трагедия Чернобыля? При аварии атомной станции произошел не взрыв высокообогащенного урана, а его выброс. То есть уран не уничтожился, а, оставшись в том же чрезвычайно радиоактивном состоянии, частично "выполз" наружу из чрева реактора.

Реактором стал не искусственный металлический ци­линдр, а естественная окружающая среда. Реактором ста­ла сама природа! Поэтому эта авария имела такие губи­тельные последствия.

Но, как скрупулезно подсчитали специалисты, количе­ство радиоактивного вещества, накопленного в окружаю­щей среде при ядерных взрывах в Семипалатинске, пре­вышает количество выброшенного вещества из Чернобыль­ского атомного реактора. Как говорят некоторые ученые, в этом отношении Семипалатинск равен, как минимум, двум Чернобылям.

Опасность именно остаточной радиации, как в слу­чае Чернобыля, так и в случае Семипалатинска, совер­шенно очевидна и непредсказуема по своим негативным последствиям. Действие постоянно и имеет тенденцию к накоплению отрицательных влияний. Так, с момента закрытия полигона под действием остаточной радиоак­тивности количество врожденных патологий возросло в пять раз, т.е. на 500%!

Губительное воздействие радиации на здоровье людей - это хоть и самая важная, но не единственная сторона "атомной медали".

Страдают не только люди, страдает сама земля. Накоп­ление радионуклеидов из года в год приводит к уменьше­нию плодоносности земельных угодий.

Земля, как известно, содержит огромное количество микроэлементов: железо, медь, магний и другие металлы. Так необходимые нам, они через злаковые культуры попа­дают в человеческий организм.

Попадает столько, сколько нам необходимо. Но ра­диоактивный плутоний, который при каждом взрыве по­падает в почву, вызывает изменение его химического сос­тава. Концентрация плутония в почве в некоторых мес­тах допускает предельно допустимую норму в сотни раз. Плутоний взаимодействует с ионами железа и образует новое радиоактивное вещество, которым насыщается вся почва. В результате страдает урожайность верхнего слоя земли, в организм все больше попадает радиоак­тивных молекул и все меньше необходимых микроэле­ментов. Но плутоний имеет так называемый период по­лураспада, в течение которого его количество уменьша­ется в несколько раз по определенному, так называемо­му экспоненциальному закону. И все это время он будет оказывать постоянное отрицательное "заражающее" воз­действие на почвенный слой и плодородие земли. По оценкам специалистов, чтобы земля полностью восста­новила свой продуктивный потенциал, необходимо как минимум 300 лет!

Правду сказать, у меня, как главы государства, вызы­вают крайне негативные ассоциации разного рода заказ­ные "научные" публикации, авторы которых не связывают катастрофическую ситуацию с экологией и здоровьем на­селения облученных районов, с действием и последствия­ми наземных, воздушных и подземных испытаний

Начиная с первых дней испытаний ядерного оружия, собрано огромное количество статистических, медицинс­ких и экологических данных, особенно данных радиоэко­логической экспертизы Значительную работу в этом на­правлении провел профессор И Я Часников, получивший большое количество данных о негативном радиационном воздействии полигона на окружающую среду

* * *

Мне приходилось неоднократно говорить, что прекра­щение испытаний и вывод ядерного оружия из Казахстана не снимает коллективной ответственности ядерных держав за страдания и боль, причиненные наземными, воздушны­ми и подземными взрывами местному населению 23 июня 1997 года я выступил на XIX Специальной сессии Генераль- ной Ассамблеи ООН с предложением о создании Специ­ального международного фонда для реабилитации здоро­вья человека и окружающей среды стран, перенесших ис­пытания ядерного оружия

Но выдвинутый мною принцип "материализации коллек­тивной ответственности" продемонстрировал определен­ную неготовность ядерных держав внести свою лепту в со­хранение экологии планеты, "избитой" тысячами ядерных и термоядерных взрывов. Тем не менее, Генеральная Ас­самблея ООН приняла резолюцию №52/169, в которой при­зывается оказать зараженным регионам всемерную меж­дународную помощь.

Однако Казахстан по-прежнему вынужден самостоя­тельно решать доставшуюся нам в наследство проблему радиоактивного загрязнения своей территории. До насто­ящего времени общий объем финансовой помощи пост­радавшим регионам составил всего 20 миллионов долла­ров. Причем большая часть этих пожертвований приходит­ся на Японию, которая сама является жертвой атомных бом­бардировок.

Воля народа - нет ядерному оружию...

Психологическое неприятие или отторжение ядерного оружия всем казахстанским и, особенно, казахским наро­дом - это не только результат катастрофических послед­ствий его испытаний и возможных бед из-за его дальней­шего пребывания на наших просторах.

Это в немалой степени проявление глубинного миролю­бия и отсутствие искусственной и изначальной агрессив­ности казахского народа. Не воевать с природой, а жить рядом с ней. Не покорять ее, а оставлять самой природе так необходимое ей ее же "жизненное пространство". Не подминать степи, горы, равнины и озера, а растворяться в них.

Здесь я хочу напомнить об одной чисто национальной особенности мировосприятия казахов, которая исходит из его постепенно забывающейся кочевой культуры. Эта ни с чем не сравнимая особенность связана с уникальным от­ношением любого кочевого народа к самой земле, к земле предков - Атамекен. Мы, казахи, в своей душе, в своем восприятии и даже в устном эпическом творчестве всегда самым естественным образом и совершенно искренне оду­шевляли каждую частицу окружающей природы, наделяли ее, образно выражаясь, "флюидами" одушевленности и душевности. Если другие народы ассоциируют человека с природой, то мы, наоборот, ассоциируем природу с чело­веком. Не мы - часть природы, а природа - частица нашей души. И в нашем поэтическом и образном восприятии кам­ни, горы, ковыль, реки и живность могли не только говорить и вступать с нами в своеобразное общение, но и обладали вполне человеческими качествами.

Они были именно такими, какими мы сами хотели их видеть и воспринимать Были злыми и добрыми, грустили и радовались, рождались для радости и умирали от горя

У нас, у казахов, есть такое понятие "узун-кулак" (быстрое ухо). Мы его употребляем, когда хотим упомя­нуть о том, как необыкновенно быстро разносятся самые разные новости по бескрайней степи. Порой обгоняя даже гонцов, спешащих как можно быстрее передать эту новость другим.

Прискакивает такой юнец в аул на взмыленном коне в надежде первым сообщить очередную степную сенсацию и, может быть, получить "суюнши". А в ответ белобородые старики, хитро прищурив глаза, усмехаются: "Эй, балапан, ты загнал коня, чтобы удивить нас новостью, которую толь­ко еще нерожденный не знает?" и добавляют такие подробности, что разочарованный гонец понимает: над ним не шутят. Наши предки считали, что мгновенные вести раз­носят не гонцы и караваны, а сама земля. Сама степь, ус­лышав своим гигантским ухом какую-нибудь новость, мгно­венно сообщает ее всем своим обитателям. Ей это легко, а мы верим в это.

И речь идет не о какой-то механической гармонии или идиллии с природой, просто мы испытываем какое-то аб­солютное духовное и ментальное единство с окружающи­ми нас атрибутами нашей когда-то кочевой жизни.

А самое важное место в нашей жизни занимает земля. Степь, которая нас кормит и благодаря которой мы суще­ствуем. И все, что нарушает это органическое духовное единство, единство человека и земли, так или иначе в на­шем представлении нарушает весь наш образ жизни и по­этому не имеет права на существование,

В какой-то момент мы вдруг стали понимать, что теря­ем эту едва уловимую, почти мистическую, связь с землей, которая, вспаханная и изрытая чудовищными ядерными взрывами, буквально стонала и дергалась под нами. Имен­но стонала и дергалась.

Я вспоминаю карагандинский период в своей жизни. В то время мы как бы жили в своем ограниченном простран­стве, были пределы и рамки, за которые мы не должны были переступать. Таковы были правила и особенности нашей жизни. Нам не давали знать об ужасающих подробностях многих вещей, в том числе ядерных испытаний. Но, почти не зная подробностей, мы все же понимали общую карти­ну. После очередного слабого, но резкого толчка, покачивания люстр и поскрипывания мебели, ко мне вбегали мои дочки и, широко раскрыв глаза от детского ужаса, крича­ли: "Папа! Папа! Землетрясение!". Мы, взрослые, немед­ленно звонили своим родным в Алматы. И с голосом, под­рагивающим от волнения в ожидании дурных вестей, спра­шивали: "Что там у вас...?".

Тут же выяснялось, что наши волнения и тревоги были напрасны. Дети недоуменно переглядывались и выбегали обсуждать это необыкновенное явление со всем подрост­ковым двором. Постепенно, после очередной "качки", мы перестали звонить в Алматы...

Каждое новое "землетрясение" мы постепенно стали воспринимать как должное, как неотъемлемую часть нашей так называемой "советской действительности". И не смею судить о том, что психологически и физически ощущали люди, живущие куда ближе, чем мы, карагандинцы, к эпи­центру "землетрясений", происходящих с завидной регу­лярностью по несколько раз в год. Ведь как говорит казах­ская пословица: "Тяжесть камня ощущает та земля, на ко­торую он свалился"...

И наше неприятие, можно сказать, отвращение, к ядерному оружию закономерно. Наш народ всем своим существом не воспринимает и не приемлет ядерное ору­жие, своими взрывами нарушившее духовное единство и чувство ментальной общности с исковерканной при­родой. Одного только понимания и осознания этой на­циональной и самобытной идентичности достаточно для того, чтобы прийти к единственному решению: "Нет - ядерному Казахстану!".

Да, неисчислимые бедствия принесли сотни ядерных испытаний казахстанскому народу, и я помню те драмати­ческие дни, когда, узнав всю правду о полигоне и осознав опасность невидимой и неминуемой смерти, прогрессив­ная общественность и весь народ тогда еще Казахской ССР встали буквально поперек горла огромному и мощно­му военно-промышленному комплексу Советского Союза.

Вплоть до появления отрывистых слухов об ужасах ра­диации и нездоровой атмосфере Семипалатинска, многие люди, жившие в достаточном отдалении от очагов пораже­ния "семипалатинских" взрывов, не проявляли явной оза­боченности по поводу "незримой" радиоактивной опасно­сти. Незнание и неосведомленность обо всех губительных последствиях ядерных испытаний, строго и тщательно культивируемые центральным правительством и военными, накладывали свой отпечаток. Жители Семипалатинска, Алтайского края, Павлодарской области и других населен­ных районов продолжали жить и работать, заболевать странными болезнями и умирать с "правильными" диагно­зами. А кипы засекреченных документов и свидетельств о медицинских аномалиях, мутациях и дефектах организма людей, подвергшихся облучению, прямиком отправлялись в Москву на "дальнейшую обработку и анализ данных".

Но правда о Семипалатинском ядерном полигоне по­степенно прорывалась наружу. Все казахстанцы от мала до велика постепенно стали проявлять живую и неподдель­ную заинтересованность к вопросам, которым они раньше не уделяли особого внимания. Слухи обрастали подробно­стями, домыслы и фантазии превзошли все границы, рас­ходились самые невероятные истории о Семипалатинской Зоне и окрестных сталкерах.

В те годы каждый раз при встрече с людьми на меня градом сыпались вопросы: "Нурсултан Абишевич! А прав­да, что из-за полигона Семипалатинск провалится?", "Все мои родственники в селе Саржал возле Семипалатинска болеют. Это из-за радиации?", "...Нам же говорили, что подземные взрывы не опасны. Это что, не так?", "...Что те­перь будет? Радиация опасна или нет? Мы живем в Алма­ты, с нами ничего не будет?" и целый поток других вопро­сов. Подчас наивных, подчас просто панических, а иной раз недоверчивых, мол, раздули тему. Люди боялись за себя, опасались за своих близких и родственников. Нарастала напряженность, до откровенно панических настроений дело не доходило, но чувство тревоги буквально висело в воздухе. Народ требовал правды и только правды.

Меня это касалось напрямую и как Председателя Со­вета Министров Казахской ССР, и как депутата Верховно­го Совета СССР. Но на все мои запросы, адресованные в соответствующие инстанции и кабинеты военного ведом­ства, приходили или просто уведомления, что запрос при­нят к сведению, или стандартные ответы "Уважаемый Нур­султан Абишевич! В ответ на Ваш запрос касательно дея­тельности Семипалатинского испытательного полигона г. Курчатова от такого-то числа, настоящим уведомляем, что, по имеющимся данным, каких-либо отрицательных воз­действий или последствий на здоровье гражданского на­селения, проживающего вблизи СИП и экологию не под­тверждается...". И так далее.

И это спустя почти пятьдесят лет после трагедии Хиро­симы и Нагасаки и спустя всего несколько лет после ката­строфы в Чернобыле! Бессодержательные ответы и атмос­фера равнодушия к этой проблеме со стороны ответствен­ных военных чинов и ведомственной администрации зас­тавляли меня все больше волноваться и тревожиться по поводу отсутствия информации и незнания истинной си­туации, сложившейся вокруг атомного полигона. Моя тре­вога выливалась и в моих выступлениях, порой даже в тех, которые касались совершенно других вопросов.

* * *

30 мая 1989 года мне, как депутату Верховного Совета СССР от Алматинского Илийского территориального изби­рательного округа, пришлось выступить с трибуны высше­го законодательного органа Советского Союза. Сказать нужно было многое, а регламент жесткий. Михаил Сергее­вич Горбачев, председательствующий на съезде, поблес­кивая стеклами очков, смотрит внимательно и насторожен­но: мол, гласность гласностью, но и меру знать надо. В смысле, регламент. Вставая с места, думаю, успею ли выс­казать все и особенно главное...

...Помню в детстве мой отец Абиш, уезжая в районный центр, в Каскелен, где я потом учился, иногда брал меня с собой. Одни из самых счастливых эпизодов моего детства!

С местными ребятами, набрав в карманы и за пазуху урюка и "медовок", бегали на речку и строили запруду. Кас- келенка - река маловодная, но быстрая, предгорная, с ле­дяной водой. Все дно и берега усыпаны мелкими и круп­ными камнями почти округлой формы. Высота нашей зап­руды достигала порой одного метра. И купаться в малень­ком искусственном озерце было одно удовольствие.

Но однажды... однажды наша каменная плотина, в строительстве которой мы в этот раз перестарались, рух­нула! Меня и еще двух мальчишек глыба воды буквально снесла вниз по течению. Сначала я не успел даже испу­гаться, а потом от страха не мог даже закричать. Так по маленьким каменным "порогам" нас пронесло несколько десятков метров.

В дом, где мы с отцом остановились, я пришел весь в ссадинах и синяках. С виноватым видом все рассказал отцу. Я ожидал, что он спросит, не больно ли мне или не слишком ли сильно ушибся. Но он, посмотрев на мои "ра­нения", спросил: "Ты сильно испугался?".

Какой же мальчишка признается в трусости, да еще перед отцом? Почувствовав себя героем, я выпалил: "Ко­нечно, нет!". Отец, помолчав, кивнул и велел собираться в дорогу...

Не могу сказать точно, какие чувства я испытывал, был страх или нет, но пока я шел к трибуне высокого собрания с "крамольными" намерениями, этот эпизод мне почему- то вспомнился...

Уже выступая на трибуне, после своих слов "Хочу ска­зать о Семипалатинском ядерном полигоне, действующем с 1949 года и начавшем взрывы сначала в атмосфере. На­селение вокруг с тех пор возросло в четыре раза. Но воен­ные готовы убедить нас чуть ли не в полезности испытаний для здоровья человека. Мы понимаем, что это сегодня государственная необходимость. Но надо же провести на­стоящий, глубокий анализ влияния атомных взрывов на ок­ружающую среду и рассказать об этом людям. Не говоря уже о некоторых затратах на улучшение жизни там живу­щих...", я почувствовал какую-то волну оживления среди народных депутатов, особенно в военной форме, состав­ляющих добрую четверть зала. Как будто что-то слегка изменилось.

Что именно изменилось, я понял уже после доклада и выступлений. Изменилось отношение. Покушение на глав­ный стратегический объект страны! И пошло-поехало. Чего только не наслышался в кулуарах. И что выношу сор из избы (?), наживаю политический "капиталец", продался (кому не уточнялось) и, наконец, самое "серьезное" обвинение - под­рываю обороноспособность нашей державы. Помните рас­сказ Марка Твена "Как меня выбирали в губернаторы"?

Военные продолжали мне доказывать, что подземные ядерные испытания безвредны для населения. Высшему генералитету СССР разве что только в страшном сне мог­ли привидеться перспективы прекращения испытаний и зак­рытия Семипалатинского полигона. Сейчас все это вспо­минаю с улыбкой, но тогда, правду сказать, было не до смеха...

Но обиду, конечно, ни на кого не держу, ведь мы все дети своего времени. Как говорится, бытие полностью оп­ределяло наше сознание.

А в это время, с самого начала 1989 года, наш казах­станский народ, мечтая вынести "ядерный" сор из советс­кой избы, поднимался против Полигона Смерти. Стихий­ное недовольство постепенно вылилось в организованные формы

28 февраля 1989 года, после известия о радиоактивном выбросе в окружающую среду в результате неудачно про­веденного подземного ядерного взрыва на Семипалатинс­ком ядерном полигоне, у Дома литераторов в Алматы сос­тоялся митинг протеста, давший начало международному антиядерному движению "Невада-Семей", которое возгла­вил всемирно известный поэт и общественный деятель Олжас Сулейменов

Движение, объединившее ученых, писателей, служа­щих, рабочих и многих других людей самых разных возра­стов, внесло огромный вклад в борьбу за закрытие Семи­палатинского ядерного полигона и приостановку деятель­ности других испытательных полигонов мира Велика лич­ная заслуга Олжаса Сулейменова в антиядерном движе­нии Выразителями интересов безъядерного сообщества выступили общественные организации "Врачи мира за пре­дотвращение ядерной войны", молодежная "Next Stop" и многие другие

22 апреля 1990 года Верховный Совет впервые в нашей истории избрал меня Президентом Казахстана И одним из первых крупных политических мероприятий в качестве президента я считаю проведение 24 мая 1990 года в Алма­ты представительной конференции "Избиратели мира про­тив ядерного оружия" Она длилась целых три дня Кроме казахстанских активистов антиядерного движения со все­го Казахстана, на конференцию приехали делегации поч­ти тридцати стран мира Это было действительно крупное событие мирового масштаба. Говорили обо всем: о помо­щи пострадавшим, о запрещении ядерных испытаний, о разоружении и контроле над ядерным оружием. Казалось, сам воздух нашей страны был насыщен лозунгами "Войти в XXI век без ядерного оружия", "Нет ядерным войнам!", "Нет - ядерным испытаниям!", "Мы - за безъядерный мир!".

Общее настроение вылилось в стихийный марш Мира, прошедший по улицам Алматы. На Центральном стадионе состоялся митинг, где собрались тысячи жителей столицы и участники конференции.

Многие алматинцы приходили на заседания конферен­ции, общались с общественными деятелями, выступавши­ми против полигонов и атомного оружия.

Вся страна, прильнув к телевизорам, смотрела знаме­нитый телемост "Семипалатинск-Хиросима", видеозапись которого потом была показана по всему Советскому Со­юзу. Кое-где на улицах нашего прекрасного города Алма­ты лежали белые бумажные журавлики, сделанные ребя­тишками, а на ветки деревьев были повязаны белые тря­пичные ленты в память жертв Хиросимы и Нагасаки. Ат­мосфера была незабываемой!

В самой Семипалатинской области, на родине Абая в районном центре Карааул, участники многотысячного митинга, организованного антиядерным движением "Не- вада-Семей", положив каждый по камню, воздвигли ма­ленькую гору. Так, рядом с Караульной сопкой, возле ко­торой прошло детство великого Абая, появилась искус­ственная каменная гора. Пусть несравненно меньше по размерам, но больше по силе возмущения и народного гнева из-за "ядерного" осквернения святых для каждого казаха мест.

Неравнодушными показали себя и карагандинские шах­теры. 130 тысяч шахтеров поставили свои подписи под пе­тициями о запрещении ядерных испытаний и закрытии Се­мипалатинского полигона.

Повсеместно возникали стихийные выступления людей, у которых просто накипело на душе за все эти годы страха и молчания, когда мы то и дело ждали атомного дождя на наши города и села. Люди хотели окончания этой долгой "холодной войны".

Весь Казахстан, весь народ был охвачен одним настро­ением - нет ядерным испытаниям и нет атомному оружию!

Важно понять атмосферу того времени. Ведь еще были в силе многочисленные бюрократические и силовые струк­туры СССР, еще был в силе военно-промышленный комп­лекс. Всю силу давления испытывал, естественно, Прези­дент Казахстана. Помню еженедельные визиты в Москву, то к секретарю ЦК КПСС, курировавшему ВПК О.Баклано­ву, то к председателю правительства Н.Рыжкову, и, нако­нец, к М.Горбачеву. У всех было требование - успокоить людей, тебя, мол, послушают. А вообще стране нужно от трех до пяти лет, чтобы усовершенствовать кое-что. Потом полигон и закроем. Обещали помочь средствами региону и т.д. От некоторых более горячих голов звучали и угрожаю­щие намеки. Однако благодаря М. Горбачеву, многое уже из­менилось, появился определенный простор для действий.

С другой стороны, все выступления общественности, особенно активистов находили мою поддержку. Конечно, без такой поддержки со стороны республиканского ру­ководства, действия активистов могли быть легко пре­рваны двумя-тремя простыми акциями КГБ. В этом пла­не технологии были отшлифованы...

Предварительно съездив на полигон, постояв в цент­ре места, где произошел последний подземный ядерный взрыв - земля была черная и лежали расколотые, каза­лось еще теплые, камни - я объявил о созыве специаль­ной сессии парламента по обсуждению вопроса о зак­рытии ядерного полигона без согласия на то руководства СССР.

На сессию настойчиво просилась большая группа во­енных и ученых-ядерщиков. Было ясно, что они будут уго­варивать депутатов не закрывать полигон. Будут сулить блага, говорить о безвредности ядерных взрывов и т.д. Но пустить их на сессию я не мог. Вопрос должен был решаться самими казахстанцами.

Обсуждение, начавшееся с утра, продолжалось до вечера. Были выслушаны все. Стало заметно, что "ядер­ное лобби" хорошо поработало с частью депутатов. В зак­лючительной части не только некоторые депутаты, но даже и некоторые руководители Семипалатинской об­ласти - ярые противники испытаний - стали просить меня позволить провести несколько взрывов с целью получе­ния серьезных материальных компенсаций для региона. Но таких обещаний и ранее получено было немало. Пус­тых обещаний.

В своем заключительном слове я сказал, что беру от­ветственность на себя и, пользуясь своими полномочиями, Указом объявляю полигон закрытым. Страница ядерной истории, и не самая простая страница, была пере­вернута...

Получив под держку всего народа, мы провозгласили одностороннее запрещение бесчеловечных испытаний ядерного оружия, закрытие Семипалатинского полигона, ставшего в буквальном смысле головной болью всех ка- захстанцев, и навечно объявили нашу страну территори­ей, свободной от ядерного оружия и его испытаний.

Разве можно забыть эти исторические дни? Разве можно забыть то чувство облегчения и снятия психоло­гического дискомфорта, которое испытали на себе мно­гострадальные жители Семипалатинска и других облас­тей, прилегающих к эпицентру ядерных взрывов? Разве можно забыть то чувство гордости за казахстанский на­род, сказавший свое "нет" ядерному монстру?

Воистину нужно страдать исторической амнезией и бесстыдством, чтобы, пойдя вопреки воле народа, что называется, с пеной у рта доказывать необходимость и "перспективность" ядерного Казахстана. Народ Казах­стана никогда бы не простил нам слабости перед ядер­ным искушением.

Мы исполнили волю народа и в эти дни мы научились демократии. Это был один из первых самостоятельных шагов независимого Казахстана. Мы осознали и начали исправлять ошибки тоталитарного советского прошлого. Мы вступили на новый демократический путь. И фунда­мент этого пути был заложен именно в историческом ре­шении о безъядерном Казахстане...

Геополитический фактор исторического решения

Несомненно, конструировать мирное будущее невоз­можно без анализа и учета целого комплекса внешних и внутренних факторов, которые, так или иначе, могут самым негативным образом сказаться на национальной безопас­ности и территориальной целостности нашего молодого государства. Но, несомненно, парадокс принятия решения состоит в том, что очень часто решение является ошибоч­ным только из-за того, что в нем учитывалось очень много факторов. Казалось бы, должно быть наоборот, чем боль­ше подвергнешь критическому анализу то или иное реше­ние и учтешь все возможные варианты, тем больше шан­сов на то, что оно будет достаточно точно отражать проб­лему. Но это не так, на самом деле правильное решение основано только на одной предпосылке и очень часто она идет вразрез большинству факторов, которые учитывают­ся в процессе принятия решения.

Но здоровый прагматизм имеет свои ограничения толь­ко в одной сфере. В сфере, касающейся массового ору­жия убийства, нет логики и разумной дилеммы. Здесь все основано только на исторической ответственности и нали­чии универсального и перспективного видения.

Не может быть альтернатив в вопросе: "гарантирован­ное обоюдное уничтожение" или поиск разумных компро­миссов, строящихся на доверительной основе и снижаю­щих конфликтный потенциал. Обоснование тезиса о том, что безопасность государства, в конечном счете, сводит - ся к тому, чтобы "отомстить" за свое тотальное уничтоже­ние вторым тотальным уничтожением, является не более как формой политического "идиотизма". Настоящая безо­пасность государства, в конечном счете, должна обеспе­чиваться только и только конструктивной, а не деструктив­ной формой отношений, основанной на материализации всех мер уступок или компромиссов, которые приводят не к взаимному тотальному концу, а к началу нового этапа ком­пенсации допущенного отступления. Не одновитковое раз­витие с гарантированным "тупиком", а бесконечное, спи­ральное, основанное на меняющихся фазах взаимных мир­ных "побед" и "поражений".

Сейчас даже трудно себе представить, какую бы дест­руктивную роль в системе региональной и глобальной бе­зопасности сыграло бы казахстанское ядерное оружие, если бы мы приняли решение о сохранении ядерного ста­туса. В те дни, когда принималось историческое решение о безъядерном Казахстане, рассматривались и анализи­ровались самые разные варианты дестабилизирующих фак­торов ядерного потенциала Казахстана. Вот лишь некото­рые их них.

Во-первых, наличие ядерного статуса является дос­таточным условием для нарастания конфликтного потен­циала в Евразии, особенно в центральной ее части. Об­ладание ядерным оружием неизбежно провоцировало бы нас проводить урегулирование только и только с пози­ции силы. Особенно в переговорных процессах с непос­редственно соприкасающимися с Казахстаном государ­ствами. Тем самым, само по себе наличие атомного ору­жия и соответствующих средств доставки обостряли бы любой вопрос и любую проблему, с которой Казахстан сталкивался бы в процессе международной политики и взаимоотношений. Статус Центральной Азии как регио­на, насыщенного ядерным оружием (4-й ядерный потен­циал), неизбежно бы значительно обострил политичес­кую обстановку в этой части света, создал бы обстанов­ку постоянной взрывной напряженности и отнюдь не способствовал процессам мирного урегулирования при возникновении тех или иных конфликтов.

Во-вторых, обладание ядерным оружием не может яв­ляться стимулом для развития процесса внешней интегра­ции. В условиях, когда мы потенциально могли время от времени демонстрировать ядерные мускулы, ни о какой ци­вилизованной интеграции в мировое сообщество не могло быть и речи.

Ибо наши ядерные амбиции вошли бы в прямое проти­воречие, как суставом Организации Объединенных Наций, так и с Договором о нераспространении ядерного оружия, который подписали почти все страны мира. Не равные парт­нерские отношения "с открытым забралом" с ближайшими соседями и другими государствами, а силовое противосто­яние и настороженное отношение между Республикой Ка­захстан и мировым сообществом.

В-третьих, обладание неизбежно ведет к новому каче­ству. Само собой разумеется, что наша страна являлась бы фигурантом и мишенью всех стратегических планов ядерных и неядерных держав в качестве вероятного про­тивника и источника постоянной военной угрозы. Нетруд­но догадаться, что в этом случае на нашу территорию, на наши города были бы постоянно нацелены несущие бое­вую вахту ракеты с ядерными боеголовками держав, для которых мы являлись бы вероятным противником.

Это неизбежно приводит к тому, что обладание ядерным оружием не сдерживает, а многократно увеличивает риск тотального и необратимого применения оружия массового поражения против страны, имеющей ядерный арсенал. Не­сомненно, ядерная угроза - самая глобальная и опасная уг­роза не столько для независимости и суверенности того или иного государства, сколько для самого его существования.

Обладая ядерным оружием, мы автоматически пред­ставляли бы потенциальную военную угрозу практически для всех стран мира. По крайней мере, в пределах досяга­емости средства доставки атомного оружия - ракетно­авиационного комплекса. Нельзя допускать рассмотрение своей страны в качестве условного противника, также как нельзя допустить рассмотрение третьих стран в качестве возможных стратегических мишеней.

Невозможно нормально жить в сообществе государств, особенно проводя активную политику внешней интеграции, и постоянно или угрожать, или находиться под угрозой ядерного нападения. Сегодня мы избавлены от дамоклова меча, постоянно нависавшего над нами, - на нашу страну не нацелена ни одна из ядерных боеголовок других госу­дарств мира! А знание и ощущение этого, поверьте, мо­жет перевесить все другие соображения и намерения!

В-четвертых, необоснованный ядерный статус неиз­бежно привел бы к негативному отношению мировой об­щественности и международной изоляции из-за демонст­рации явного пренебрежения принципами необладания, нераспространения и неразмещения, продекларированны­ми Договором о нераспространении ядерного оружия.

Договор о нераспространении, ратифицированный поч­ти всеми государствами, является нормой международно­го права. Со всеми вытекающими последствиями и обяза­тельствами. Любой, кто так или иначе нарушит его, риску­ет стать своего рода изгоем международного цивилизован­ного сообщества. Не всегда право большинства абсолют­но и истинно, но международное право есть вещь, пренеб­регать которой было бы в высшей степени неразумно и не­дальновидно.

Может быть, я повторюсь, но, честно говоря, странно, что иногда возникала необходимость объяснять некоторым нашим казахстанским "ястребам" всю пагубность ядерно­го пути для будущего Казахстана и казахстанского наро­да. Трудно себе вообразить, какая губительная волна по­литических, экономических, экологических и гражданских бедствий обрушилась бы на Казахстан, вздумай он пойти вопреки здравому смыслу и логике событий и оставить на многострадальной казахстанской земле смертельное ору­жие, несущее только крушение всех человеческих надежд.

Как говорится: "Тот, кто захочет возвыситься, да бу­дет унижен...". А мы не хотим возвыситься, мы просто хо­тим жить мирно...

В конце концов, чтобы стремиться к статусу Казахста­на как региональной ядерной державы и так, между про­чим, порядком радиоактивной, нужно вообще не обладать ни государственным мышлением, ни исторической ответ­ственностью. Ответственностью перед нашими матерями и отцами, перед нашими потомками. Ответственностью перед будущим Евразии и всего человечества.

Могли ли мы, понимая все это, поставить под угрозу будущее своей молодой страны ради эфемерных выгод обладания ядерным оружием? Думаю, что ни у кого не возникнет сомнений в том, что наш ответ мог быть толь­ко одним...

* * *

Несомненно, есть толика истины в распространенном утверждении, что "история человечества - история войн". Собственно, даже историю цивилизаций мы изучаем по многочисленным войнам, которые они вели, по войнам, которые приводили или к возвышению, или к гибели го­сударств.

Даже большинство людей на всех континентах при попытке вспомнить великих деятелей прошлого, вспоми­нают, как правило, знаменитых полководцев и военачаль­ников: Дарий, Александр Великий, Гай Юлий Цезарь, Чингисхан, Наполеон и еще огромное количество "неза­бываемых" имен.

Невосполнимы беды, которые принесли человечеству войны. Практически невозможно посчитать людские по­тери в многочисленных сражениях и баталиях. Изменя­лись границы государств, появлялись и исчезали огром­ные империи, целые народы подвергались унижениям и изгнанию.

Есть в истории человечества некое свойство, которое я бы условно назвал "возвратным потенциалом".

Что означает это понятие? Я постараюсь пояснить на известных примерах. Возьмите, к примеру, завоевательные походы Александра Македонского. Битва при Иссе и Гав- гамелах и последующий захват империи Ахеменидов. Вы­ход на берега Сыр-Дарьи и покорение индийского княже­ства "доброго" Пора. Мелкие стычки и походы с целью удер­жания гигантской греко-персидской империи с македонс­ким анклавом.

И что же? Смерть молодого "божества" привела к рас­паду образованного им полиэтнического государства. Гре- ция вновь превратилась в Грецию, Персия осталась Перси­ей, Египет вновь стал государством фараонов. Его эпиго­ны не удержали плоды побед, да и не смогли бы. Импера­торы уходят, государства остаются.

Такая же история и с другими великими империями: Монгольской, Османской, Британской, Австро-Венгрией, империей Наполеона. В большинстве случаях, сколько бы ни завоевывали то или иное государство любители чужих земель, рано или поздно оно зачастую вновь возрождалось и восстанавливало свой этнический потенциал и культур­ную самобытность. Как правило, изменялись границы, но не изменялось государство в целом. История, в основном, рано или поздно возвращала все на круги своя, и многие завоевания не достигали должного эффекта.

Конечно, я значительно утрирую и не учитываю той сте­пени влияния, которое оказали завоеватели на завоеван­ные территории. Но, повторяю, в большинстве случаев стра­ны, как правило, не теряли своей государственности и со­храняли большую часть своего этнического состава.

Это было возможным в большей степени потому, что исторические персонажи своей целью ставили завоевание того или иного государства, а не его уничтожение.

Но при современной ядерной войне не может вестись речи о завоеваниях. Результатом ядерного конфликта яв­ляется не только уничтожение противника. Главное - сама земля' этого государства становится практически непри­годной для жизни.

Из военного лексикона ядерных государств, таким об­разом, исчезает понятие "завоевание", его синонимом ста­новится понятие "тотальное уничтожение".

Позволяет ли историческая ответственность предпо­честь бесконечное тотальное уничтожение временному возвратному поражению? Могу ответить твердо и катего­рично: нет! Никогда и ни при каких обстоятельствах и ус­ловностях.

Безальтернативным императивом мировой политики конца 20-го века стал поиск универсальной формулы обес­печения и поддержания международной безопасности. В основе этого долгого и еще не до конца осмысленного про­цесса - трагические реалии прошедшего столетия.

Только после окончания 2-й мировой войны мир стал свидетелем почти трехсот беспрерывно следовавших друг за другом войн и конфликтов в самых разных регионах пла­неты. И почти все эти конфликты, тем не менее, не приве­ли к окончательному миру в том или ином регионе.

Множество конфликтных зон и точек международной конфронтации, которые в любой момент могут обернуться вооруженным противостоянием на гораздо более высоком уровне, сохраняется на планете и в настоящее время. Сре­ди них Афганистан, Балканы, Ближний Восток.

В начале 1990-х годов, когда Казахстан оказался, по­жалуй, перед одним из самых главных выборов в своей ис­тории, мы не могли не задумываться над тем, как изменит­ся ситуация в регионе и в мире, если мы вдруг решили бы сохранить на своей территории ядерное оружие.

Во всех отношениях это было сложное для Казахстана время. С распадом СССР создававшиеся многими деся­тилетиями хозяйственные связи между Казахстаном и дру­гими бывшими советскими республиками оказались разор­ванными. Нам предстояли системные рыночные реформы, которые, по определению, не могли быть легкими. Исходя из всего этого, мы понимали, что экономика страны стоит на пороге серьезного кризиса, и вряд ли кто-то мог уве­ренно прогнозировать, с какими политическими издержка­ми мы из него выйдем. Многие эксперты-политологи пуга­ли нас в то время возможностью серьезных социально-по­литических, межнациональных конфликтов. И надо при­знать, что эти прогнозы не были полностью безоснователь­ными. По многим регионам бывшего Советского Союза в то время уже прошла волна бессмысленных кровопролит­ных межэтнических столкновений.

Могли ли мы в такой ситуации гарантировать безопас­ность ядерного оружия?

Сегодня мы гордимся тем, что нам, казахстанцам, в тех сложных условиях хватило мудрости и взаимного уважения, чтобы сохранить в стране стабильность и межнациональ­ный мир. Это общая заслуга всего казахстанского народа.

Но я также горд и тем, что в начале 1990-х годов, когда принималось решение об отказе от ядерного оружия, мы думали не только о себе или о своих собственных интере­сах, мы думали, как бы это громко ни звучало, об общей пользе для всего человечества.

В международных отношениях, как и в живой приро­де, существует жесточайший естественный отбор. Вся человеческая история доказывала нам, что шансы вы­жить в нашем мире имеет только "сильнейший". Наилуч­шие условия, возможности для развития и выживания получали только наиболее состоятельные в экономичес­ком, а соответственно, и наиболее мощные 8 военном плане, страны.

Человечество на протяжении тысячелетий жило, сооб­разуясь с этой, казалось бы, примитивной первобытной логикой. Из века в век самые различные государства, на­ходящиеся в самых разных частях планеты, накапливали всевозможное оружие, считая его единственно возможным гарантом собственной безопасности.

Эта глобальная гонка вооружений началась еще в эпо­ху каменных орудий и продолжается до сих пор. На смену деревянным дубинам и каменным ножам пришло огне­стрельное оружие, а затем и атомная бомба.

Орудия убийства прошли значительный эволюционный путь, однако за это же время, к сожалению, практически не изменился их создатель - человек. Чем более мощным оружием он обладал, тем больше он воевал, и тем больше жертв и разрушений приносила каждая новая война. Толь­ко во второй половине XX века, накопив гигантский арсе­нал ящерного оружия, который был способен многократно уничтожить как само человечество, так и все живое на Зем­ле, человек, наконец, задумался о том, по правильному ли пути он идет.

Кто-то, кажется, из ученых-ядерщиков на вопрос о том, какое оружие придет на смену ядерному, однажды грустно пошутил: если состоится третья мировая война, и она будет уже ядерной, после нее, люди, которые вы­живут, опять начнут воевать камнями и дубинами. По- моему, это высказывание прекрасно иллюстрирует мысль о том, что дальнейшая гонка вооружений ведет челове­чество в эволюционный тупик, из которого выхода уже, скорее всего, не будет.

Я много думал об этих вещах в начале 1990-х годов, когда в Казахстане принималось решение о сохранении или уничтожении ядерного оружия, оставшегося на на­шей территории. Тогда мы приняли, на мой взгляд, един­ственно верное решение. Отказ от ядерного оружия оз­начал для нас отказ от менталитета периода безудерж­ной гонки вооружений.

Мы начали строить исключительно миролюбивое го­сударство и отказались от подхода к обеспечению соб­ственной безопасности методом сдерживания "вероят­ного противника". В основу нашей внешней политики мы заложили интеграционные принципы многовекторности и взаимного доверия.

Законы международной политики в чем-то схожи с за­конами драматического жанра: если в первом акте на стене висит ружье, то в последнем оно обязательно долж­но выстрелить.

В соответствии с этой логикой, разъединяющая чело­вечество гонка вооружений и безостановочное наращива­ние военного потенциала не способствуют стабильности и безопасности международных отношений, а наоборот, создают предпосылки для будущей дестабилизации.

В этой связи сложно даже представить, как бы могла развиваться ситуация в нашем регионе, если бы Казахстан решил сохранить ядерное оружие.

В целом, проблема обеспечения безопасности в Азии, где проживает около 3,5 миллиардов человек или более половины всего человечества, всегда была чрезвычайно актуальна. Этот самый плотно населенный регион плане­ты, поражающий воображение культурным и этническим разнообразием, на протяжении уже многих десятилетий остается крайне нестабильным.

Азия до настоящего времени была обременена много­численными конфликтами, взаимным недоверием и подо­зрительностью. Население региона крайне неоднородно. Здесь смешались различные народы, различные политичес­кие, религиозные и культурные традиции. В таких условиях иногда бывает достаточно малейшей искры, чтобы разго­релся серьезный конфликт.

Достаточно острой проблемой для многих стран реги­она является неурегулированность территориальных воп­росов с сопредельными государствами, что, конечно, не способствует укреплению атмосферы доверия и сотруд­ничества. В настоящее время азиатский субконтинент фактически изобилует "горячими точками", возникшими в результате территориальных претензий.

В этих условиях, если бы Казахстан решил сохранить ядерное оружие, дальнейшее развитие событий в регионе могло развиваться только по негативному сценарию.

Наличие значительного числа неурегулированных конф­ликтов в Азии повлекло бы за собой проблемы в сфере ра­зоружения и контроля над вооружениями. При этом недо­статок доверия между государствами неизбежно привел бык дестабилизирующему накоплению вооружений, вклю­чая оружие массового уничтожения.

Гонка вооружений подталкивает ее участников к во­оруженному противостоянию - получился бы замкнутый круг, который губителен как для самих стран, непосред­ственно вовлеченных в конфликт, так и для всего азиат­ского региона в силу непредсказуемости последствий военных действий в условиях обладания ядерным ору­жием.

В то время мы понимали, что обеспечить безопасность в регионе возможно только напряженными совместными усилиями.

Обеспечение безопасности в настоящее время уже не может являться прерогативой каких-то отдельных "локомо­тивных" стран, как это было в период блокового противостояния. Необходимы совместные усилия всех государств региона, независимо от их размеров, численности населе­ния, а также экономического потенциала.

Многополярность мира стала основной предпосылкой нового международного порядка. Это обуславливается, в первую очередь, процессом глобализации, когда мир ста­новится все более взаимозависимым, и когда курс на ре­шение проблем развития и безопасности только за счет собственных ресурсов нежизнеспособен. Гарантией безо­пасности в настоящее время могут стать только коллектив­ные усилия, проводимые в русле многостороннего сотруд­ничества на основе взаимного доверия.

Впервые с предложениями о создании в Азии новой модели безопасности я выступил в 1992 году в Нью-Йорке на 47-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Тогда я пред­ложил созвать Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии (СВМДА). Эта инициатива была продикто­вана необходимостью создания эффективной и универ­сальной структуры по обеспечению безопасности на ази­атском континенте, где, в отличие от других регионов мира, подобный механизм еще не был сформирован.

Тогда, выступая с трибуны ООН, я еще не мог пред­полагать, с какими серьезными проблемами в сфере бе­зопасности Центральная Азия столкнется через десяти­летие. Однако кардинальное изменение геополитической ситуации, последовавшее вслед за распадом СССР, в целом требовало новых подходов к обеспечению безо­пасности в нашем регионе. Мы в Казахстане это пони­мали уже тогда.

Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии рассматривалось нами именно в данном контексте, имен­но как процесс укрепления взаимоотношений и сотрудни­чества азиатских государств в целях обеспечения стабиль­ности и безопасности в регионе.

С самого начала инициатива о созыве СВМДА нашла поддержку практически всех азиатских государств, а так­же целого ряда международных форумов, прежде всего Организации Объединенных Наций.

В чем же заключается предлагаемая Казахстаном мо­дель обеспечения безопасности?

Во-первых, мы предполагаем, что приоритетное значе­ние в построении международных отношений должны иметь региональные аспекты безопасности. Привлечение третьих стран или международных организаций к решению региональных проблем допустимо только в случае согла­сия и в интересах государств региона. Кроме того, только усиливая региональное сотрудничество, возможно, наибо­лее полно решать свои собственные национальные задачи в условиях глобального взаимопроникновения интересов. Можно сказать, что регионализм является обратной сто­роной глобализации - если существует взаимозависимость государств, то она проявляется, прежде всего, на регио­нальном уровне.

Во-вторых, незыблемым принципом и обязательным условием безопасности является действительное юриди­ческое равноправие всех государств - субъектов между­народных отношений вне зависимости от их экономичес­кого, военного или политического потенциала. Атавизмы колониалистской психологии, которые часто проявляются в международных отношениях в виде рассуждений о "стар­ших и младших братьях", "супердержавах", "геополитичес­ких полюсах" и т п , являются одними из наиболее опасных дестабилизирующих факторов международных отношений и должны быть изжиты

Исторический опыт и просто здравый смысл подска­зывают, что культивирование идей собственной исключи­тельности или превосходства, в какой бы форме, явной или скрытой, это не происходило, является наиболее коротким путем к саморазрушению

В-третьих, одним из главных принципов обеспечения международной безопасности является взаимное уваже­ние суверенитета, прав на сохранение целостности тер­ритории, невмешательство во внутренние дела государств Очевидно, что разнообразие национальных особенностей, традиций, культур и ценностей различных государств, ко­торое в настоящее время часто воспринимается как разоб­щающий фактор, пора научиться воспринимать как цен­ную возможность взаимного обогащения и развития В-четвертых, решение каких-либо споров между го­сударствами возможно исключительно мирными сред­ствами Вооруженные силы могут быть использованы только в оборонительных целях Механизмом реализации данной нормы должен являться совместный контроль над вооружениями

И, наконец, в-пятых, важнейшим аспектом обеспече­ния международной безопасности является принцип рас­ширения доверия между государствами Именно принцип Доверия должен придти на смену господствующему до сих пор в конфликтных регионах принципу военного сдержи­вания.

Именно Доверие является тем универсальным механиз­мом, который позволяет конструктивно решать любые про­тиворечия, которые могут возникнуть в отношениях между государствами.

Предлагаемая модель обеспечения безопасности под­разумевает органичное сочетание как военно-политичес­ких, так и социально-экономических аспектов. В частно­сти, очевидно, что доверие в военной области совершенно логично распространяется затем и на экономические от­ношения. Безопасность и стабильность являются предпо­сылками экономического развития, а взаимовыгодное эко­номическое развитие, в свою очередь, является залогом долговременной региональной безопасности.

Обозначенные принципы были заложены в основу СВМДА и отражены в основополагающем документе этой международной организации, а именно в Декларации, ре­гулирующей отношения между государствами-членами Со­вещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии.

Именно в тексте данной Декларации, которая была под­писана в сентябре 1999 года в Алматы на встрече мини­стров иностранных дел государств-участников Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии, впервые были отражены базовые положения обеспечения международ­ной безопасности на основании доктрины Доверия в Азии: уважение суверенитета и прав государств-участников, со­хранение территориальной целостности, невмешательство во внутренние дела друг друга, мирное урегулирование споров, отказ от применения силы, разоружение и контроль над вооружениями, сотрудничество в социальной, торго­во-экономической и культурно-гуманитарной сферах, ува­жение основных прав человека в соответствии с принци­пами ООН и международного права.

Эта встреча имела историческое значение. Не только потому, что это была первая встреча руководителей внеш­неполитических ведомств стран-участниц СВМДА, но и в силу того важного обстоятельства, что подписанная входе встречи Декларация о принципах, регулирующих взаимо­отношения между государствами-членами Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии заложила юриди­ческие основы новой системы азиатской безопасности.

Подписанию данной Декларации предшествовали долгие обсуждения, кропотливый поиск точек соприкосновения. Далеко не сразу экспертам азиатских стран удавалось прийти к решениям, шли продолжительные, а порой и острые дис­куссии, особенно вокруг таких проблем, как разоружение и контроль над вооружениями, невмешательство во внутренние дела, гуманитарное измерение.

Но было бы наивным полагать, что по столь сложным вопросам можно было бы найти быстрое решение.

В предварительных обсуждениях участвовали предста­вители более 20-ти азиатских государств, многие из кото­рых впоследствии стали членами или наблюдателями СВМДА

В настоящее время государствами-членами СВМДА яв­ляются Афганистан, Азербайджан, Китай, Египет, Индия,

Иран, Израиль, Казахстан, Кыргызстан, Пакистан, Палес­тина, Россия, Таджикистан, Турция и Узбекистан, а госу­дарствам и-наблюдателями - Австралия, Индонезия, Япо­ния, Корея, Монголия, Украина, США, Ливан, Вьетнам, Та­иланд, Малайзия.

Объединяет нас твердое стремление совместными уси­лиями создать надежную систему безопасности и сотруд­ничества в Азии и общее мнение о том, что построить бе­зопасный мир возможно только сообща.

Помимо СВМДА реальное воплощение новая концеп­ция безопасности, основанная на принципах взаимного доверия, получила в рамках так называемой "Шанхайской пятерки", членами которой являются Китай, Россия, Казах­стан, Кыргызстан и Таджикистан.

В апреле 1996 года в г, Шанхае главами наших пяти государств было подписано Соглашение об укреплении мер доверия в военной области в районе границы. Это был, пожалуй, первый пример практической реализации провозглашенной Казахстаном политики Доверия в во­енной области. Однако уже в 1997 году наши страны зак­лючили следующее знаковое Соглашение о взаимном со­кращении вооруженных сил в районе границы.

В целом, в рамках "Шанхайской пятерки" нам удалось достичь соглашений о транспарентности военной деятель­ности, снижении активности в приграничной полосе, уре­гулировании пограничных вопросов, включая территориаль­ные, о регулярном обмене информацией о военной дея­тельности, сотрудничестве в области борьбы с междуна­родным терроризмом, контрабандой наркотиков и оружия, нелегальной миграцией и т.д Такого в Азии ранее ни­когда не было.

Достигнутые в рамках "Шанхайской пятерки" до­говоренности, стали мощным шагом к обеспечению безопасности не только на континенте, но и в мире в целом.

Явным показателем перспективности развития фору­ма и важным шагом на пути обеспечения безопасности в регионе стало подключение к деятельности "Шанхайс­кой пятерки" Узбекистана. Не исключено, что нынешний формат "пятерки" будет расширен, и не только за счет Узбекистана, но и других стран. Повышенный интерес к "Шанхайской пятерке" проявляют Монголия, Иран, Ин­дия и Пакистан.

Таким образом, есть все основания полагать, что в будущем данный форум может преобразоваться в над- региональную организацию.

Концепция построения международной безопаснос­ти на принципах взаимного доверия продемонстрировала свою эффективность в Азии. Соглашения, достигнутые в рамках "Шанхайской пятерки" и СВМДА, создали прин­ципиально новую реальность на континенте, характери­зующуюся более высоким уровнем безопасности, взаимо­выгодного сотрудничества, как в военной, так и полити­ческой сферах.

Реальным выражением политики Доверия и символом новой модели безопасности стал отказ Казахстана от ядерного оружия и процесс создания в Центральной Азии безъядерной зоны.

Достаточно символично в этом плане, что в рам­ках СВМДА египетский лидер М.Х.Мубарак также выд­вигал инициативу создания безъядерной зоны на Ближнем Востоке.

В этих условиях опыт, наработанный в рамках созда­ния системы безопасности в Азии, может быть исполь­зован при построении основ глобальной безопасности, наполнит их новым содержанием.

Казахстан предлагает строить новую модель глобаль­ной безопасности на базе взаимодействия региональ­ных подсистем, таких как ОБСЕ, СВМДА. При этом дан­ный механизм ни в коем случае не подменяет собой су­ществующую систему, основанную на Уставе ООН, а лишь дополняет ее.

Текущая практика международных отношений де­монстрирует нам некоторое снижение роли ООН. Если этот процесс будет продолжаться, то возможно торпе­дирование общей системы глобальной безопасности, что, разумеется, недопустимо. В связи с этим, очевид­но, что роль ООН в обеспечении глобальной безопаснос­ти должна модифицироваться.

Основную ответственность за обеспечение стабиль­ности в мире в современных условиях должны взять на себя региональные подсистемы безопасности, осуще­ствляющие свою деятельность под эгидой ООН.

Только создание такой системы сможет обеспечить тот необходимый, мирный и стабильный диалог между цивилизациями, которого человечество добивается на протяжении уже нескольких тысячелетий.

Наивное предвкушение тотального мира, безопаснос­ти и комфорта, которые мифология обыденного сознания западного человека возлагала на распад СССР и коммуни­стического блока, обернулось горьким разочарованием.

Мир не стоит на месте: баланс в нем сменяется дис­балансом, интеграция - дифференциацией, конверген­ция - дивергенцией, и эта переменчивость эволюции под­сказывала, что за сложившимся в 70-80-е годы XX века относительным силовым паритетом грядет фаза диспа­ритета. Не абсолютны были и субъективные гаранты и агенты стабильности: фактом безвременного отрешения от власти Президента СССР М.С.Горбачева как бы пре­допределялась "роковая" непредсказуемость политичес­ких судеб его последователей - прежде всего, в России как основной правопреемнице СССР, а затем и в других постсоветских республиках. Мир не мог просчитать всех возможных вариантов развития событий на постсоветс­ком пространстве. В этой неопределенности возникала волна самых разных предположений о дальнейшей судь­бе новых государств.

Мировому сообществу оставалось только надеяться на реализацию оптимальных вариантов развития и относи­тельный период стабильности до окончательного сформи­рования всех необходимых институтов государственного устройства стран Содружества.

Казахстан более всех оправдал обращенные к нему мировым сообществом надежды.

Как слух матери бывает чуток к первым звукам и сло­вам своего младенца, так и взгляд Истории внимателен к характерологии зарождающихся периодов. Будущим ис­следователям нашего времени не может не броситься в глаза, что первым криком души новорожденной Республи­ки Казахстан было ''Закрыть полигон!", и вся биография обновленного Казахстана - это небывалый прецедент пре­образования ядерных материалов и технологий из оружия взаимной острастки и запугивания, террора, нестабильно­сти, шантажа и насилия в орудие мира, безопасности, со­трудничества, добрососедства и диалога.

Приговор полигону...

Как уже было сказано выше, сообразуясь с волей на­рода Казахстана, осознавая ответственность перед буду­щим нации и отвечая интересам государственности и не­зависимости, 29 августа 1991 года я подписал Указ №409 "О закрытии Семипалатинского испытательного ядерного полигона".

Отныне на нашей территории никогда не будут взры­ваться атомные и водородные бомбы, какими бы потреб­ностями и интересами это ни мотивировалось. Ибо ника­кие потребности, тем более, военного характера, не стоят того, чтобы на десятках последующих поколений убий­ственным эхом отзывались радиоактивные последствия неуправляемой цепной реакции.

Закрытие Семипалатинского полигона являлось первым и уникальным в атомной истории прецедентом, когда го­сударство добровольно и в одностороннем порядке свер­нуло весь комплекс работ на своей территории по экспе­риментальным взрывам ядерных и термоядерных зарядов.

Мне кажется, здесь стоит обратить внимание на это достаточно важное обстоятельство. Ведь, как правило, те или иные государства могли, сообразуясь с той или иной политической ситуацией, просто временно прекратить ис­пытания. Такие прецеденты уже были и они известны. Но недостатком таких шагов являлось то, что сами полигоны продолжали поддерживаться в "холостом" режиме, а за­ранее приготовленным боевым зарядам только оставалось ждать своего следующего часа. И, соответственно, при желании или изменившихся обстоятельствах, руководство ядерного государства могло в любой момент восстановить процесс опытных взрывов и заниматься дальнейшим пла­нированием одиночных или серийных испытаний.

В нашем случае, мы не просто прекратили всевозмож­ные испытания ядерного оружия, мы устранили сам корень зла - даже потенциальную возможность каких-либо ядер­ных взрывов.

Не важно - ядерных или водородных. Не важно - на зем­ле, в воздухе или под землей. Не важно - одинарный взрыв или серия взрывов. Важно, что закрытие Семипалатинско­го полигона означало - никаких, нигде и никогда атомных взрывов на казахстанской территории. Как, говорится, при­говор окончательный и обжалованию не подлежащий.

Но сделано было только поддела. Было понятно, что не­обходима не только отмена последующих взрывов, но и ис­правление последствий предыдущих. И после историческо­го решения встал вопрос о принятии целого комплекса мер, направленных на ликвидацию или, по крайней мере, сниже­ние негативных последствий атомных испытаний на эколо­гию прилежащих земель и здоровье людей, живущих в зоне экологического бедствия. Ведь "расхлебывать" последствия этих испытаний пришлось, в конце концов, только и только нам. Собственно, другого ожидать и не приходилось. Было много споров, кому должно в дальнейшем принадлежать ядерное оружие, но, насколько мне известно, не было ни одного спора, кому должны принадлежать проведенные ңцерные взрывы и их многочисленные последствия.

Не нашлось никого, кто хотел бы забрать не только ядерное оружие, но и все, что с ним было связано. Можно, конечно, забрать или отдать ядерное оружие, но кто забе­рет или кому отдать страдания и горе "облученных" людей и нашей земли?

В первую очередь, мы сочли необходимым хотя бы фор­мально определить те территории, которые подверглись наиболее разрушительному влиянию ядерных испытаний и по многим категориям подходившие под определение "зона экологического бедствия". Тем более, что задача объек­тивного подсчета степени зараженности той или иной местности - вещь невероятно трудоемкая и нужно еще не­мало времени, чтобы окончательно определиться в этом не­легком вопросе. В конце концов, в Постановлении №708 Правительства Республики Казахстан был определен спи­сок районов экологического бедствия, граничащих с Се­мипалатинским ядерным полигоном.

Но здесь, к сожалению, не обошлось без некоторых ошибок, на которые нам справедливо указали жители не­которых районов, которые были в этом вопросе "обделе­ны". И это несмотря на то, что ошибок, как я уже упоминал, в этом весьма специфическом случае избежать практичес­ки невозможно, ведь деструктивное воздействие испыта­ний не носит избирательного характера и не имеет направ­ленного действия. Радиоактивное облако не знает геогра­фии и не может накрыть полностью границы только одного района, не выходя за его пределы.

В этом отношении, например, характерно обращение жителей поселка Карагайлы к депутатам Верховного Со­вета, которое начиналось словами "Мы, избиратели посел­ка Карагайлы Каркарапинского района с глубоким возму­щением узнали, что Постановлением Кабинета Министров №708 от 15 ноября 1991 года Каркаралинский район, в том числе поселок Карагайлы, не включен в список районов эко­логического бедствия, граничащих с Семипалатинским ядерным полигоном.. Л

В своем письме карагайлинцы приводили многочислен­ные факты, свидетельствующие о негативных последствиях ядерных испытаний, в том числе итакой: "...В поселке Ка­рагайлы на 1000 детей рождается 88 дефектных детей, они рождаются с вздутыми водянистыми головами, много с заячьими губами, без определенных половых принадлеж­ностей и без таковых...".

С подобными посланиями и петициями жителей приле­гающих к атомному полигону районов и областей я был, естественно, ознакомлен. И после соответствующих про­верок и комиссий по определению экологической, меди­цинской и радиационной обстановки, нами всегда принимались соответствующие меры, призванные компенсиро­вать ущерб, нанесенный взрывами населению.

Так появились правительственные постановления, уточ­няющие карту районов экологического бедствия. В данном конкретном случае, Каркаралинский район Карагандинс­кой области был также включен в список зон экологичес­кого бедствия.

Закрытие полигона - это не просто уничтожение всей его губительной инфраструктуры и запрет на испытания, это - долгие годы реабилитации зараженных земель, рекультива­ция почвы и окружающей среды, восстановление биопотен­циала и помощь больным и психологически надломленным людям, полвека живущим рядом с атомной смертью. Это дол­гий и трудный процесс. Но, думаю, мы поставим точку в этой самой тяжелой странице в истории нашего государства.

Коллективная *кнопка" безопасности...

21 декабря 1991 года в Алматы было принято "Соглаше­ние о совместных мерах в отношении ядерного оружия", а также 30 декабря 1991 года в Минске - "Соглашение между государствами-участниками Содружества Независимых Государств по стратегическим силам". Алматинское согла­шение предусматривает невозможность применения ядер­ного оружия в одностороннем порядке без согласования с главами государств-участниками Алматинского соглашения.

Минское соглашение также предусматривало не­возможность использования коллективного ядерного оружия без согласования и консультаций со всеми го­сударствами СНГ.

Я вполне обоснованно полагал, что двойное соглашение, достигнутое в Алматы и Минске, в принципе может обеспе­чить всем нам надежную защиту территориального сувере­нитета и выступать гарантиями нашей ядерной неприкос­новенности. В соответствии с соглашениями, мы, лидеры государств Содружества, признавали Россию правопреем­ником бывшего СССР. В том числе, и в отношении ядерного оружия. Это позволило Российской Федерации войти в сос­тав постоянного Совета Безопасности ООН как государству, оставившему за собой ядерное наследство Советского Со­юза. В свою очередь, Россия обязалась признать суверени­тет и территориальную целостность образованных суверен­ных республик. В отношении же ядерного оружия предпо­лагалась передача ядерной кнопки Президенту России с га­рантиями о том, что использование красной кнопки возмож­но только с коллективного согласия и консультаций со все­ми государствами СНГ, обладавшими тогда ядерным ору­жием, то есть Казахстаном, Украиной, Беларусью.

Однако, вопреки нашей воле и взаимным обязатель­ствам, достигнутые договоренности подверглись первому испытанию.

Уже 25 декабря 1991 года Президент Российской Феде­рации издал Указ "О повышении надежности боевого управ­ления стратегическими ядерными силами Объединенных Вооруженных Сил СНГ в чрезвычайной обстановке". В рам­ках этого Указа предполагалось использование атомного оружия без согласия стран, на территории которых оно было размещено, и без консультаций с другими государствами Содружества. Таким образом, оно серьезно и кардинально входило в противоречие с Алматинским и Минским согла­шениями. Причина Указа Б.Ельцина понятна: возможны чрез­вычайные ситуации, когда лимит времени не позволял вы­держать условие гарантированного ответного уничтожения вероятного противника в случае внезапного ядерного напа­дения. Но развитие внешнеполитической ситуации явно не соответствовало принятому в одностороннем порядке ре­шению. Ведь, согласно Договору о РСМД, ракеты средней и малой дальности ликвидируются. Известно, что подлетное время такого типа ракет составляет около 6-7 минут.

Без вступления Договора о РСМД в силу доводы рос­сийской стороны можно было принять, а в последующем юридически оформить.

Но без угрозы со стороны нападения с использовани­ем ракет малой и средней дальности я считал, что време­ни на оперативное реагирование на сложившуюся угрозу вполне достаточно, в том числе и для соблюдения проце­дуры согласования и консультаций со странами СНГ. Ведь главной ударной силой в этом случае являются стратеги­ческие бомбардировщики и межконтинентальные баллис­тические ракеты, подлетное время которых составляет при­мерно 30-40 минут, т.е. аргумент дефицита времени в этом случае явно не выдерживает критики. Тем более что, со­гласно принятым Соглашениям, главы всех государств "во­оружаются" системой мгновенной конференц-связи, поз­воляющей в реальном масштабе времени согласовать оп­ределенное решение одновременно со всеми. То есть не консультироваться последовательно с другими и спраши­вать разрешение на исполнение "акта возмездия", а бук­вально в течение одной-двух минут согласовать этот воп­рос одновременно со всеми.

Тем не менее, мы общими усилиями продолжали поис­ки создания коллективной системы безопасности в рам­ках СНГ.

15 мая 1992 года Казахстан подписал Договор меж­ду странами СНГ "О совместной обороне" и Положение "О ядерной безопасности".

Одновременно мы решили и внутренние "ядерные" воп­росы Казахстана, создав Национальный ядерный центр и Агентство по атомной энергии Казахстана.

Изгнание "Сатаны"...

22 мая 1992 года Казахстан в качестве одной из равно­правных сторон Договора о стратегических наступатель­ных вооружениях (СНВ-1) подписал Лиссабонский прото­кол о нераспространении и постепенном демонтаже и вы­возе ракетно-ядерного оружия, взяв на себя обязательство освободиться от ядерного оружия и объявив свою терри­торию безъядерной зоной.

20 ноября 1992 года в Алматы я принял американскую делегацию, в которую входили сенаторы Конгресса США и специалисты в области политических и военных проблем. Возглавляли делегацию председатель комитета Сената по вооруженным делам Сэм Нанн и член комитета Сената по международным связям Ричард Лугар. Они сообщили мне о планах Администрации США по отношению к Казахста­ну, которые они построили на основе моей поездки в Ва­шингтон. В частности, о глубоком понимании позиции Ка­захстана и всеобщем одобрении нашей позиции в вопро­се о Договоре по ограничению стратегических вооружений, который мы незадолго до этого подписали.

Касательно практических проблем разоружения, было оглашено решение Сената о выделении около 800 милли­онов долларов для финансирования перевозок, демонта­жа и ликвидации ядерного оружия, находящегося на тер­ритории стран Содружества Независимых Государств.

Между США и Республикой Казахстан 24 сентября 1993 года было парафировано рамочное соглашение. По этому соглашению, Соединенные Штаты обязались предоставить техническую и финансовую помощь в решении текущих и неотложных задач ядерного разоружения: ограничение стратегических ядерных боеголовок и средств доставки; контроль над ядерными материалами и их радиоактивная защита: аварийное оборудование для внештатных и экст­ремальных ситуаций; организация оперативного канала межправительственной связи, системы контроля за экс­портом в Казахстане.

Таким образом, спустя год после Лиссабона мы сде­лали конкретный шаг на пути к полной ликвидации страте­гических ядерных вооружений.

В этот же знаменательный год решением Верховного Совета нашей республики мы первыми из стран СНГ рати­фицировали Договор о нераспространении ядерного ору­жия (ДНЯО), который был подписан годом ранее, 30 де­кабря 1991 года.

Членство в Договоре о нераспространении ядерного оружия - это, пожалуй, один из самых важных шагов, сде­ланных нами на пути к безъядерному будущему. ДНЯО вот уже четверть века является нормой международного пра­ва и самой авторитетной формой коллективных усилий в процессе всеобщего разоружения и нераспространения. Поэтому вступление в Договор о нераспространении на пра­вах неядерной державы стало юридическим подтвержде­нием нашего безъядерного статуса.

28 марта 1994 года я встретился с Борисом Ельциным, чтобы подписать Соглашение о выводе всех находящих­ся в Казахстане ядерных боеголовок в Россию в течение 14 месяцев и демонтаже всех шахтных пусковых устано­вок для ракет СС-18 в течение ближайших 3-х лет. В со­глашении было оговорено, что Казахстану возмещается стоимость ядерных материалов, содержащихся в ядерных боеголовках. Все важные вопросы, связанные с текстом Соглашения и условиями эвакуации атомного оружия, мы обсудили заранее, поэтому довольно быстро закончили протокольную часть и дипломатический обмен любезно­стями. Мы вполне представляли все подводные камни, которые могут оказаться на пути нашего соглашения и пре­красно понимали, что основная работа впереди.

Но, как оказалось, особых проблем с вывозом и транс­портировкой ядерных боеголовок не возникло и, строго вы­держав оговоренные сроки, 25 апреля следующего года ин­женерно-военные части успешно вывезли все стратегичес­кое и тактическое ядерное оружие на территорию России. Как мне рассказывали казахстанские офицеры, принимав­шие участие в вывозе, погрузку ядерных боезарядов произ­водили глубокой ночью. Подвозили специальные вагоны и, соблюдая все меры предосторожности, бережно и аккурат­но заполняли их атомными "монстрами". В 1996 году 57-я и 38-я ракетные дивизии РВСН были расформированы. С мая 1995 г. по сентябрь 1996 г. силами российских военных час­тей уничтожены головки шахтных пусковых установок (І1ІПУ) и пунктов управления полетом (УКП) межконтинентальных баллистических ракет. До настоящего времени в местах рас­положения бывших баз межконтинентальных баллистичес­ких ракет сохраняется режим инспекций, контролируемый Совместной Комиссией. В период с 1996 по 1999 годы все шахтные пусковые установки и универсальные командные пункты, входящие в состав Стратегических ядерных сил, были ликвидированы в рамках казахстанско-американской программы Совместного сокращения угрозы.

Позднее оставшиеся на авиационной базе Шаган, в свое время не вывезенные по техническим причинам семь тяжелых бомбардировщиков были ликвидированы в 1998 г. в соответствии с условиями Договора СНВ-1.

Начиная с 1994 года, в рамках Соглашения между Пра­вительствами Казахстана и США, в местах расположения шахтных пусковых установок был ускоренными темпами проведен комплекс работ, включающий химическую и ана­литическую оценку типов и уровня загрязненности, ликви­дацию инфраструктуры ШПУ, рекультивацию площадок до состояния земель, рекомендованного для хозяйственного использования международными и национальными стан­дартами, который был успешно завершен в 1998 году.

В рамках очень важной и конструктивной совместной казахстанско-американской программы "Совместного со­кращения угрозы" в 1998 году были начаты работы по лик­видации унифицированных заправочных комплексов скла­дов ядерного оружия, предварительное обследование ко­торых проведено в 1997 году.

Важно было обеспечить не только процесс ликвидации ядерного оружия, но и принять меры к тому, чтобы наша страна даже гипотетически не могла стать источником постоянной угрозы и напряжения.

Забытый пасынок полигона...

Но, тем не менее, процесс полной денуклеаризации рес­публики грозил сильно затянуться. Как мы уже знали, на Се­мипалатинском полигоне в штольне 108-К длиной 592 метра и на глубине 130 метров все еще находился невзорванный ис­пытательный плутониевый заряд мощностью 0,4 килотонны. Он был в строго секретном порядке заложен еще в мае 1991 го­да и фигурировал в проекте под названием "Физический опыт ФО-100-СЖР". Основная цель планируемых испытаний состо­яла, насколько мне известно, в том, чтобы исследовать воз­действие жесткого рентгеновского излучения на параметры боевой техники и электронную аппаратуру. Так уж получи­лось, что заряд в силу ряда причин вовремя не взорвали, а после моего Указа о закрытии полигона от 29 августа 1991 го­да попросту уже на законных основаниях не могли.

После директивы Министерства обороны Российской Федерации началась эвакуация на север воинских частей, дислоцированных на Семипалатинском полигоне и несущих дежурство по охране ядерных объектов. И так уж получи­лось, что проблема невзорванного ядерного устройства была передана нам, так сказать, в наследство. Признать­ся, проблема действительно была не из простых, а реше­ние не виделось достаточно легким и однозначным. Что делать с оставленной бомбой?

С одной стороны, об еще одном ядерном взрыве не могло быть и речи. Тем более после соответствующего Указа. Было бы совершенно неразумно и опасно создавать подобные прецеденты вопреки государственным решени­ям. И вообще просто незаконно. В то же время заниматься демонтажом и извлечением атомного заряда, находяще­гося в штольне длиной почти в километр, накладно и край­не опасно. Как говорится, "возможны варианты".

Но первым делом я, естественно, заинтересовался, воз­можен ли самопроизвольный взрыв ядерного устройства, особенно по истечении срока его использования по штатно­му расписанию. Как выяснилось, мнения специалистов схо­дились в одном: самопроизвольного взрыва не будет. Авто­ритетный специалист и главный конструктор ядерных заря­дов Б. Литвинов также высказался вполне определенно: опас­ности нет! Правда, предупредил, что потенциально такая опасность все же существует. В том случае, если возникнет детонация заряда. Например, в случае прокладки какой-либо обходной штольни или локального очага землетрясения. Тог­да, в результате очень сильных и резких, чисто механических воздействий, возможно смещение масс урана с возможным сближением до образования критической массы. Одним сло­вом, не тронь ядерное устройство, оно и не взорвется.

Но устройство лежит уже почти четыре года, и про него так просто не забудешь. Все-таки не лопаточку в песочнице оставили. Мнение же специалистов по поводу абсолют­ного исключения самопроизвольной неуправляемой реак­ции, конечно, авторитетно, но не абсолютно. Тем более, по опыту общения с разноплановыми специалистами самых разных рангов знаю: если эксперт более чем авторитетно и категорично заявляет решительное "нет" или "невозможно", то готовься к другим альтернативным вариантам.

В конце концов, после перебора самых разных сцена­риев нейтрализации потенциальной опасности, военные эксперты из Арзамаса-16 предложили не извлекать и транс­портировать его в Федеральный ядерный центр ВНИИ теп­лофизики Челябинска-70, как было запланировано, а про­сто уничтожить на месте. Не взорвать ядерный заряд, а именно уничтожить его. Причем подрыв может быть про­изведен простой взрывчаткой.

В связи с этим российская сторона предоставила ра­бочий проект "Вскрытия и ликвидации объекта 108-К", рас­сматривающий вариант взрыва заряда в штольне. В пер­вую очередь, совершенно необходимо было провести эко­логическую экспертизу представленного проекта, и я счел необходимым поручить создание совместной комиссии, включающей представителей Министерства экологии и биоресурсов, Агентства по атомной энергии и внештатных специалистов соответствующих профилей.

После этой комиссии и еще целого ряда экспертных заключений и консультаций, в результате перебора всех возможных вариантов и последствий сошлись на том, что меньшим из зол будет все-таки подрыв ядерного заряда в штольне методом накладного заряда. При всех его мину­сах и недостатках. Как сказано в окончательном докумен­те: "...Исключить любую разгерметизацию ядерного уст­ройства, провести его уничтожение в концевой выработке штольни 108-К с использованием накладного заряда хими­ческого взрывчатого вещества, что полностью исключает ядерное энерговыделение...". На том и порешили.

Конечно, с одной стороны было бы весьма символич­но, что последнее ядерное устройство на земле Казахста­на не будет подорвано, а было бы, так сказать, депорти­ровано. Так же, как и другое атомное оружие. Но в таких случаях, разумеется, надо исходить из реально сложившей­ся ситуации. 31 мая 1995 года в 13 часов 16 минут местного времени 400 килограммов химической взрывчатки уничто­жили один килограмм радиоактивного плутония.

И любители символизма смогли сделать у себя помет­ку - последний атомный заряд на Семипалатинском поли­гоне был не взорван, а именно уничтожен.

И этот безъядерный взрыв символизировал превраще­ние Казахстана и Центральной Азии в безъядерную терри­торию.

Нет ядерным испытаниям!..

30 сентября 1996 года мы присоединились к Договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (Д ВЗЯИ). Конечно, в первую очередь были решены проблемы атомно­го мониторинга, системы наблюдения за ядерными испыта­ниями, которые оформились в Соглашение между Казахста­ном и Подготовительной комиссией ДВЗЯИ. В силу некото­рых особенностей, Казахстан идеально подходит для стро­ительства сейсмических станций, в задачу которых входит регистрация колебания почвы при ядерном взрыве. Поэто­му предполагалось включить строящиеся объекты в Между­народную систему мониторинга по контролю за выполнени­ем Договора о запрещении ядерных испытаний.

К тому времени между нашим Национальным ядерным центром и Агентством по ядерной безопасности при Мини­стерстве обороны США было подписано Соглашение, в ко­тором предусматривалась ликвидация штолен, заготовлен­ных для закладки зарядов и их последующих взрывов. Таких штолен на тот момент насчитывалось 186, самых разных размеров и самой разной длины. Мы рассматривали ликви­дацию ядерных вместилищ как необходимое условие для вступления в ДВЗЯИ и твердого намерения никогда больше не производить ядерных взрывов на казахстанской земле.

Процесс уничтожения туннелей растянулся почти на четыре года. Объем работ был огромный. Но 29 июля 2000 года в горном массиве Дегелен последняя штольня для ядерных испытаний на бывшем Семипалатинском ядер­ном испытательном полигоне была, наконец, уничтожена ЮО-килограмовым зарядом гранулотола.

От гарантированной опасности к гарантиям безопасности...

Я всегда полагал, что тот, кто имеет какое-либо ору­жие и в то же время противится тому, чтобы его имел кто- то другой, автоматически приобретает естественные и не­обходимые обязательства перед более "обезоруженным".

Если более вооруженный не берет таких обязательств, то он совершает по отношению к "безоружному" действие, которое можно квалифицировать как "фактическое или превентивное вынужденное обезоруживание с позиции силы без последующего предоставления гарантий безо­пасности". Но если таковое происходит, и сильный обязы­вается полновесно гарантировать безопасность невоору­женного при обоюдном согласии, то тут уже не обойтись без взаимных согласований и взаимных обязательств.

Между прочим, отвергнув ядерное оружие, мы тем са­мым предоставили гарантии другим государствам, что наша страна никоим образом не представляет для них опасности как источник ядерной агрессии. Сделали, если так можно выразиться, "шаг навстречу" прогрессивному и миролюбивому мировому сообществу.

В связи с этим, нельзя не вспомнить, что одно время многие наши казахстанские и зарубежные политические и общественные деятели высказывали определенные опасе­ния по поводу затянувшегося процесса денуклеаризации республики. Проблема иногда стояла так остро, что порой становилась своего рода камнем преткновения в вопросах внешней и внутренней политики и как эхом отдавалась во многих процессах, связанных с коллективным участием.

Некоторые прямо пытались обвинить нас в том, что мы преследуем тайные замыслы вероломно пересмотреть наше "безъядерное" решение и сделать попытку исполь­зовать ядерный потенциал в качестве долговременного средства шантажа для разрешения своих тех или иных про­блем. Другие искренне опасались возможности превраще­ния Казахстана в "исламское ядерное государство". У тре­тьих по поводу нашей "медлительности" уже создавалось впечатление, что полным ходом разворачивается процесс постепенного превращения нашей страны в источник постоянного "ядерного терроризма".

Одним словом, кто во что горазд, в зависимости от сво­ей политологической и геостратегической специализации.

В данном случае, конечно, не так много места для иро­нии, но меня порой поражало и ставило в тупик откровен­ное непонимание совершенно очевидных вещей. Что я имею в виду?

Если уже согласиться с тем, что ядерное оружие игра­ет роль средства сдерживания, то нельзя не согласиться с тем, что эта его "функциональная нагрузка" в принципе аналогична предназначению чучела в огороде. Именно так! Пугало в гораздо большей степени является средством сдерживания, чем само ядерное оружие.

В первую очередь, из-за того, что оно по определению не может нанести хоть какого-нибудь, даже потенциаль­ного, физического вреда истребителям огородов. Кроме, разумеется, морального психологического надлома перна­того "агрессора". В то же время благодаря функции устра­шающего сдерживания чучело не позволяет непрошенным пернатым гостям хозяйничать в огороде. По крайней мере, так, как им вздумается.

И в пылу страстей о замедлении "темпов роста" неядер­ного Казахстана, никто почему-то не вспомнил о главном предназначении атомного оружия - принуждать вероятно­го противника к вынужденному пацифизму.

Все почему-то помнили только о, так сказать, "деструк­тивных", разрушительных его свойствах и связанных с этим опасностях.

Впервые в новейшей истории Казахстана наша страна получила государственную независимость. И этот шаг на­кладывал на нас, на руководство страной, соответствую­щие обязательства. В первую очередь, предпринимать все усилия и совершать дальнейшие шаги по укреплению госу­дарственности и суверенности Республики Казахстан. И, конечно же, предпринимать необходимые и обязательные усилия, направленные на обеспечение нашей территори­альной целостности и безопасности.

Мы нисколько не сомневались в том, что ядерному Ка­захстану не быть, но в то же время, в отличие от многих государств, нас теперь уже не прикрывал чей-либо "ядер­ный" зонтик. А свой, понимая всю безответственность и бесперспективность этого шага, мы, естественно, разво­рачивать не хотели.

И, само собой разумеется, при всех возможных обс­тоятельствах, я совершенно справедливо указывал на то, что если уж некоторые державы не желали усложнять свою внешнюю ядерную политику из-за возникновения еще одной атомной державы, то они должны были пре­доставить нам соответствующие аргументы в пользу безъядерного статуса. И, самое главное, подтвердить эти аргументы предоставлением официальных гарантий по ядерной безопасности.

В конце концов, гарантии ядерных держав, которые фактически обеспечили безопасность нашей республики от внешней ядерной угрозы и угрозы военного характера со стороны государств, обладающих атомным потенциа­лом, мы получили. И временная "пауза" в процессе денук­леаризации Казахстана была обусловлена, в первую оче­редь, дипломатическими и юридическими проблемами с получением "ядерных" гарантий.

Особенно много времени ушло на конкретизацию соот­ветствующих пунктов, касающихся собственно гарантий, и само их принятие и ратификацию сторонами. Наконец, пос­ле долгих личных консультаций и переговоров с главами ядерных держав, мы подписали коллективный меморандум, обеспечивающий ядерную безопасность Республики Казах­стан и подписанный крупнейшими ядерными державами - Россией, Соединенными Штатами и Великобританией.

Этот крайне важный для нас меморандум о гарантиях безопасности был подписан Президентом США У. Клин­тоном, Президентом России Б. Ельциным и Премьер-Мини­стром Великобритании Д. Мейджором 5 декабря 1994 года во время саммита ОБСЕ в столице Венгрии.

В первую очередь, стороны подтвердили свое обяза­тельство уважать независимость и суверенитет нашей рес­публики, отказались от возможности использования поли­тики силы и ее применения по отношению к Казахстану, не прибегать к экономическим санкциям, если они не соот­ветствуют основополагающим принципам ОБСЕ, членами которой мы также являемся.

И, конечно же, самое главное. Меморандум гласит, что в случае, если Республика Казахстан подвергнется агрес­сии или станет объектом угрозы агрессии с применением ядерного оружия, совместными усилиями великие ядерные державы, США, Российская Федерация и Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии, как постоянные члены Совета Безопасности Организации Объединенных Наций, предпримут незамедлительные дей­ствия по оказанию соответствующей помощи Казахстану, стране-участнику Договора о нераспространении ядерно­го оружия на правах неядерного государства.

Через два месяца после оглашения этого Меморанду­ма о гарантиях ядерной безопасности Казахстана, 8 февраля 1995 года агентство "Синьхуа" распространило заявление Правительства КНР о предоставлении Казахста­ну аналогичных гарантий безопасности.

В достаточно прозрачной и, в то же время, категорич­ной форме в гарантии говорится: "...Китай с полным пони­манием относится к желанию Казахстана получить гаран­тии безопасности. Безоговорочно воздерживаться от при­менения ядерного оружия или угрозы его применения про­тив неядерных государств и безъядерных зон - такова пос­ледовательная позиция китайского правительства. Эта принципиальная позиция распространяется на Казахстан".

Еще раньше, во время визита в нашу страну в сентябре 1993 года, о гарантиях безопасности Казахстану заявил Президент Франции Франсуа Миттеран.

Когда я в двухсторонней беседе высказал свои прин­ципиальные соображения по поводу четкой связи между ядерным разоружением и гарантиями для Казахстана, он согласился со мной и добавил, что Казахстан перед нача­лом процесса вывода атомных боеголовок должен получить твердые гарантии на случай внешней ядерной угрозы со стороны Франции и других ядерных держав.

Такова в общих чертах эпопея получения этих докумен­тов, так важных для глобальной и региональной безопас­ности Казахстана и для дальнейших практических шагов на пути к безъядерному будущему.

Кстати, в своей книге "На пороге XXI века" я несколько более подробно описывал эту долгую процедуру переговор­ных процессов, приведших к получению "антиядерных" гаран­тий и подписанию соответствующих документов первыми ли­цами стран-гарантов - великих ядерных держав планеты...

От необладания к контролю...

Заключение мировым сообществом Договора о всеоб­щем запрещении испытаний ядерного оружия поставило насущный вопрос о необходимости полного отказа от ядер­ного оружия, поскольку никто не может полагаться на на­дежность такого оружия без его испытаний.

Поэтому можно понять непосредственный интерес ми­рового сообщества к развитию методик контроля, необхо­димости глобального мониторинга всех ядерных взрывов.

Наша территория, конечно, должна быть свободна от ядерного оружия, но она может быть связана "мирными" механизмами обеспечения глобальной и региональной бе­зопасности в рамках всеобщих Договоров по разоружению и нераспространению.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что, начиная с 1993 года, совместными американо-казахстанскими ко­мандами (IRIS и Национальный ядерный центр) на степных просторах Казахстана ведутся сейсмологические иссле­дования строения Земли и мониторинг подземного испы­тания ядерного оружия. И в перспективе планируется соз­дание Центра сейсмических данных.

Совместные американо-советские эксперименты по контролю за испытаниями показали, что территория Казах­стана может служить почти идеальной площадкой по мо­ниторингу не только испытаний договорных сторон, но и ядерных испытаний других стран.

Это обусловлено следующими причинами: 1) особенно­сти геологических структур северных и северо-восточных районов Казахстана состоят в том, что распространяемые в результате ядерных испытаний сейсмические волны ис­пытывают наименьшее сопротивление и их амплитудные ха­рактеристики не ослабевают достаточно сильно даже на протяженных расстояниях; 2) территориально Казахстан расположен в самом центре Евразии, в низинной части кон­тинента, что позволяет легко обнаруживать сейсмически спокойные точки.

Совместный проект Национального ядерного центра Республики Казахстан, созданного на базе Семипалатин­ского ядерного полигона, и Атмосферной обсерватории Ламонт-Догерти Университета Колумбии позволил разра­ботать восемь широкополосных сейсмических станций, оптимальных для задач контроля как естественных (земле­трясения), так и антропогенных (ядерные взрывы) источ­ников. Часть разработанных станций вошла в сеть стан­ций Международной системы контроля в рамках Всеобъ­емлющего договора о запрещении ядерных испытаний.

Мониторинг взрывов мощностью более 10 килотонн обес­печивается существующими национальными сейсмическими сетями, которые обеспечивают и контроль более "слабых" {до 0,5 килотонн) событий в вңце землетрясений и маломощных взрывов на региональных расстояниях менее 2500 км.

В 1998 году на площадках "Балапан" и "Дегелен" быв­шего Семипалатинского полигона начаты эксперименты по развитию и демонстрации методик контроля за проведе­нием ядерных испытаний. Это - проведение калибровоч­ных взрывов химических взрывчатых веществ мощностью от единиц до 100 тонн в скважинах и штольнях.

Первый такой взрыв с использованием 5 тонн взрывча­того вещества был проведен 13 июля 1997 года. Аналогич­ный взрыв в рамках так называемого эксперимента "Оме­га-1" прогремел 22 августа 1998 года в штольне 214, распо­ложенной в Дегелене. В последующем в разных штольнях была проведена целая серия калибровочных взрывов в рам­ках программы "Омега".

В связи с этими взрывами, кстати, в то время возник ряд недоразумений. Мол, полигон давно закрыли, а взры­вы продолжаются. Напомню, что в данном случае речь идет не о ядерных зарядах, а о зарядах, в которых в качестве взрывчатого вещества используется гранулотол (гранули­рованный тротил). Собственно, гранулотол широко исполь­зуется в промышленных и строительных работах и, конеч­но же, не является сколько-нибудь радиоактивным.

Таким образом, в связи с переориентацией Казахста­ном бывших военных комплексов на мирную деятельность Семипалатинский полигон все больше становится откры­тым для зарубежных участников и наблюдателей между­народным мирным полигоном, "нейтральной полосой" ре­шения "чувствительных" вопросов деятельности ядерных стран в области нераспространения.

* * *

Основная цель конверсионных проектов - демилитари­зация промышленности, развитие национальной экономи­ки, обеспечение занятости ученых и специалистов, которые были или могут быть заняты в производстве вооружения. О существенном вкладе Казахстана в этом направлении го­ворят примеры ряда открытых и действующих с 1994 года предприятий, таких как: СП "Нурсат" - крупнейшая в Казах­стане спутниковая сеть телекоммуникаций с уставным фон­дом около 20 млн. долл., СП "КК Интерконнект" - пионер в области производства в Казахстане бытовой электроники и персональных компьютеров с уставным фондом около 12 млн. долл., предприятие "БИОТИМ" по производству лекар­ственных препаратов широкого спроса, созданное при со­действии Фонда Нанна-Лугара, и некоторые другие.

Современные реалии очевидны: в мире существуют ядер- ные и неядерные государства, не связанные гарантиями и договорами. Поэтому мы принимаем все меры для исключе­ния какой-либо возможности или ситуации использования материалов и технологий ядерного экспорта в военных це­лях и обеспечиваем адресную поставку товаров в соответ­ствии с международными принципами ядерного экспорта.

На протяжении последних нескольких лет, экспортируя ядерную и неядерную продукцию на внешний рынок, Ка­захстан и впредь намерен придерживаться общей страте­гии членов "ядерного клуба" и развивать усилия, направ­ленные на укрепление международной безопасности.

За 10 лет независимого развития и становления государ­ственности нам в Казахстане удалось нейтрализовать мно­жество "горячих" проблем, среди которых тематика нерасп­ространения оружия массового поражения, материалов и тех­нологий двойного назначения относится к числу первостепен­ных. Ликвидация последствий военной деятельности и кон­версия бывших объектов ВПК, разработка методов контроля за выполнением ратифицированных международных согла­шений в области ядерного, химического и бактериологичес­кого оружия - все это составляет основу сокращения угро­зы. Но изменчивость силового соотношения в мире, обнару­живающая увеличение зон и очагов военных конфликтов или возросшую вероятность самоутверждения с помощью новых видов вооружений, включая ядерные, требует перманентно­го совершенствования системы обеспечения безопасности.

В 1997 году по результатам заседания казахстанско- американской совместной комиссии было принято реше­ние о создании в Казахстане Ассоциации "Института по проблемам нераспространения". Эта задуманная на сты­ке науки и политики структура призвана экстренно реаги­ровать на повышения ядерных "температур" в мире, своев­ременно анализировать, прогнозировать, предупреждать и предлагать рекомендации по устранению возможных опасностей в области нераспространения.

Таким образом, верный своему выбору Казахстан про­демонстрировал миру пример галантного и элегантного строительства такого безъядерного мирного геополитичес­кого коридора, от которого не пострадал ни один народ и ни один человек на Земле и который обернулся благом все­му человеческому братству.

В системе МАГАТЭ...

Пожалуй, самой авторитетной организацией в обла­сти высокотехнологичной энергетики является МАГАТЭ - Международное Агентство по атомной энергетике. Можно даже сказать, что МАГАТЭ, являясь организаци­ей входящей в систему ООН, в области атомных техно­логий выполняет функции Организации Объединенных Наций.

Здесь налицо принципиальное совпадение функций этих двух международных структур: передача технологий (в ООН - "это распространение знаний"), безопасность, га­рантии. Не говоря уже о широком представительстве госу- дарств-участников в МАГАТЭ. На сегодня это число состав­ляет порядка 130 официальных членов. Приоритетной за­дачей МАГ АТЭ является применение системы контроля (га­рантий) для выявления случаев возможного использования расщепляющихся материалов неядерными странами для производства атомного оружия.

Само собой разумеется, Казахстан, чтобы цивилизо­ванно войти в мировое научно-техническое сообщество, должен был стать членом МАГ АТЭ и в рамках ДНЯО пере­дать свои ядерные объекты под контроль "атомной ООН" с последующей их инспекцией на предмет именно мирного использования...

Июль в Алматы - царство фонтанов и буйной зелени. Но и жара стоит порой неимоверная. Только к вечеру про­хладный поток с гор постепенно вытесняет дневной зной и устанавливаются незабываемые алматинские сумерки с журчанием арыков и ароматом знаменитых алматинских тюльпанов. В один из этих июльских дней в Алматы прибыл Ханс Блике, бывший в то время Генеральным директором Международного Агентства по атомной энергии.

Мы рассматривали его приезд как достаточно важный, ведь оформление отношений с МАГАТЭ - непременное ус­ловие цивилизованного входа в мировую систему отноше­ний, основанных на коллективных принципах безопаснос­ти. На следующий день в Доме дружбы народов Казахста­на между нашей республикой и МАГ АТЭ было подписано Соглашение о гарантиях. Мы обязались предоставить наши ядерные объекты для международных технических инспек­ций, МАГАТЭ, в свою очередь, обязалась оказывать нам исчерпывающую помощь в области казахстанской энерге­тики и фундаментальных ядерных исследованиях. Подпи­сав взаимное Соглашение, Республика Казахстан стано­вилась, таким образом, полноправным участником ДНЯО и членом международного мирного атомного сообщества. А процесс ликвидации ядерного оружия был поставлен на юридическую основу.

Таким образом, согласно процедуре установленной Договором о нераспространении, все ядерные объекты и материалы, находящиеся до этого момента под юрисдик­цией нашей республики, были незамедлительно поставле­ны под гарантии и наблюдение МАГАТЭ.

Конечно, на территории Казахстана находились ядерные материалы, принадлежащие России, и, соответственно, рос­сийская сторона было вовсе не заинтересована в том, чтобы ее ядерные материалы попали под контроль МАГАТЭ после их декларирования казахстанской стороной. Это касалось в основном урана, оставшегося на территории Семипалатинс­ка после незавершенной программы по советским ядерным двигателям. В двух тоннах топлива, предназначенного для дальнейшего использования в экспериментальных двигате­лях, содержалось около 205 килограммов урана с обогаще­нием выше 80%. У нас не было никаких оснований возражать против аргументов российской стороны в пользу вывода этих материалов из-под гарантии МАГАТЭ. Соответственно было разработано и подписано Соглашение между Министерством по атомной энергии Российской Федерации и казахстанс­кой стороной об использовании российских ядерных мате­риалов в Национальном ядерном центре Казахстана.

Когда текущие дела и перспективные проекты касают­ся проблем, связанных с использованием управляемой цеп­ной реакции и потенциальными возможностями атомных электростанций, мне почему-то автоматически вспомина­ется не только трагедия Чернобыля, но и одно творение ки­ноискусства.

Как-то, достаточно давно, мне довелось посмотреть американский фильм "Китайский синдром".

Так вот, в этом фильме, который снят задолго до Черно­быля, по-моему, в 70-х годах, рассказывается об аварийной

ситуации на атомной электростанции, где герой был началь­ником смены. С помощью журналистки, которая оказалась случайным свидетелем аварии, он пытался рассказать об опасности дальнейшей эксплуатации атомной станции: на станции какой-то важный функциональный узел (насколько помню, сам активный реактор) был неправильно смонтиро­ван или "приварен". Встретив волну непонимания и неприя­тия, герой самовольно пытается остановить работу атомной станции и, в конце концов, погибает под пулями вызванного спецназа. После этого "недоразумения" "неисправная" атом­ная электростанция продолжает свою работу! Один из спе- циалистов-энергетиков в фильме китайским синдромом на­зывал гипотетическую ситуацию, когда неисправный реак­торный блок мог нагреться до такой температуры, что был теоретически в состоянии полностью проплавить земную кору и выйти на поверхность на территории Китая.

В этом немного апокалипсическом фильме наглядно показаны все сложности и опасности применения ядерной энергии.

Сложности, которые, в первую очередь, связаны с отс­таванием человеческого самосознания как части биосфе­ры от его прагматического и неодушевленного конструк­тивизма. Да, несомненно, преимущества атомной выра­ботки энергии перед остальными достаточно убедитель­ны и внушительны. В период всеобщей эйфории "мирного атома" дальнейшее развитие человечества неизменно свя­зывали только с неограниченными ресурсами реакций де­ления тяжелых и слияния легких ядер. Но дальше все изме­нилось. Происходящие события в области ядерной энер­гетики свидетельствовали не только об очевидных успехах "мирного" атома, но и серьезных, порой невероятно опас­ных проблемах, с ним связанных.

Неквалифицированная эксплуатация "мирного" атома приводила порой просто к катастрофическим последстви­ям. Они общеизвестны: аварии на американской "Три- Майл-Айлеңц" и советской Чернобыльской АЭС.

Непосредственно в момент аварии в Чернобыле погиб­ло 30 человек и 237 получили тяжелое радиоактивное облу­чение. Общее же количество так или иначе пострадавших составило порядка 4,8 миллионов человек, проживающих на облученных территориях Украины и Беларуси. Нанесен практически невосполнимый ущерб сельскохозяйственным угодьям и производственному потенциалу Украины.

Невозможно оценить тот психологический пресс, кото­рый выдержали в те тяжелые дни украинцы, белорусы и другие народы СССР. Это была самая великая трагедия великого украинского народа.

А ущерб, который, по оценкам специалистов, нанесла окружающей среде авария на американской атомной элек­тростанции "Три-Майл-Айлеңц", происшедшая 28 марта 1979 года, вообще достигла астрономической суммы в 130 миллиардов долларов! Этой суммы с лихвой хватило бы на разработку практически безопасных атомных станций или создание более совершенных установок, основанных на других принципах преобразования энергии.

Или же авария на японской АЭС в Таикомура. Там си­туация сложилась, можно сказать, катастрофическая. Еще немного и управляемость цепной реакций могла быть утеря­на. Что это значит, мы себе уже представляем. Тогда приш­лось эвакуировать почти 300 ООО человек из населенных пун­ктов, прилегающих к месту аварии на 10 километров.

Сегодня на планете работают, по крайней мере, чуть меньше 500 атомных реакторов большой и малой мощнос­ти, вырабатывающих электрическую энергию для потреб­ления.

И каждый год образуется, по крайней мере, около де­сяти тонн отработанного ядерного топлива. Это топливо, извлеченное из реакторов, принято считать чем-то вроде ядерного мусора, и каждая страна по-своему решает проб­лему его утилизации. Впрочем, рецепт, как правило, один: захоронение отработанного топлива в специальных капсу­лах на большой глубине. Самый главный вопрос: где? Воп­рос самый сложный и именно он вызывает столь неодно­значную реакцию у гражданского населения. Никто, ни одна страна, ни один регион не испытывают желания стать атомной свалкой. Из опасения возможных экологических последствий и отрицательного общественного мнения. Именно из-за необходимости захоронения радиоактивных отходов многие страны или свертывают свои программы по атомной энергетике, или не столь активно их развивают.

Само собой разумеется, ученые продолжают выиски­вать различные варианты по повышению безотходности атомных реакторов и, тем самым, поддержанию радиаци­онного баланса окружающей среды на устоявшемся уров­не. В случае успешного решения этой чисто технической задачи, проблема захоронения отходов вполне может ото­двинуться на второй план и дать существенный толчок к использованию реакции расщепления тяжелых элементов для производства относительно дешевой электроэнергии.

В последнее время особое внимание энергетиков сосре­доточено на реализации так называемого замкнутого ядер­ного топливного цикла. Успешная реализация этого проек­та приведет к тому, что отработанное ядерное топливо не будет впредь рассматриваться как радиоактивные отходы, подлежащие захоронению. Наоборот, после его существен­ной доработки и вторичного обогащения, большая часть пе­реработанного топлива вновь будет использована в качестве активной тепловыделяющей сборки для работы атомной электростанции. По мере того, как этот цикл будет повто­ряться снова и снова, мы, в конце концов, получим матери­ал, который при всем желании уже нельзя будет считать ра­диоактивными отходами. Ввиду отсутствия собственно ра­диоактивности или, по крайней мере, ее сравнимости с ес­тественным фоном. Если программа такого безотходного ядерного производства будет достаточно четко проработа­на и, главное, реализована, то, я думаю, она в значительной степени сможет снизить значительную радиофобию к су­ществованию и функционированию атомных станций.

Развивать или затормозить развитие атомной энерге­тики в нашей стране? Строить новые энергоустановки или вообще законсервировать уже имеющиеся?

Сложно, а может, и невозможно однозначно ответить на эти вопросы. Ситуация в мире привела к тому, что по­степенно сформировалось два направления в процессе развития атомной энергетики. Большинство стран Европей­ского сообщества постепенно отказываются от атомных установок или же приостановили активные разработки в этой области. В свою очередь, многие страны Юго-Вос­точной Азии, наоборот, активно вовлекают реакцию рас­щепления в процесс производства электроэнергии. У каж­дого свои доводы и свои возражения.

Все же, кажется, наиболее разумный вариант: посте­пенное наращивание атомной энергетики в режиме ситуа­ции, когда безопасность работы атомных электростанций будет сведена к минимуму. Такие работы по созданию но­вых конструкций атомных реакторов активно проводятся во многих странах, не оставляющих надежду на перспек­тивы "неисчерпаемого" атома.

Думаю, процесс развития атомной энергетики Казах­стана с учетом "ожидания улучшенных результатов" мож­но проводить в два основных этапа: наработка материаль­но-сырьевой базы в качестве первого и создание экологи­чески чистых и безопасных в эксплуатации ядерных энер­гоустановок в качестве второго этапа.

Первый этап в нашей стране постепенно приобретает реальные очертания. Постепенно и неуклонно мы выполня­ем нашу основную задачу в области отечественной энер­гетики - постепенное развитие сырьевой составляющей экспорта природного урана.

В этом направлении у нас видятся довольно оптимис­тические результаты. По оценкам специалистов, мы можем получать не менее 10 тысяч тонн природного урана в год. Постепенно увеличив добычу урана, мы по этому показа­телю к 2005 году сможем выйти на третью позицию в мире, после Канады и Австралии.

Программа требует дальнейшего постепенного расши­рения, и мне было отрадно подписать на Саммите Тысяче­летия Договор о заключении контрактов между нашим Уль- бинским комбинатом предварительного обогащения и ря­дом американских компаний о поставке природного и ма- лообогащенного урана для атомных энергоустановок и пе­редаче американцам технологии по производству берил- лиевых сплавов.

В 2000 году мы увеличили добычу природного урана на 15% и всего добыли около 1,7 тысяч тонн урана.

Что же касается второго этапа развития казахстанс­кой атомной энергетики, то он во многом будет опреде­ляться по совокупности результатов технологического прогресса и мировых тенденций в области энергетичес­кой стратегии.

Несмотря на довольно пессимистические прогнозы в этом отношении, мне все-таки представляется, что чело­вечество не откажется так просто от энергии атома.

Думаю, что все же страх перед атомом будет так или иначе преодолен, а способы его безопасной эксплуатации найдены.

* * *

Такова в общих чертах эпопея перерождения земли Казахстана из страны 4-го ядерного потен­циала и почти 500 атомных взрывов в территорию, полностью свободную от военного атома. Раны зем­ли еще не скоро затянутся, души искалеченных ра­диацией людей еще не скоро воспрянут, психоло­гическое потрясение от соседства с взрывающи­мися атомными бомбами не скоро пройдет, а па­мять народа никогда не угаснет.

Мы нашли в себе силы и мужество избавиться от ядерного кошмара и изгнать "Сатану" за преде­лы многострадальной Родины. Мы не подверглись соблазну поиска вариантов, которые позволили бы нам, хотя бы частично, оставить себе эту грозную силу и уготовить ей роль главного аргумента наше­го государства.

Мы приняли решение, которое отражало волю и чаяния казахстанского народа и государственные интересы нашей независимой страны, которое на­глядно показало высочайшую степень ответствен­ности перед мировым сообществом и будущим граждан Казахстана.

Благодаря тому новому пути, на который мы вста­ли в 1991 году. Пути государственной независимос­ти и суверенности. Без свободы и независимости Казахстана, наш путь был бы непредсказуем, а итог печален.

Мы, народ Казахстана, освободились от ядер­ных оков потому, что стали свободными. И смогли пойти исключительно мирным путем, только обретя независимость.

В конце XX века, опередив время и добровольно сложив ядерное оружие, мы показали, каким дол­жен быть век XXI.

Глава 2

НОВАЯ

РЕАЛЬНОСТЬ

Я часто замечал, что устоявшиеся стереотипы настоль­ко сильно довлеют над нашими мыслями и критическим восприятием, что мы порой совершенно безапелляционно утверждаем то, что уже давно перестало быть истиной и в какой-то степени должно подвергнуться сомнению.

Такой общепринятой истиной, как мне думается, стал известный тезис о том, что так называемая мультиполяр­ность мира является прямым следствием скоротечного рас­пада Советского Союза. Мы, опираясь на опыт последних событий второй половины двадцатого века, часто воспри­нимаем это утверждение как должное, нисколько не сомне­ваясь в его правильности и точности. Но, должен сказать, что даже самый поверхностный анализ и сопоставление текущих событий дают основание считать данную сентен­цию достаточно спорной. По крайней мере, я не вижу ни­каких однозначных и очевидных предпосылок к утвержде­нию, что начало процессу образования мультиполярного мира было положено именно распадом Советского Союза.

Действительно, процесс распада СССР сопровож­дался глобальными геополитическими изменениями, переориентацией геостратегических интересов об­ширных государственных сообществ и переоценкой мировоззрения целого ряда стран, прежде всего, быв­ших советских республик, вставших на цивилизован­ный и демократический путь развития.

Но все же не следует забывать, что эпоха биполяр­ного мира проходила под знаком взаимосогласован­ного и взаимозависимого баланса сил, то есть была основана исключительно на силовой компоненте отно­шений. А в качестве "меры измерения" этого силово­го паритета выступало именно ядерное оружие.

В этом плане биполярное противостояние окончатель­но не исчезло. Не следует забывать, что Россия все же осталась ядерной державой. Причем она не просто смог­ла сохранить ядерное оружие. Она по-прежнему обла­дает ядерным потенциалом, сопоставимым с соответ­ствующим потенциалом Соединенных Штатов.

Россия, будучи одним из главных наследников Советс­кого Союза, отказалась от некогда свойственных ему гло­бальных имперских амбиций, но, тем не менее, сохранила свою достаточно развитую военную инфраструктуру, ко­торая позволяет ей реализовать весь комплекс мер по про­изводству и усовершенствованию атомного оружия.

Исчезли непримиримость и фатальное противостоя­ние СССР и США, но остался ядерный потенциал, кото­рый все еще количественно и качественно согласуется с концепцией "гарантированного взаимного уничтоже­ния" и поэтому требует сохранять политические балан­сы в отношениях между теперь уже Россией и США. И, главное, Россия остается равноправным партнером США по СНВ, членству в Совете Безопасности ООН и прово­дит свою независимую внешнюю политику, по-прежнему являясь для многих стран центром притяжения.

Все это прямым образом свидетельствует о том, что биполярность мира вовсе не канула в лету, как это обычно представляется. Она всего лишь смягчила свои острые углы и в современных условиях стала выражаться не в столь ка­тегоричной антагонистической форме, как это было ранее.

Но как же тогда быть с многочисленными утверж­дениями о том, что мир все же становится мультипо- лярным? Неужели они ошибочны?

Думаю, что нет. Однако понятия "биполярности" и "мультиполярности" нельзя рассматривать в хроноло­гическом отрыве друг от друга, как это часто делает­ся в настоящее время.

Мультиполярность еще не пришла окончательно на смену биполярности и пока они сосуществуют. И имен­но благодаря этому странному симбиозу, биполярность и стала менее заметной, так как она размывается на фоне параллельно рождающейся мультиполярности.

Обстоятельства рождения мультиполярно го мира со­вершенно иные и независимы от все еще сохраняюще­гося биполярного мира. И в современных исторических условиях они просто накладываются друг на друга.

Но что же в таком случае является фактором рож­дения мультиполярного мира, если не окончание бло­кового противостояния?

Двадцатый век заставил нас воспринимать мир как фор­му вселенской борьбы двух социальных систем. Но в то же время мы определенно не замечали, что тот мир, который мы уже привыкли называть третьим, на самом деле был "па­раллельным" миром. Миром, который во многом развивался по своему собственному, едва ощутимому и зачастую уни­кальному пути. И, в моем понимании, именно этот "парал­лельный" путь привел к возникновению новой реальности - реальности, в которой происходит постепенное размыва­ние понятия "сверхдержава", и в качестве нового фигуран­та на международной сцене появляются региональные дер­жавы или, как еще их принято называть, "региональные по­люса" или "региональные центры силы". Именно они стано­вятся основными субъектами нового мультиполярного мира, и именно в эту канву опасно начинает вписываться такой процесс, как распространение ядерного оружия.

Конец XX века ознаменовался важным событием гло­бального масштаба. Индия и Пакистан открыто возвести­ли миру о своих ядерных амбициях. Баланс сил нарушил­ся, а ядерное оружие перестало быть прерогативой "боль­шой" пятерки. Вопреки общепринятому и, казалось, незыб­лемому режиму нераспространения, количество облада­телей атомного оружия возросло. Возник новый мировой геополитический полюс - "третий ядерный мир". Тезис о мультиполярности мира наполнился реальным содержани­ем. При этом новый, мультиполярный мир, к сожалению, сохранил определенную преемственность особенностей предыдущего мироустройства, основанного на силовой компоненте. В результате возникла реальная опасность развития человечества по пути глобальной нуклеаризации.

Открытая демонстрация обладания ядерным оружием новыми региональными державами "третьего" мира объек­тивно подталкивает "пороговые" и "предпороговые" страны к новому витку гонки вооружений, к цепной реакции нуклеа­ризации на региональном уровне. Масштабы этой гонки во­оружений могут достигнуть опасных величин, намного пре­восходящих былую ядврную гонку двух "сверхдержав". Если начнется новая ндерная гонка, она будет носить не двухсто­ронний и взаимосогласованный, а всеобщий, глобальный характер Такая ситуация может привести к невероятному усложнению проблем, связанных с разоружением, нерасп­ространением, глобальной и региональной безопасностью В новых условиях ядерной мультиполярности атомное оружие может превратиться в рутинный инструмент убеж­дения в процессах региональной политики В результате возникает реальная угроза возникновения "малых" регио­нальных войн с применением ядерного оружия

Меня, как президента государства, отказавшего­ся от ядерного оружия и вошедшего в новый век с мир­ными намерениями, не может не беспокоить опас­ность качественно нового витка неконтролируемой планетарной гонки вооружений

Формирование надежной системы глобальной и ре­гиональной безопасности в Азии и во всем мире являет­ся сферой жизненных интересов Казахстана Поэтому во второй части этой книги я постарался показать, как возникла новая реальность - третий ядерный мир, попы­тался осмыслить новые свойства ядерного оружия в эпоху мультиполярности, изложить свои давние мысли о воз­никновении новых опасных угроз человечеству

Моя книга не претендует на определение контуров будущего мира Однако я буду считать свою цель дос­тигнутой, если после ее прочтения каждый из нас еще раз задумается о единственно возможном безъядер­ном будущем человечества и о тех рецептах, которые позволят нам достичь такого будущего

 

Южная Азия: две региональные сверхдержавы

Я никогда не любил отвлеченные аналогии, но если уж оригинал авторитетен, то они вполне уместны.

Сегодня вслед за Збигневом Бжезинским стало модно уподоблять земной шар глобальной шахматной доске. Если следовать данной терминологии, можно констатировать, что в 1998 году в Южной Азии была разыграна своеобразная шахматная партия на звание регионального ядерного "чемпиона".

Первое и достаточно стандартное начало Е2-Е4 сделала Индия своими пятью взрывами ядерных бое­головок в пустыне Тар на полигоне вблизи Покхарана. Причем среди пяти индийских взорванных устройств мощностью 15-20 килотонн числилась и водородная бомба мощностью 43 килотонны.

Пакистан, долго не раздумывая, ответил не ме­нее стандартно Е7-Е5 - шесть экспериментальных взрывов атомных зарядов мощностью 5-10 килотонн были взорваны на полигоне вблизи горного хребта Чагаи.

Именно эти ядерные взрывы, проведенные в корот­кий период с 11 по 30 мая 1998 года в индийском шта­те Раджастан и пакистанской провинции Белуджис­тан, и возвестили о начале новой геополитической эры, о зарождении новой реальности - мультиполяр­ного мироустройства и, одновременно, о возникнове­нии "третьего ядерного мира".

Республика Индия и Исламская Республика Пакис­тан, следуя прежнему историческому опыту Челове­чества, который условно можно выразить в формуле - "на лидерство может претендовать только сильный", пытаются развиваться по ставшей уже традиционной схеме - наращивают "мускулы" и стремятся стать пол­ноценными ядерными державами. При этом желаемую "ядерную полноценность" этим странам, по мнению их руководства, должны придать разворачивание со­временной системы предварительного оповещения, оперативного управления тактическим ядерным ору­жием и совершенствование средств доставки и их пе­рехвата.

Что касается обладания ядерным оружием, то его наличие миру Индией и Пакистаном уже убедительно продемонстрировано. Трудно сказать, сколько атом­ных боеголовок имеет та и другая сторона на настоя­щий момент. Но потенциально, к примеру, Индия, по оценкам специалистов, по состоянию на 1998 год име­ла все необходимые ресурсы и компоненты для про­изводства как минимум 455 ядерных боеголовок (или уже их имела). Исламабад, в свою очередь, имел со­ответствующие возможности для производства, по крайней мере, 105 атомных боезарядов.

Таким образом, на региональном уровне суммар­ный ядерный боекомплект может находиться на дос­таточно высоком количественном уровне.

Однако страна фактически может считаться ядер­ной, если она обладает не только ядерным оружием, но и имеет адекватные технические возможности его доставки. Например, Индия, уже обладающая ракето­носителем средней дальности "Агни", который спосо­бен доставлять ядерные заряды на дальность до 2 ты­сяч километров, по имеющимся сведениям, ведет раз­работку межконтинентальной баллистической ракеты "Сурья", которая будет способна достигать цели на расстоянии от 8 до 12 тысяч километров. Кроме того, ведутся работы по дальнейшей модернизации ракет класса "Агни". В частности, разработанная индийски­ми военными инженерами оперативно-тактическая ра­кета "Агни-2" способна нести ядерное оружие массой 700-800 килограммов на расстояние до 2,5 тысяч ки­лометров.

Нет никакой неожиданности в том, что Пакистан ответил на эти индийские ракетные программы соот­ветствующими собственными проектами развития средств доставки ядерных зарядов.

Исламабад уже достаточно давно реализует про­грамму по разработке современных типов ракет. На­пример, имеющаяся в распоряжении Пакистана бал­листическая ракета "Хайдер-1" способна нести атом­ное оружие с космической скоростью до 16,6 км в се­кунду.

"Хайдер" является первой ракетой, которая была разработана исключительно с использованием паки­станского научно-технического потенциала. Преды­дущие ракеты "Шахин" были своего рода копиями ракет иностранного производства. Тем не менее, мо­дификация твердотопливных ракет "Шахин" продол­жается. В частности, если первая тактическая раке­та "Шахин-1" имела дальность до 800 километров с полезной нагрузкой до одной тонны, то "Шахин-2" может перенести такой же груз на расстояние до 2200 километров.

14 апреля 1999 года пакистанскими военными так­же была испытана баллистическая ракета средней дальности "Гхаури-2", способная забросить ядерный заряд весом до 600 килограммов на расстояние до 2200 километров.

Итак, новый адрес новой ракетно-ядерной гонки вооружений - Южная Азия...

* * *

В биологической науке есть один на первый взгляд очень простой, но на самом деле очень важный закон. Так называемый закон Бэра. Если не употреблять спе­циальной терминологии, то его смысл сводится к тому, что развитие зародыша в точности повторяет разви­тие вида в целом.

Возьмем развитие человека: пока он находится в утробе матери, в нем постепенно появляются и исче­зают подобия жабр, хвоста и другие признаки эволю­ционного развития животного мира.

Эволюция человеческого зародыша внутри организ­ма в течение девяти месяцев, как следует из этого уди­вительного закона, повторяет эволюцию всего вида, всего животного мира в течение сотен миллионов лет.

Интересно, но аналогия напрашивается сама со­бой. Если попытаться применить закономерность Бэра к современным реалиям ядерных отношений, то получим очень простой, но далеко не тривиальный закон: динамика гонки вооружений на региональном уровне скорее всего может повторить эволюцию ядер- ной гонки в эпоху глобального противостояния.

В региональном соперничестве между Индией и Па­кистаном дальнейшие события могут повторить самые худшие сценарии времен "холодной войны". Суще­ствует реальная опасность развязывания ядерной гон­ки вооружений на региональном уровне. Эскалация этой гонки может привести к тому, что в нее будут втянуты и другие страны азиатского региона. В то же время, учитывая абсолютную бессмысленность обла­дания ядерным оружием для разрешения региональ­ных противоречий и локальных проблем, цель такой ядерной гонки не только не будет оправдывать затра­чиваемые на нее средства, но может привести к не­предсказуемым результатам. В этом плане недооце­нивать опасные последствия ядерного противостояния на региональном уровне нельзя.

* * *

После испытаний ядерного оружия в Индии и Па­кистане я много думал о том, почему это произошло.

Почему эти две страны, наши соседи по региону, решились пойти против мнения мирового сообщества и нарушить такое хрупкое пока равновесие и спокой­ствие, которое установилось в мире после окончания ядерного блокового противостояния?

Беспокойство по поводуугрозы нуклеаризации Южной Азии представители самых различных евразийских госу­дарств начинали проявлять уже в начале 1990-х годов. Мне вспоминается, например, что еще в мае 1994 года на пресс- конференции в Дакке, в Бангладеш, заместитель Премье­ра Госсовета, министр иностранных дел Китайской Народ­ной Республики Цянь Цичень высказывал точку зрения о том, что "...гонка вооружений в Южной Азии не принесет ничего хорошего ни одной из наций. Она может обернуть­ся лишь осложнением ситуации в этом регионе...". С точки зрения глобальной безопасности, опасения Цянь Циченя оказались не напрасны. Мгновенное рождение сразу двух ядерных держав в южноазиатском регионе самым серьез­ным образом осложнило ситуацию в Евразии и вызвало бурную, неоднозначную реакцию на других континентах.

После взрывов 1998 года Индию и Пакистан осуди­ли практически все страны мира. Соединенные Шта­ты неоднократно пытались использовать свое полити­ческое влияние на Пакистан и убедить Исламабад в одностороннем порядке присоединиться к Договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. В отношении Индии фактически сразу после испыта­тельных ядерных взрывов многими странами были вве­дены экономические санкции.

Как Индия, так и Пакистан, наверняка могли это все предвидеть, и, уверен, предвидели еще до того, как кто-то из военных нажал на атомную кнопку.

Почему же тогда, несмотря ни на что, они все же приняли решение о "легализации" ядерного оружия? Ведь это решение тем более странно, если учесть, что как Индия, так и Пакистан, всегда были одними из са­мых радикальных поборников всеобщего и полного ядерного разоружения.

Конечно, было бы наивным полагать, что Индию, к примеру, от обладания ядерным оружием могла бы ос­тановить угроза каких-то экономических санкций. В этом плане очень характерную точку зрения давно выс­казал председатель индийской торговой палаты Иогендра Триведи: "...Нацию с населением более чем в восемьсот миллионов нельзя так просто отодвинуть в сторону".

В последние годы экономический потенциал Респуб­лики Индия, страны с миллиардным населением, неук­лонно возрастал. Развитая индустрия и успешная эко­номическая политика позволяют Индии реализовать свои собственные национальные программы в области высо­ких технологий. Это касается фундаментальных и при­кладных исследований, космических (спутниковых) про­грамм, достижений в области разработки суперкомпь­ютеров, исследований атома.

Высокий уровень индийской науки признан по все­му миру. Всем, например, известно, что множество ин­дийских ученых трудятся сегодня во многих передо­вых научных учреждениях и лабораториях мира.

Экономика Индии вполне самодостаточна, чтобы не быть слишком чувствительной к возможному ре­жиму экономической изоляции Однако, испытав ядерное оружие, это государство пошатнуло осно­вы всей глобальной системы обеспечения ядерной безопасности И это, конечно, гораздо важнее, чем все остальное

* * *

Чем больше я думаю, почему же Дели и Ислама­бад все-таки решились встать на опасный и довольно скользкий путь обладания ядерным оружием, тем больше склоняюсь к мнению о том, что реализации их ядерных амбиций способствовал сложившийся к тому времени общий режим глобальной безопасности Точ­нее, все более заметно проявляющееся несовершен­ство этого режима

С момента принятия ДНЯО количество ядерного оружия на планете не только не уменьшилось, а, на­оборот, многократно увеличилось Оно было размеще­но во многих странах мира, особенно в евразийской части планеты Ядерные испытания также не прекра­тились, при этом атомное оружие значительно усовер­шенствовалось, и его суммарная мощность превзош­ла все мыслимые и разумные пределы

В этой связи уместно вспомнить, что еще в сере­дине пятидесятых годов Индийская Республика реши­тельно выступила за полный и безоговорочный запрет испытаний ядерного оружия во всем мире, независи­мо от того, военный или "мирный" характер имеют эти испытания Именно Джавахарлал Неру, будучи Премьер-Министром Индии, огласил этот призыв с трибу­ны ООН в 1954 году. Именно Дели в шестидесятых го­дах принял самое активное участие в разработке и подготовке того самого Договора о нераспростране­нии, в котором индийская сторона в настоящий момент не участвует. И в то время позиция Индии была более чем конкретной и радикальной: она настаивала на том, чтобы в пункты двух фундаментальных договоров - Договора о нераспространении и Договора о всеобъ­емлющем запрещении ядерных испытаний были вне­сены конкретные сроки прекращения испытаний и, са­мое главное, сроки полной ликвидации ядерного по­тенциала государств - обладателей атомного оружия.

Позиция Индии в этом вопросе долго оставалась неизменной. Достаточно вспомнить Делийскую дек­ларацию 1986 года о принципах свободного от ядер­ного оружия и ненасильственного мира, написанную в лучших традициях "политики ненасилия" Махатмы Ган- ди. Но, к сожалению, позиция Индии в окончательном варианте главных ядерных Договоров не была учтена и Индия сочла невозможным свое юридическое член­ство в них. По крайней мере, до тех пор, пока ее мне­ние не будет учтено.

Пакистан в те годы также был привержен концеп­ции исключительно мирного урегулирования вопросов ядерной безопасности. После "Улыбки Будды" (кодо­вое название первого взрыва индийского ядерного уст­ройства в 1974 году) Пакистан предлагал Индии соз­дать на территории Южной Азии безъядерную зону. В подтверждение искренности своих намерений Па­кистан предлагал Дели совместно подписать Договор о нераспространении ядерного оружия на правах безъядерных государств. Но в то время Индия была больше озабочена положением, связанным с режимом нераспространения и своими собственными взгляда­ми на геополитический расклад мировых ядерных сил, и, к сожалению, не согласилась на предложения Ис­ламабада.

Так что, учитывая пусть даже уже прошлые, но ре­шительные и целеустремленные усилия Дели и Пакис­тана в процессе всеобщего ядерного разоружения, вряд ли будет справедливо подвергать их безогово­рочному осуждению.

Более того, я все больше и больше убеждаюсь, что в создавшейся ситуации главным образом оказалась повинна огромная диспропорция, сложившаяся меж­ду реальной современной геополитической ситуаци­ей и действующей системой глобальной и региональ­ной безопасности.

Мы, страны мира, оказались недальновидны, ког­да решили, что с окончанием ядерного блокового про­тивостояния человечество оказалось в безопасности. Наши коллективные устремления и действия были не­эффективными, неразворотливыми и не позволили оперативно отреагировать на изменившуюся систему международных взаимоотношений на глобальном и региональном уровнях.

Осуждение Индии и Пакистана, введение против них экономических санкций - все это уже запоздалая и, надо сказать, практически ничего не решающая ре­акция на коренным образом изменившуюся ситуацию. Сегодня нам нужно новое видение, нужны новые кол­лективные усилия, которые будут направлены уже не на накладывание косметических швов на вскрывшие­ся ядерные "язвы", а станут лекарством, которое поз­волит излечить больной организм - крайне несовер­шенную и консервативную систему глобальной и ре­гиональной безопасности.

Ядерный статус Индии и Пакистана может и дол­жен проявить свою парадоксальную положительную сторону - послужить существенным толчком к даль­нейшим мерам по всеобщему и конкретному разору­жению. И самое главное, придать новый импульс ми­ротворческим усилиям и дальнейшей договорной ин­теграции ядерных и неядерных государств, что, несом­ненно, будет способствовать обеспечению глобаль­ной и региональной безопасности.

* * *

Проблема "легализации" ядерного оружия Дели и Исламабадом - это не только проблема Индостанско- го полуострова или региона Южной Азии. Противосто­яние между Индией и Пакистаном, переходя в новое, ядерное качество, начинает уже представлять опас­ность не только для самих этих стран, но и для всего региона, и даже больше - для человечества в целом.

Во-первых, не может не беспокоить, что по мере повышения боевых характеристик ракетно-авиацион- ных средств доставки ядерного оружия этих стран про­исходит реальное расширение потенциальной зоны поражения тех или иных территорий. "Регионализа­ция" атомного оружия не выходит за свои географи­ческие рамки только на первом этапе. Однако затем, в результате развития ракетно-авиационных средств доставки ядерных зарядов, неизбежно происходит расширение зоны влияния "регионального" ядерного оружия.

Сегодня уже всем, наверное, стало ясно, что со­вершенствование ядерного оружия и средств достав­ки на региональном уровне неизбежно приводит к тому, что "региональное" ядерное противостояние по­степенно трансформируется в глобальное.

Данное обстоятельство фатально нарушает уже сложившуюся систему безопасности и вынуждает мно­гие страны так или иначе участвовать даже в геогра­фически удаленной от них "гонке вооружений".

Во-вторых, учитывая сохраняющиеся противоречия и давнюю историю противостояния между Индией и Пакистаном, сопровождавшуюся многочисленными во­енными конфликтами, существует большая опасность развязывания нового конфликта, который в современ­ных условиях может перерасти в ядерный.

Значительной проблемой, которая многократно и всесторонне освещена в мировой печати, остаются территориальные споры между Индией и Пакистаном вокруг многострадального штата Джамму и Кашмир. Именно кашмирский вопрос составляет большую часть потока взаимных обвинений и претензий этих стран. Каждая сторона приводит свои аргументы в пользу той или иной "исконной принадлежности" это­го штата. Исламабад ссылается на подавляющую часть мусульманского населения Кашмира.

Дели выражает крайнее недовольство вмешатель­ством Пакистана в Кашмирские дела. Несмотря на многочисленные переговоры и консультации, начиная с Соглашения 1972 года в Симле, "статус-кво" взаим­ного недоверия сохраняется и пока, к сожалению, не видно конструктивных шагов на пути разрешения это­го давнего спора.

Естественно, государства региона не могут не бес­покоиться по поводу развязывания этими странами гонки ядерных вооружений. Если между ними произой­дет ядерный конфликт, он неизбежно повлечет за со­бой значительные человеческие жертвы (учитывая зна­чительную плотность населения этих стран), а также приведет к катастрофическим экологическим послед­ствиям для всего региона.

У человечества пока не было опыта масштабного применения современного ядерного оружия. Однако, если учесть даже печальный опыт, который связан с бомбардировкой японских городов Хиросима и Нага­саки "слабенькими", по современным меркам, ядер- ными зарядами, а также зная последствия ядерных ис­пытаний на Семипалатинском полигоне, можно уверенно сказать, что использование в таком конфликте даже тактического ядерного оружия будет катаст­рофой.

В-третьих, и это, пожалуй, главное, действия Ин­дии и Пакистана создали реальную опасность торпе­дирования существующего международного режима нераспространения ядерного оружия.

С одной стороны, очевидно, что ядерные амбиции Индии и Пакистана идут вразрез с общими тенденци­ями ядерного разоружения, которые, наконец, начи­нают проявлять или уже проявляют цивилизованные высокотехнологические страны, и входят в прямое про­тиворечие с международным правом, каковым, соб­ственно, является Договор о нераспространении ядер­ного оружия, подписанный почти всеми странами мира.

Однако, с другой стороны, чисто формальные про­цедуры ДНЯО и ДВЗЯИ не нарушались, так как и Ин­дия, и Пакистан не являются их членами. В этом плане оба этих государства становятся как бы неформаль­ными лидерами Движения неприсоединения, подавая многим странам своеобразный "дурной пример".

В частности, очевидно, что проведенные Индией и Пакистаном ядерные испытания заложили бомбу за­медленного действия под всю систему обеспечения глобальной ядерной безопасности, так как теперь всем очевидно, что ДНЯО и ДВЗЯИ оказались неспо­собными предотвратить распространение ядерного оружия.

Таким образом, сегодня становится ясно - если не остановить процесс распространения ядерного ору­жия сейчас, завтра он может принять абсолютно не­контролируемый характер.

Не хочется быть в этом вопросе Кассандрой, но если в ближайшее время международная ситуация, связанная с межгосударственными политическими конфронтациями, не изменится, вероятность локаль­ного ядерного конфликта в той или иной географи­ческой точке земного шара может только возрас­тать.

Поэтому именно сейчас возникает необходимость совместного поиска путей решения проблем, связан­ных с существенно пошатнувшейся системой глобаль­ной и региональной безопасности. Старые формы обеспечения безопасности во многом устарели. Как в своем концептуальном качестве, так и в механизмах своего воплощения.

"Баланс сил", силовая компонента, устрашающее сдерживание, "гарантированноеуничтожение", много­кратное поражение, "дипломатия канонерок" - все эти аргументы должны остаться в прошлом веке.

Мы должны принять и прочувствовать их архаич­ность и превратить их в раритеты. Новый век и новое тысячелетие рождает новый язык дипломатии. Долж­ны быть созданы новые инструменты, которые не эфе­мерно, а действительно позволят создать стройную и устойчивую систему глобальной и региональной бе­зопасности.

Они могут быть разные и нестандартные, эффек­тивные и не очень. Но все они должны быть созданы и реализованы на одном условии - отсутствии "силовой" компоненты. Не с позиции силы загонять проблему в тупик и только обострять ее, а с позиции доброй воли и здравомыслия действительно способствовать ее ра­зумному разрешению.

XXI век должен стать не торжеством теорий "столк­новения цивилизаций" или монотонного "конца исто­рии". Наступившая эра должна стать торжеством тео­рии бесконфликтности, основанной на принципах ра­зумной необходимости и достаточности.

Поэтому я воспринимаю границу между тысячеле­тиями не как некий оцифрованный символ, а как но­вый Рубикон: или дальше мы пойдем путем дальней­шей эскалации противостояния на уровне десятков и сотен региональных "ядерных паритетов" и неизбеж­но придем к логическому завершению сценария "га­рантированного взаимного уничтожения", или, отбро­сив дипломатию силы, бескомпромиссно и безогово­рочно осознаем необходимость локального и, следо­вательно, глобального разоружения.

Мы неизбежно должны прийти к мобилизации кол­лективных усилий в поисках новой конструкции сис­темы глобальной и региональной безопасности. Ко­торая, прежде всего, была бы основана на трех прин­ципах: на всеобщей универсальности, безоговороч­ном и безусловном разоружении и взаимных мерах доверия.

Новый Рубикон: горячие точки планеты

События, предоставленные сами себе, объектив­но следуют по наихудшему сценарию. Если плотина дала в одном месте течь, то, в конце концов, она раз­валивается вся целиком. Такова сегодня и общая си­туация, связанная с проблемой глобальной и регио­нальной ядерной безопасности.

Если вовремя и своевременно не предпринять опре­деленных усилий, связанных с усовершенствованием современных механизмов безопасности и пустить это дело "на самотек", современная система глобальной безопасности может дать серьезные трещины. Если не проводить профилактические работы или не менять кон­струкцию, не предпринимать постоянных миротворчес­ких усилий или не искать новые формы и пути, то суще­ствующая в настоящее время система глобальной безо­пасности может окончательно рухнуть под давлением внешних обстоятельств, которые обусловлены, в первую очередь, угрозой перехода региональных конфликтов на качественно новый, ядерный, уровень.

Прецедент создания и открытого испытания ядер­ного оружия в Южной Азии может, в конечном счете, повлечь за собой неконтролируемый процесс "легали­зации" его производства или научной разработки в других "пороговых" государствах. Причем независи­мо от членства в Договоре о нераспространении.

Так, к 1995 году в мире насчитывалось 39 стран, которые уже были способны произвести атомную бомбу или, в "худшем" случае, ядерное устройство. Уже начинают возникать или активизироваться все новые конфликтные точки или центры, стремящиеся возвес­ти ядерное оружие в ранг государственной политики. Многополярный мир приобретает все более четкие очертания, роль тех или иных государств на региональ­ном уровне все более вырисовывается. Обозначают­ся новые "смежные" конфликтные связки, выстраива­ется и апробируется новая система взаимоотношений, основанных на дипломатии региональной "ядерной дубинки".

Все это говорит о том, что над миром нависла ре­альная опасность неконтролируемого мировым сооб­ществом распространения ядерного оружия.

Эта опасность многократно усиливается взаимно дополняющими друг друга факторами.

Прежде всего, необходимо учитывать, что кроме Индии и Пакистана, которые уже открыто заявили о своих ядерных амбициях, в мире существует доста­точно значительное количество так называемых "по­роговых" государств, которые имеют возможности для производства ядерного оружия и, по поступающей время от времени в прессу информации, в режиме жесточайшей секретности могут заниматься его раз­работкой.

В качестве "пороговых" государств наиболее час­то в последнее десятилетие в СМИ фигурируют Ирак, Северная Корея, Иран, Израиль, ЮАР. В то же время в мире насчитывается, по крайней мере, около 20 стран, которые обладают баллистическими ракетами, способными нести атомное оружие и другие виды ору­жия массового поражения. Причем многие из них име­ют ракетные средства доставки с достаточно боль­шим радиусом действия - свыше 1000 километров.

В разное время достаточно активно обсуждалась возможность создания ядерного оружия в Израиле. По мнению ряда экспертов исламских стран, Тель-Авив в настоящее время может располагать определенным ядерным арсеналом или, по крайней мере, необходи­мыми компонентами для производства атомных бомб.

Также достаточно активно в последнее время об­суждалась возможность создания ядерного оружия в Северной Корее. По оценкам некоторых специалистов, Пхеньян обладает запасом высокообогащенного плу­тония для производства, по крайней мере, 6 ядерных боезарядов средней мощности. Источником этого оружейного плутония, по-видимому, мог послужить 25-мегаваттный тепловой реактор в Ионбьяне, к севе­ру от Пхеньяна, который может вырабатывать почти 10 килограммов высокообогащенного плутония за одну загрузку. Кроме того, Северная Корея имеет залежи природной урановой руды в Сунчхоне, Пакчхоне и Синпхо и заводы по его рафинированию.

Программа разработки и производства ракетных комплексов была начата Северной Кореей, по-видимо­му, в 80-х годах. Однако более-менее заметных резуль­татов в рамках данной программы Северной Корее уда­лось добиться только к концу девяностых. 29 мая 1998 года были проведены испытания "Нодон-1" - баллисти­ческой ракеты класса "земля-земля" среднего радиуса действия до 1000 км Эта была первая северокорейская ракета, способная нести атомную бомбу

Известно также, что в Северной Корее в рамках программы "Тепходон" шла разработка ракетных комп­лексов, способных переносить ядерный заряд на рас­стояние до 6 тысяч километров

Потенциальной возможностью создания ядерной бомбы обладает, по оценкам некоторых специалистов, Исламская Республика Иран Причем, по некоторым из таких оценок, уже к 2010 году Иран сможет создать межконтинентальную ракету, способную нести ядер­ное оружие По крайней мере, Иран подтвердил эти предположения, проведя 24 июля 1998 года испыта­ния ракеты "Шахаб-3" с радиусом поражения до 1200 километров

Еще одним "пороговым" государством - потенци­альным обладателем ядерного оружия считается Ирак В частности, в прессе высказывались опасения, что к 2004 году Багдад сможет получить все необходимые компоненты для производства атомной бомбы По крайней мере, технические возможности у Ирака для этого имелись В разное время Ирак приобрел уста­новку "Изис" по экстрагированию плутония, исследо­вательский атомный реактор "Осирак" в пустыне Ту- вайтха, работающий на уране с обогащением 93 про­цента, и несколько тонн природного урана в Португа­лии, Бразилии и Нигерии

Южно-Африканская Республика, которая в 1988 году официально признала наличие у нее собственной военной ядерной программы, на сегодняшний день, по мнению экспертов, располагает всей необходимой ин­фраструктурой для создания ядерного оружия. Госу­дарство обладает для этого всей необходимой науч­но-технической и промышленной базой, включая тех­нологию производства обогащенного урана.

Так, в начале 70-х годов значительный прорыв в ис­следовании ядерных технологий позволил создать в г.Валиндаба установку, которая могла вырабатывать высокообогащенный уран. И к началу 80-х годов Юж­ная Африка пришла к созданию первого на африканс­ком континенте атомного взрывного устройства. В пус­тыне Калахари был даже построен испытательный ядерный полигон для проведения подземных взрывов.

В результате, к моменту вступления в ДНЯО в ЮАР скопилось значительное количество запасов высоко­обогащенного оружейного урана, пригодного для про­изводства десятков ядерных боезарядов. Кроме того, промышленный ракетный потенциал южноафриканцев позволял им при необходимости развернуть производ­ство баллистических ракет среднего радиуса дей­ствия.

Имеются сведения о соответствующих ядерных на­работках других стран. Это касается таких стран, как Алжир, Сирия, Бразилия, Аргентина и многих других.

В целом, наличие "пороговых" государств, кото­рые могут разрабатывать атомное оружие, если даже в настоящее время они приостановили свои военные ядерные программы, указывает на опасную тенден­цию - угроза распространения ядерного оружия по регионам планеты имеет вполне реальные очертания. При этом существуют целый ряд обстоятельств, каж­дый из которых если не способствует, то, по край­ней мере, значительно облегчает путь к обладанию ядерным оружием.

* * *

Несмотря на подавляющую боевую мощь ядерного оружия, процесс усовершенствования обычных видов вооружений также не стоит на месте. Если на первое место у ядерного оружия выступает фактор гаранти­рованного поражения, то обычное оружие идет по пути модификации таких его боевых характеристик, как точность (прецизионность), кучность и универсаль­ность. Операция "Буря в пустыне" показала, что бое­вые соединения, используя современные оружие и во­енную технику, могут успешно и практически без по­терь осуществлять масштабные операции, связанные с подавлением военной мощи противника, уничтоже­нием его стратегической инфраструктуры и его мо­ральным подавлением до уровня, при котором против­ник теряет психологическую способность к дальней­шему сопротивлению.

Я, например, хорошо помню, как в СМИ освеща­лась операция "Буря в пустыне". Наблюдая репорта­жи из региона Персидского залива, иной раз создавалось впечатление, что как таковых боевых действий не происходит, а мы видим только какой-то подроб­ный репортаж об очередных маневрах США и НАТО: десантники и танковые подразделения отрабатывают программу высадки и ведения боевых действий в ус­ловиях пустыни, истребители и бомбардировщики про­водят учебно-тренировочные полеты над территори­ей условного противника и т.д.

Несравненное превосходство боевой техники США и НАТО фактически проявилось в том, что куда более несовершенное оружие Ирака так и не смогло проявить себя в полную силу. Это была не "перестрелка", а пла­номерное и систематическое уничтожение вражеских объектов с заранее заданной точностью и гарантиро­ванностью.

Но на создание такого высокоточного обычного оружия затрачены огромные средства, фактически сотни миллиардов долларов. Само собой разумеется, что не все страны могут позволить себе дорогостоя­щие разработки современных видов вооружений.

Тем более, что эффективное использование высо­коточного "прецизионного" оружия с использованием новых, в том числе лазерных технологий, невозможно без согласованного участия всех родов войск и под­разделений. Вплоть до космических.

В результате в мире сложилась парадоксальная си­туация. Стоимость суперсовременных видов обычно­го оружия превзошла порог затрат, необходимых на создание ядерного оружия. Может сложиться такая ситуация, когда меньшая стоимость ядерного оружия будет вынуждать остальные невысокотехнологичные страны строить свои военные программы не на совер­шенствовании обычных видов вооружения и военной техники, а на приобретении или создании ядерного оружия.

Явное осознание того, что в обычных видах воору­жений развивающиеся и неприсоединившиеся страны не смогут угнаться за передовыми, может заставить их встать на ядерный путь.

В этом плане необходимо отметить, что в настоя­щее время приобретение ядерного оружия уже не представляет непреодолимых технологических труд­ностей, как это было каких-то 20-30 лет назад. Уро­вень развития технологий сегодня позволяет практи­чески любому государству, обладающему сколько-ни- будь существенным научным потенциалом, сконстру­ировать и построить простейший ядерный заряд.

Кроме того, в современном мире существует та­кое явление, как "утечка мозгов", которое вызвано зна­чительными экономическими трудностями в ряде стран, обладающих военными ядерными технология­ми или ранее задействованных в их разработке.

В данной ситуации критическим элементом воен­ных ядерных программ является всего лишь получе­ние необходимого количества расщепляющихся мате­риалов - высокообогащенного урана или плутония.

Однако даже это препятствие в современных ус­ловиях не может восприниматься как непреодолимое.

Например, еще в 1995 году Генеральный секретарь ООН Б.Б.Гали в своем выступлении на Конференции государств-участников ДНЯО был вынужден при­знать, что "контрабанда ядерных материалов являет­ся уже не только опасностью, но и пугающей реально­стью". Ведь только в 1996 году на официальном уров­не в рамках гарантий МАГАТЭ было зафиксировано около 53,7 тонн извлеченного плутония, из которых можно сделать почти 2 тысячи ядерных зарядов; 528,2 плутония в облученном топливе, 4,5 тонны перерабо­танного плутония в топливных сборках; 20,8 тонн вы- сокобогащенного урана, из которых можно изготовить почти 300 атомных бомб; 48 620 тонн малообогащен- ного урана; 105 431 тонн природного урана и тория. Есть ли другие твердые гарантии, что хотя бы самая малая часть из этих расщепляющихся материалов не может попасть в руки заинтересованных сторон?

В этих условиях возникает опасность приобрете­ния заинтересованными странами необходимых ком­понентов для ядерного оружия.

В мире существует большое количество атомных реакторов, использующих обогащенный уран, которые невольно могут стать источником утечки компонентов для создания атомной бомбы. Этому может способ­ствовать и существующая в настоящее время не слиш­ком совершенная система контроля за экспортом ядерных материалов. Использование дипломатических механизмов и прочих инструментов воздействия, при­званных ограничить распространение ядерного оружия, включая экономические санкции, также показа­ло себя неэффективным, а иногда даже наоборот, могло поощрять "пороговые" государства.

Например, в целях предотвращения распростране­ния ядерного оружия в свое время была выработана такая мера, как "ядерная сделка". Заключалась она в том, что великие ядерные державы обязуются предо­ставить значительную экономическую или финансовую компенсацию тем странам, которые встали на путь создания ядерного оружия и активно ведут разработ­ки в этой области, готовясь к его демонстрационным или "секретным" испытаниям. Таким образом, возник­ла процедура поощрения достижения ядерного стату­са путем компенсации за работы в этом направлении.

Еще одним глобальным фактором, способствую­щим распространению ядерного оружия, является так­же почти повсеместно проявляющаяся нестабильность международных отношений.

С прекращением блокового противостояния мир, к сожалению, не стал полностью стабильным. Сегодня в ряде регионов планеты сохраняются достаточно ост­рые политические, экономические, этнические, рели­гиозные противоречия, являющиеся питательной сре­дой для возникновения локальных вооруженных столк­новений. Значительное количество таких конфликтных зон создает ареал для возможного использования тактического ядерного оружия.

И, в дополнение ко всему этому, в последние де­сятилетия значительно радикализовалась деятель­ность разного рода экстремистских террористичес­ких организаций, лидеры которых открыто заявляют о том, что они хотели бы получить в свое распоряже­ние ядерное оружие. Например, международный тер­рорист Усама бен Ладен однажды уже распростра­нил через СМИ заявление о том, что он готов затра­тить полтора миллиона долларов на приобретение не­обходимых компонентов для производства ядерной бомбы.

Возникла реальная опасность персонификации во­енного атома, которая усиливается тем обстоятель­ством, что мировая общественность не имеет реаль­ных механизмов контроля за производством ядерного оружия и деятельностью ядерных объектов, могущих вырабатывать необходимые компоненты для его про­изводства.

В то же время в последнее время вполне серьезно обсуждаются практически неограниченные финансо­вые возможности многих террористических групп и наркокартелей, которые могут выделить значительные суммы на приобретение необходимого количества рас­щепляющихся материалов, достаточного для произ­водства атомной бомбы или ядерного устройства, на­пример, фугаса.

Здесь я должен заметить, что для производства атомной бомбы не так уж и много нужно ядерного топ­лива. Например, для изготовления полноценного ядер­ного заряда достаточно 3-5 килограммов плутония или 15-20 килограммов высокообогащенного урана.

Одновременная относительная "легкость" персони­фикации атомного оружия и глобальная тенденция развития международного терроризма, на мой взгляд, представляет едва ли не самую главную угрозу для гло­бальной и региональной ядерной безопасности.

Выражаясь языком А.Тойнби, международный тер­роризм на высокотехнологичном (атомном) уровне яв­ляется главным вызовом человечеству. Особенно в связи с резким увеличением масштабов "обычного" терроризма. Ведь за последние 10 лет по всему миру различными террористическими организациями было совершено около 935 терактов, в которых погибло бо­лее 260 тысяч человек.

Поэтому есть основания полагать, что вся первая половина XXI века будет проходить под знаком тер­роризма, владеющего обычным вооружением и стре­мящегося в полной мере овладеть оружием массо­вого поражения. Тем более что отдельные рецидивы нового "высокотехнологичного" терроризма в мире уже наблюдались: вспомните бесчеловечную "хими­ческую" атаку Аум Синрике в токийском метро.

К сожалению, переходу терроризма на более вы­сокий "технологический" уровень в современном мире способствует очень большое количество факторов.

Например, резкое увеличение конфликтов интере­сов на региональном уровне; высокая "прибыльность" (если не сказать, рентабельность) терроризма; его ши­рокое использование в качестве инструмента геопо­литических интриг; переход на более высокий, госу­дарственный, уровень как способ эффективной и ра­дикальной политической борьбы; усиление террори­стических настроений из-за отчуждения привнесенных идеологических и культурных ценностей в результате глобализации.

Я уже не говорю о, скажем так, экзотических ви­дах терроризма, которые приносят не меньший, а иногда и больший вред, чем стандартный терроризм. Например, информационный или виртуальный терро­ризм

Здесь опасность видится в его абсолютной неконт- ролируемости. Скажем, к примеру, распространение в виртуальном пространстве рецептов "домашнего" или "лабораторного" изготовления химического, био­логического и даже ядерного оружия. И прочих алго­ритмов, принципиальных схем, технических решений, прямых инструкций по изготовлению как обычного, так и "необычного" оружия. Разве такая форма распрост­ранения информации не является одним из самых опасных "подвидов" терроризма или, по крайней мере, опасных форм деятельности, активно способствую­щей его распространению?

И сейчас мы все больше видим и знаем о тревож­ных событиях, связанных с эскалацией деятельности разных экстремистских и террористических группиро­вок. Так, в частности, постоянно чувствуется напря­жение в южных районах СНГ. Поэтому совершенно очевидно, что террористы в разных частях планеты будут таким образом стремиться к обладанию все большим и большим количеством оружия. Пока это возрастающее стремление не перейдет в новое каче­ство...

* * *

В общем, можно констатировать, что испытания ядерного оружия значительно снизили общий потен­циал безопасности в Азии и, в частности, в Централь­ноазиатском регионе. И как мне представляется, ос­лабление режима безопасности связано в немалой степени со свершившимся фактом легализации тре­тьего ядерного мира и возникновения, таким образом, мультиполярного полиядерного мира. Безопасность, особенно на региональном уровне, оказалась под уг­розой, в немалой степени, из-за возникновения допол­нительных функций или предназначений самого ядер­ного оружия в современной многополярной действи­тельности.

В мультиполярную эпоху возникает опасная тен­денция того, что ядерное оружие все больше переста­ет быть глобальным средством сдерживания и все больше приобретает зримые формы стандартного ин­струмента дипломатии на региональном уровне. При­обретает не только функцию сдерживания, но и уси­ливает аргументы убеждения и прямого или косвен­ного политического шантажа. Одна доминирующая функция атомного оружия распадается на множество отдельных составляющих, и оно постепенно может превратиться в полифункциональное оружие тактичес­кого назначения для реального разрешения конфлик­тов на региональном уровне.

Опасность универсализма ядерного оружия в том, что оно может быть потенциально, хотя и в ограничен­ных формах, рассматриваться как средство разреше­ния самых разных проблем: спорность демаркацион­ных линий и территориальной принадлежности, уси­ление роли государства на международной арене, внутриполитические конфликты, этнические пробле­мы, превентивные меры против реальной угрозы тер­роризма, экстремизма и сепаратизма.

Поэтому можно констатировать, что ядерное ору­жие, не перестав быть инструментом глобальной по­литики, приобрело новое качество - оно стало инст­рументом локальной политики на региональном уровне.

Действительно, ни США, ни СССР не имели каких- либо глубоких и фатальных мотиваций к обладанию оружием массового поражения. Суммарная мощь их обычных вооружений и достаточно развитая военная инфраструктура была вполне достаточна для того, чтобы решать потенциальные проблемы и разрешать конфликты, как на региональном, так и на глобальном уровнях. На первом этапе концепция тотального унич­тожения "условного идеологического противника" была настолько в зачаточном состоянии, что не могла рассматриваться всерьез.

В основном, стратегические планы, в том числе и военного характера, строились не на ликвидации и полном поражении враждебного государства, а про­ходили в другом русле, ориентируясь на способы пе­реориентации системы социальных отношений под свои мерки.

Для Советского Союза эта идея-фикс выражалась в формуле "мировая революция", которая выражалась не в насильственном подавлении и уничтожении, а на установлении коммунистического режима на террито­рии условного противника. Соединенные Штаты ори­ентировались на всеобщую и безусловную победу "американского образа жизни" и демократических ценностей также без каких-либо серьезных планов полного уничтожения "условного противника".

И ядерное оружие в эпоху глобального противосто­яния возникло, в первую очередь, как средство борь­бы с теми явлениями, которые представляли угрозу для всего человечества. В первую очередь, речь шла об угрозе фашизма и тотального милитаризма. Эта угро­за была реальной и касалась всех, независимо от со­циальной или классовой принадлежности.

Это была главная причина или мотивация глобаль­ного характера, которая буквально заставила прийти к необходимости обладания ядерным оружием "во имя человечества".

Именно глобальной опасностью фашизма и уста­новлением его мирового господства Альберт Эйнштейн и другие ученые мотивировали свои доводы, принуж­дая Франклина Рузвельта принять свое историческое решение о развертывании программы по созданию ядерного оружия. После окончательной победы над идеями фашизма, милитаризма и национальной иск­лючительности возникла ситуация, когда ядерное ору­жие, оправдав свое рождение, должно было оправдать свое дальнейшее существование. И как мне представ­ляется, именно в этой исторической точке возникла неверная и роковая посылка о необходимости предос­тавить право оружию массового поражения на "жизнь", на дальнейшее существование.

Недаром ведь те же ученые, которые только недав­но настаивали на создании грозного оружия, теперь уже решительно высказывались в пользу его безого­ворочного уничтожения ввиду ликвидации причин, ко­торые обусловили его появление. Но ядерное оружие слишком цепко ухватилось за жизнь, и загнать пресло­вутого джинна в бутылку уже было практически невоз­можно. Оно приобрело совершенно самостоятельные формы, и к тому же были найдены оправдательные формулировки для ядерной индульгенции. В основном, глобального характера.

В идеологическом плане все более четкие формы ста­ла приобретать мысль о глобальных и даже общечелове­ческих опасностях, которые обнаруживают те или иные способы существования общества. Западная политичес­кая мысль пришла к идее о мировой опасности комму­низма. Советские идеологи ответили впечатляющими те­ориями об общечеловеческой опасности, которая виде­лась в так называемой империалистической угрозе. Та­ким образом, переориентация "образа врага" как угро­зы для всего человечества стала той самой оправдатель­ной индульгенцией, которая не только спасла жизнь ядерному оружию, оправдав его дальнейшее существо­вание, но и позволила ему фактически беспрепятствен­но эволюционизировать как в качественном, так и в ко­личественном отношении.

И здесь, как мы видим, возникает интересная си­туация. В современном мире государствам, стремя­щимся к региональной державности, трудно оправ­дать свои реальные и потенциальные ядерные амби­ции глобальными и общечеловеческими факторами. Трудно себе даже представить, чтобы, скажем, лиде­ры Ирака или Северной Кореи обвинили Кувейт или Сеул соответственно в том, что их образ жизни и осо­бенности экономического развития представляют уг­розу для всего человечества. И на этом основании по­лучить чей-либо вотум "ядерного" доверия или на свой страх и риск развернуть строительство национальной ядерной программы.

Поэтому с неизбежностью "ядерные" мотивации "пороговых" или "предпороговых" стран приобретают новые формы и представляют из себя практически це­лый спектр причин внутреннего и регионального ха­рактера.

И тут я должен сделать оговорку. Я недаром упот­ребляю выражение ядерная "мотивация". Я склонен рассматривать его не как неизбежную необходимость, а только как "правдоподобное оправдание" стремле­ния к обладанию чудовищным оружием.

Ведь каждый здравомыслящий человек, так или иначе, понимает, что реальные проблемы требуют ре­альных подходов. Подходов, основанных на здраво­мыслии и ответственности.

Разумное разрешение конфликтов в несиловой ма­нере в том и состоит, что оно позволяет сторонам дос­тичь взаимных интересов на основе какого-либо комп­ромисса или оптимального решения. Ядерное же ору­жие не может, по определению, быть средством раз­решения конфликтов, так как в силу своего тотально­го проявления оно уничтожает саму постановку проб­лемы, сам источник возникновения этих интересов. Не обладая даже какой-либо видимостью конструктивиз­ма, ядерное оружие, оставляя без каких-либо интере­сов обе стороны, одновременно порождает целую ла­вину проблем, проявление которых заставит забыть во­обще о причинах возникновения того или иного конф­ликта или столкновения интересов.

Опасность ядерного статуса мультиполярного мира как раз и состоит в реальности подмены поня­тий. Ядерное оружие в лучшем случае может служить только и только как средство сдерживания от глобаль­ной или общечеловеческой угрозы. И не только угроз, связанных с деструктивным проявлением какой-либо человеконенавистнической идеологии или крайне аг­рессивного режима. Это касается и угроз человече­ству, не связанных с самим человеком. Например, внешняя космическая угроза или стихийное природ­ное явление, которые можно обуздать применением атомного оружия. Повторяю, только и только для этих целей.

Но придание ядерному оружию дополнительных функций и свойств не только нелепо, но и алогично. Сама по себе такая попытка уже представляет непос­редственную угрозу для всего человечества. Даже по­тенциальная возможность использования ядерного оружия для разрешения неглобальных или немировых проблем, скажем, этнических, пограничных или внут­риполитических, настолько же опасна, насколько в своем доме опасно использовать пушку для уничто­жения мух.

И самое главное, нуклеаризация на региональном уровне резко увеличивает вероятность его использо­вания, может быть, даже с фатальной неизбежностью. Это связано с коренным отличием особенностей ядер­ного оружия в биполярную эпоху и в эпоху региональ­ных ядерных держав.

В этой ситуации современная международная сис­тема ядерной безопасности, создаваемая в период блокового противостояния и ориентированная на обес­печение паритета между крупными ядерными держа­вами, оказалась не способна ограничить процесс рас­пространения ядерного оружия. В связи с этим, назре­ла острая необходимость ее модернизации с учетом новых геополитических реалий.

ДНЯО: требование времени и государств

Нераспространение путем неразмещения...

Человечество, потрясенное ужасом Хиросимы и На­гасаки, неоднократно пыталось обуздать ядерного монстра. Не случайно еще на заре рождения ядерно­го мира многие, в том числе и творцы атомной бомбы, предвидели опасность его расползания по странам и континентам. Но должен заметить, что исключитель­ная живучесть ядерной бомбы принимала иной раз просто мистические формы. Несмотря на совместные шаги, направленные на принятие ряда международных актов и договоров, ограничивающих существование и распространение атомного оружия, иногда создава­лось впечатление, что "ядерный джинн" уже давно живет своей собственной, самостоятельной жизнью и не слушается даже своих создателей и владельцев.

Но все же коллективные усилия мирового сообщества на пути обуздания процесса расползания ядерного ору­жия зачастую вознаграждались значительными успеха­ми. К сожалению, человечеству не удалось уничтожить его полностью, но, по крайней мере, мы сумели суще­ственно ограничить его расползание по миру.

И весьма примечательно, что последовательные вехи на пути ограничения распространения атомного оружия постепенно и неуклонно выстраивали и шли­фовали идею о создании оптимального и конструктив­ного механизма, который бы отвечал интересам гло­бальной ядерной безопасности, обеспечивая и под­держивая режим нераспространения ядерного оружия.

В этом процессе главную роль в борьбе с "ядерной диффузией" играло то подавляющее большинство стран, которое не было втянуто в безумную гонку вооружений и не проявляло "лихорадочную" заинтересованность в при­обретении атомного оружия. Постепенно, благодаря кол­лективным усилиям миролюбивого сообщества госу­дарств, "ядерный джинн" шаг за шагом был вынужден сдавать свои позиции и значительно ограничивать гео­графическую сферу своих настоящих и возможных при­тязаний на то или иное место обитания.

Первым документом, удостоверяющим эти благо­родные коллективные устремления наций, стало Со­глашение 1959 года, которое провозглашало между­народную Антарктику официальной континентальной зоной, свободной от ядерного оружия.

Соглашение предусматривало, что ни одна из ядерных держав никогда и ни при каких обстоятель­ствах не имеет права размещать ядерное оружие в любой точке южного континента Антарктиды.

Соглашение впервые продемонстрировало тот зна­менательный факт, что ядерные державы вполне спо­собны к диалогу, не основанному на языке силы и, главное, могут способствовать и содействовать ин­тересам безъядерного человечества. Сам факт Согла­шения дал определенную надежду странам, увидев­шим в этом реальную возможность не только ограни­чить "всепроникаемость" ядерной опасности, но и, в конце концов, уничтожить сам первоисточник зла - атомное и термоядерное оружие.

Карибский кризис 1962 года привел некоторые ла­тиноамериканские страны к идее создания безъядер­ной зоны в Южной Америке, включая Карибский бас­сейн. В 1962 году инициатором соглашения выступи­ла Бразилия, всерьез опасающаяся подобных преце­дентов в будущем. Но прошло пять лет, прежде чем, после многократных переговоров и взаимных консуль­таций, Договор о создании безъядерной зоны в Юж­ной Америке был, наконец, подписан в мексиканском городе Тлателолко.

Заключенный также в 1967 году Международный до­говор запретил размещение ядерного оружия в около­земном пространстве, на естественном спутнике Земли и других космических объектах Солнечной системы.

Международный договор 1971 года избавил от ядерного оружия морское и океанское дно.

По Договору Раротонга 1985 года южная часть Ти­хого океана также превратилась в безъядерную зону.

Зона, свободная от ядерного оружия, включала в себя Австралию, Новую Зеландию, Папуа-Новую Гви­нею, Соломоновы острова, Науру, Вануату, Новую Ка­ледонию и другие острова Океании.

В 1995 году в Таиланде был подписан Бангкокский договор о создании безъядерной зоны, в которую вхо­дят страны АСЕАН. Он, как известно, вступил в силу в марте 1997 года. Бангкокский Договор, однако, в от­личие от других аналогичных соглашений, не запре­щал морское захоронение радиоактивных отходов в акватории стран АСЕАН.

В апреле 1995 года был подписан Каирский Дого­вор о создании безъядерной зоны в Африке. Кроме Марокко, не подписавшего договор из-за политичес­ких разногласий с Организацией африканского един­ства, к Договору присоединились все страны Афри­канского континента.

28 августа 1997 года в Алматы нашей страной, Уз­бекистаном, Кыргызстаном, Туркменистаном и Тад­жикистаном была подписана Алматинская Деклара­ция, которая фактически провозглашала Центральную Азию территорией, свободной от ядерного оружия.

Международное сообщество всегда считало идею о создании зон, свободных от ядерных бомб, одним из самых действенных и эффективных средств в борь­бе с расползанием чудовищного оружия.

В резолюции № 3472В ООН от 11 декабря 1975 года так определяется такая территория: "Зоной, свобод­ной от ядерного оружия, считается любая, признава­емая таковой Генеральной Ассамблеей ООН, зона, которую любые группы государств при свободном осуществлении ими своего суверенитета создали в силу Договора о конвенции, в которых: определяется статус о полном отсутствии ядерного оружия, дейст­вующий в отношении этой зоны, включая процедуру делимитации зоны; учреждена Международная систе­ма проверки и контроля обеспечения гарантий соблю­дения обязательств, вытекающих из этого статута". Сам характер таких зон указывает, что в основу их концепции был заложен один из основных глобальных принципов: нераспространение путем неразмещения. Конечно, безъядерные зоны это более широкое поня­тие, нежели только неразмещение. Но, думается, что этот принцип является основным в этой идее. Это вы­разилось и в характере его действия и применения. Принятие и выполнение многочисленных договоров о создании и действии безъядерных зон продемонстри­ровали полезные свойства этого "рецепта" от "ядер­ной инфекции".

Несомненно, что действие коллективных соглаше­ний о создании различных безъядерных зон сыграло неоценимую роль в деле торжества принципов нерас­пространения и неразмещения ядерного оружия.

Во многом, именно благодаря миротворческим уси­лиям государств на поприще создания и функциони­рования безъядерных зон на всем южном полушарии планеты в настоящее время отсутствует ядерное оружие.

Думаю, что сам факт того, что стало возможным превратить большую часть планеты в зону, свободную от ядерного оружия, со всей очевидностью свидетель­ствует о неограниченных потенциальных возможнос­тях именно коллективных и согласованных усилий на трудном и долгом пути всеобщего разоружения. Это не может не вселять определенную надежду. Надеж­ду на то, что дальнейшее развитие совместных уси­лий рано или поздно позволит превратить планету Зем­ля в территорию, полностью свободную от оружия мас­сового поражения.

Но все же последующая динамика развития меж­дународных отношений показала, что рецепт "безъя­дерных географических зон" не может являться опти­мальным средством в решении проблемы расползания ядерного оружия.

Со временем выявились определенные недостат­ки и ограниченность этого подхода. Как выяснилось, создание безъядерных зон было возможно главным об­разом в тех регионах планеты, которые не входили в зону стратегических интересов и политического влия­ния, как ядерных государств, так и государств, потен­циально заинтересованных в разворачивании соб­ственных программ по созданию атомного оружия.

Поэтому нисколько не ошибусь, если скажу, что к настоящему моменту понятие безъядерной зоны ут­ратило свое глобальное значение как всеобщей па­нацеи от присутствия ядерного оружия. Стало оче­видно, что невозможно расширить "безъядерное пространство" на регионы, в которых сосредоточе­на большая часть населения планеты и где домини­руют державы, или уже ядерные, или же находящиеся на пороге создания ядерного оружия. То, что было возможным и применимым для Южного полушария, оказалось невозможным и неприменимым для Север­ного. Схема нераспространения, строилась по прин­ципу, выражаясь языком военных, "стрельбы по пло­щадям". Но эта схема перестала работать, когда ее пытались использовать в тех регионах, в которых происходило столкновение интересов государств, имевших подчас совершенно различные подходы по вопросам разоружения и нераспространения ядерно­го оружия. Особенно это касалось тех конфликтных регионов планеты, где происходили бурные столкно­вения жизненных, стратегических интересов госу­дарств "ядерного клуба".

Образно выражаясь, мы проводили "превентивную" бактериологическую обработку той или иной местно­сти на предмет возможного появления "ядерной" ба­циллы, в то время как в других отдаленных регионах планеты бушевали целые "ядерные" эпидемии.

Возьмем, к примеру, Антарктиду, которая, безус­ловно, обладает важнейшей ресурсной и энергетичес­кой базой для дальнейшего развития всего человече­ства. Несомненно, безъядерный статус целого мате­рика является крупным вкладом в процесс всеобщего разоружения и неразмещения. Но в то же время, вви­ду удаленного географического расположения и не­высокой геополитической значимости, крупные ядер­ные державы не вводили южный материк в сферу сво­их геостратегических интересов. Поэтому на пути юридического оформления "территории пингвинов" как зоны, свободной от ядерного оружия, существен­ных препятствий со стороны крупных держав не пред­виделось. Можно сказать, что в связи с этим превен­тивная денуклеаризация Южного полюса далась отно­сительно легко. То же касается и многих других реги­онов планеты, объявленных территориями, свободны­ми от ядерного оружия.

В то же время в тех регионах планеты, где ядерное оружие уже находилось или было близко к сроку свое­го рождения, концепция зон, свободных от ядерного оружия, натолкнулась на существенные препятствия и ограничения своего распространения.

Таким образом, как нам представляется первопри­чиной относительной неэффективности соглашений, основанных на принципе создания протяженных тер­риторий на безъядерной основе, является то, что они не обладают фундаментальным свойством универ­сальности.

То есть не могут быть по объективным причинам распространены на все географические точки плане­ты и поэтому носят достаточно ограниченный харак­тер. Отсутствие свойства универсальности, как я по­лагаю, дает основание считать, что, совокупность со­глашений о "свободных" зонах, особенно в современ­ном мире, не может стать стержневой основой гло­бальной ядерной безопасности. Ведь как мы все по­нимаем, ни одна концепция глобальной или региональ­ной безопасности не может быть эффективной и са­модостаточной, если она не обладает полноценным свойством универсальности. Но универсальности не декларируемой и желаемой, а реальной и воплощен­ной на практике. Поэтому даже плохая, но универсаль­ная система безопасности эффективнее и надежнее, чем самая хорошая, но не обладающая этим каче­ством.

Но, думается, что все же принцип безъядерных зон, пройдя, так сказать, латентный период, когда-нибудь, может довольно скоро, вновь заявит о себе. По-види­мому, это произойдет, когда человечество путем проб и ошибок окончательно выработает единые принципы глобальной и региональной безопасности и установит их на практике.

Тогда мысль о Земле как безъядерной территории не будет казаться столь нереальной или отдаленной перспективой.

Нераспространение путем запрета на испытания...

Как-то мне пришлось прочитать размышления Иосифа Бродского о Великих Учителях Человечества Махатме Ганди и Льве Толстом. Он попытался по- новому осмыслить их знаменитое "непротивление злу насилием". Идейная основа теории ненасилия опи­рается на библейскую истину: "Если тебя ударили по левой щеке, подставь правую". Но, рассуждает И.Бродский, эта фраза вырвана из контекста и поэто­му приобретает смысл естественного пацифизма, ос­нованного на неприменении силы никогда и ни при ка­ких обстоятельствах. Даже в целях самообороны. Но на самом деле полная фраза, взятая из Библии, вы­глядит примерно так: "Если тебя ударили по левой щеке, подставь правую. Если кто-то заставил тебя пройти один путь, пройди с ним два пути. Если кто-то снимает с тебя рубашку, отдай ему и штаны". Это оз­начает, поясняет И.Бродский, что теория ненасилия строится на неверной предпосылке потому, что смысл полного текста совершенно другой! И чтобы по-ново­му задать смысл этой выдержке, он приводит случай из жизни одного политзаключенного.

Точное содержание отчетливо не помню, но смысл, по-моему, передан верно: "Некий диссидент (И.Брод­ский, по-видимому, имел в виду себя) попал на один из островов обширного Архипелага Гулаг, в Дубровлаг.

Все вроде бы ничего, но здесь, как и во всем соци­алистическом лагере, существовала система старых добрых соцсоревнований. В барак, где находился этот диссидент, как-то пришли надзиратели и приказали всем идти на "соцсоревнование" по рубке дров. "А если не пойду?" - поинтересовался он. "Лишим тебя завтрака, обеда и ужина!". Пришлось идти.

Работали с самого утра. Наступило время завтра­ка. Все, недолго думая, пошли, бросив топоры и пилы. Но только этот диссидент продолжал работу. В пол­ном одиночестве. Охранники и "зэки" продолжили ра­боту и, когда подошло время, пошли на обед. Но по­литзаключенный, не обращая ни на кого внимания, продолжал неистово работать! Охранники уже начали посматривать на него с опаской: не рехнулся ли? Пос­ле обеда все повторилось. Во время ужина никто не мог оторвать своих оторопелых взглядов от продолжаю­щего работать диссидента. Охранники, опасаясь чего- то, не смели подойти к работающему и остановить его. Наконец дали отбой, и все пошли по своим бара­кам. Но еще долго, до глубокого вечера продолжали слышать одиночный звон пилы и стук топора!

Почти в полночь, взмыленный и еле передвигающий ноги политзаключенный доплелся до своих нар и, упав, проспал беспробудно трое суток! К чему это? Так вот, в этом лагере больше никогда не проводили социалис­тических соревнований"!

Приведя этот пример, И. Бродский высказал мысль: чтобы обезоружить противника, не надо подставлять ему правую щеку, надо ответить ему тем же в двой­ной степени! Пройди с ним два пути и противник сдастся сам. Неважно, какой это путь, мирный или вооруженный.

Я привел этот случай, чтобы продемонстрировать стержень, на котором держится концепция безумной гонки в области атомных вооружений: если тебя втя­гивают в ядерное соревнование, то не увиливай, а включись в него. Но пройди не один путь, а два. От­веть еще большим вооружением! Только таким путем ты сможешь заставить противника навсегда отка­заться от своих первоначальных намерений. Не под­ставлять себя под удар, а ответить двойным ударом! Противник, изначально рассчитывающий пройти один путь, будет вынужден пройти два пути. И где-то на полпути выдохнется. И все это можно достигнуть только ценой неимоверных, порой нечеловеческих усилий, ценой страданий и невероятного напряжения сил!

В этом и состояла апология ядерной гонки воору­жений между двумя гигантами-антиподами прошлого века: заставляя друг друга пройти путь и, вынуждая друг друга, пройти еще больше, они ждали, кто вы­дохнется первым...

На этом пути по количеству произведенных взры­вов мы, наверно, перенесли сотни ядерных войн, гло­бальных и региональных, ограниченных и тотальных.

Ведь с момента первого испытания американской бомбы в Долине Мертвых и до настоящего времени планета Земля терпеливо перенесла 2053 ядерных взрыва!

Здесь рекорд принадлежит американцам. На поли­гоне Невада, на атолле Бикини, на Аляске (3 взрыва), в Нью-Мексико (3 взрыва), на Миссисипи (2 взрыва) и в Колорадо (2 взрыва) за это время было взорвано 1030 атомных и водородных бомб. В Советском Союзе на Семипалатинском полигоне, на острове Новая Земля, на Украине (2 взрыва), в Узбекистане (2 взрыва) и Туркменистане (1 взрыв) - 716 взрывов. Во Француз­ском Алжире, на атоллах Муруроа, Фангатауфа, ост­рове Рождества (30 взрывов) и других островах По­линезии - 210 взрывов. На полигоне на озере Лобнор - 45 взрывов. И, наконец, Великобритания, по соглаше­нию с Канберрой и Вашингтоном, произвела на тер­ритории Австралии 12 взрывов и в Неваде 44 ядерных и термоядерных взрыва.

И, наконец, третий ядерный мир: индийский Пок- харан - 6 (с учетом 1974 года) взрывов, пакистанский Чагай-Хиллз - 7 ядерных взрывов.

Несмотря на бдения военных стратегов и тактиков, пытающихся добавить хотя бы еще одно тотальное уничтожение на алтарь уже гарантированного "много­кратного" уничтожения, они все же осознали, они уже давно перешли ту черту, за которой нет ни победите­лей, ни побежденных.

Дальнейшая модернизация ядерного оружия не только неоправданна с военной точки зрения, она про­сто не поддается логическому объяснению. "Не сле­дует умножать число сущностей без необходимости", как говорил английский философ Уильям Оккам. Уже не было не только разумной необходимости, но и про­стой целесообразности гипотетически уничтожать друг друга в 1001 раз! Лезвие Оккама уже давно долж­но было быть приведено в действие.

Невероятно, но "безумцы", чуть не залетев на оче­редном витке в кювет, решили все же попридержать свои ядерные болиды. Не сразу. Все же инерция ядер­ной гонки слишком велика. Постепенно и осмотритель­но затормозить процесс создания новых видов атом­ных бомб и, не дойдя до гигатонн, ограничиться ме­гатоннами.

* * *

Так ядерная карусель гонки вооружений стала по­степенно замедляться. В этот процесс, наконец, вклю­чились политические селекционеры, и колония экспе­риментальных ядерных "грибов" стала понемногу уменьшаться. И в основу этого процесса был положен принцип нераспространения путем запрета на испы­тания.

Политическая воля пришла в движение, началась процедура изгнания "ядерного дьявола".

В 1963 году, спустятод после чуть не случившего­ся ядерного Армагеддона, в Москве лидеры США, СССР и Великобритании, осознав бесперспективность размахивания ядерной "дубинкой", поставили подпи­си под Договором о запрещении всех видов ядерных испытаний в трех средах: в воздухе, на земле и в воде. Постепенно к договору присоединилось более чем 120 стран. Диалог, на это раз только между США и СССР, продолжился в 1974 году подписанием Договора об ог­раничении подземных испытаний. Мощность подзем­ных взрывов ограничивалась до уровня 150 килотонн с соответствующим уменьшением числа испытаний.

Спустя два года был подписан Договор, который я считаю в какой-то степени иезуитским. Ведь он на­прямую касался нашей страны как "мирного" ядерно­го полигона Советского Союза.

Речь в двухстороннем американо-советском согла­шении шла о получении возможности использовать атомные заряды для задач гражданского назначения в так называемых мирных целях. Что это за мирные цели? Давайте перечислим: сооружение плотин, соз­дание подземных хранилищ для газоконденсата, раз­дробление скальных пород или их дальнейшее измель­чение. Основной иезуитский смысл договора: они мо­гут проводиться теперь не только на полигоне, а где угодно, хоть на пригородном озере. Хищник вырвался на свободу и натворил больше бед, чем принес "на­роднохозяйственной" пользы.

А во что бы вылилась попытка приручить атомного зверя, даже трудно себе представить. Но "мирные" взрывы все-таки состоялись. Всего на территории Со­ветского Союза в самых разных местах прогремело около 120 "мирных" взрывов. И могло так случиться, что и знаменитая противоселевая плотина в урочище Ме- део также могла быть "сотворена" направленным ядерным взрывом!

Но, наконец, пришло понимание неэффективнос­ти этих Договоров. Несмотря на декларацию запрета, подписанные и ратифицированные соглашения не пре­дусматривали процедуру контроля за ядерными испы­таниями. Отсутствие контроля означало, что если го­сударство сможет "обогнуть" технические препят­ствия и сделать так, чтобы эти испытания не были дос­товерно обнаружены, то они могли продолжать ядер­ные испытания во всех средах.

По крайней мере, до тех пор, пока эти испытания не обнаружат системы слежения и наблюдения. Существо­вали, конечно, спутниковые системы наблюдения и чув­ствительные приборы для регистрации характерных под­земных колебаний или атмосферных проявлений. Но все же специальной службы контроля за испытаниями в рам­ках этих Договоров не существовало. Встал вопрос о создании такого Договора, который был бы максималь­но универсальным в плане учета всех нюансов, связан­ных с особенностями атомных испытаний.

Для этого в январе 1994 года в рамках Женевской конференции по разоружению был создан комитет по запрещению ядерных испытаний, который взял на себя разработку текста будущего универсального со­глашения.

Через два года, 24 сентября 1996 года был открыт для подписания Договор о всеобщем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ). За несколько дней до этого эпохального события Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций окончательно ут­вердила текст ДВЗЯИ. Основная цель соглашения вы­ражена статьей 1: "Каждое государство-участник обя­зуется не производить любой испытательный взрыв ядерного оружия и любой другой ядерный взрыв, а также запретить и предотвращать любой такой ядер­ный взрыв в любом месте, находящемся под его юрис­дикцией или контролем...

Каждое государство-участник обязуется далее воздерживаться от побуждения, поощрения или како­го-либо участия в проведении любого испытательно­го взрыва ядерного оружия и любого другого ядер­ного взрыва".

Первым государством, подписавшим Договор, стали США. Первыми ядерными державами, ратифи­цировавшими Договор, стали Франция и Великобри­тания, которые в 1998 году представили ратификаци­онные грамоты Совету Безопасности ООН.

С момента принятия Договор о всеобщем запре­щении испытаний ядерного оружия подписали уже 149 государств. В это число входит и "Большая пятерка": США, Россия, Китай, Франция и Великобритания. Од­нако сегодня успешная реализация Договора натолк­нулась на проблемы, связанные с его ратификацией всеми государствами, его подписавшими.

Тем не менее, Договор о всеобщем запрещении ядерных испытаний является одним из тех немногих документов, которые отражают интересы не той или иной державы, а интересы всего человечества. Режим нераспространения путем запрета на испытания зна­чительно оздоровил международную обстановку и внес огромный вклад в систему обеспечения глобальной и региональной безопасности.

Особенно этот Договор важен для нас, казахстан- цев. Ведь на нашей территории находился второй по величине испытательный полигон мира, а непосред­ственно вблизи наших границ находится один из дос­таточно крупных ядерных полигонов.

Но все же мне представляется, что запрет на ис­пытания в современном варианте не снимает пробле­му дальнейшего совершенствования ядерного оружия и загрязнения окружающей среды. В первую очередь, запрет на испытания в том виде, в котором он осуществляется даже в более совершенном соглашении, каким является ДВЗЯИ, не предусматривает уничто­жения самого корня зла - полигонов для испытаний атомного оружия.

Несмотря на всеобщий запрет, полигоны продол­жают работать в "холостом" режиме. И есть вероят­ность, что страна вполне может в самостоятельном порядке выйти из режима неиспытания, исходя из своих определенных интересов или потребностей. Так, например, случилось в 1996 году, когда Фран­ция в одностороннем порядке возобновила испыта­ния, несмотря на то, что остальные ядерные держа­вы прекратили атомное тестирование. Чем и вызвали некоторый общественный переполох во всем мире. На атолле Муруроа прогремели взрывы: французские военные проверяли ядерные боеголовки для новой баллистической ракеты, которую предполагалось размещать на подводной лодке "Триумфан", и соби­рали данные для реализации программы компьютер­ных испытаний.

Таким образом, французский пример наглядно по­казал определенную неэффективность действующих Договоров о запрещении ядерного оружия. Следова­ло бы больше уделить внимание не только самому зап­рету ядерных испытаний, но и в неменьшей степени закрытию атомных испытательных полигонов.

Такой прецедент был уже, как известно, создан нами, когда Казахстан, закрыв Семипалатинский ядерный полигон, исключил саму возможность испы­таний. Официальное закрытие всех полигонов на уров­не взаимного соглашения свидетельствовало бы об искренности и реальности намерений ядерных держав прекратить всякие испытания ядерных бомб без ка- ких-либо "пороговых" допущений.

Нераспространение путем необладания...

Человеческое сообщество продолжает искать но­вые пути и методы, которые позволили бы существен­но ослабить "центробежную" силу ядерного оружия. Нужны новые политические инструменты, которые бы в большей степени учитывали необходимость именно универсального подхода к делу нераспространения и разоружения. Причем не только учитывали, но и осно­вывали универсальность в действии.

Это означает, что должен появиться такой меха­низм обеспечения режима нераспространения как ос­новного гаранта международной безопасности, кото­рый касался бы всех без исключения государств. Нуж­на не "стрельба по площадям", а индивидуальный под­ход к каждому государству. Сегодня нереально пы­таться сделать безъядерным сразу какой-либо конти­нент или регион, где соседствуют ядерные и неядер­ные государства. Решить эту задачу можно только постепенно, вовлекая в этот процесс государство за государством, учитывая в то же время существова­ние ядерных государств, которые по тем или иным причинам считают невозможным лишиться ядерного статуса.

Необходимо попытаться установить принцип комп­ромиссной универсальности: ядерное оружие уже рас­пространилось и мы все принимаем это обстоятель­ство как данность, как свершившийся факт, не под­лежащий сомнению или пересмотру, но мы единоглас­но и безусловно соглашаемся с тем, что ядерное ору­жие не должно распространяться дальше. И мы, еди­нодушно основываясь исключительно на доброй воле, согласны очертить уже имеющиеся ядерные границы и предпринять коллективные усилия к тому, чтобы они не нарушались. В перспективе... Границы не должны нарушаться, но они должны неуклонно сужаться, вплоть до исчезновения самой первопричины - ядер­ного оружия.

В этом отношении такой договор опирается на принцип нераспространения путем необладания. По­лучается своего рода надстройка, которая концеп­туально включает в себя сразу три принципа: нерас­пространение путем необладания, нераспространение путем неразмещения и нераспространение путем зап­рета на испытания.

Пусть читателю это не покажется сплошной казуи­стикой, но идея объединения, или универсализации, всех принципов нераспространения - основная зада­ча современности. Только эффективно решив эту за­дачу, человечество сможет вздохнуть свободно и снять предупреждающий знак на своем дальнейшем историческом пути: "Опасно! Ядерное оружие!".

Думаю, не ошибусь, если скажу, что в эпоху глобального биполярного противостояния, самым совер­шенным воплощением принципа компромиссной уни­версальности стал Договор о нераспространении ядерного оружия, международный правовой доку­мент, призванный установить барьер на пути ядерно­го расползания и тем самым стать международным механизмом обеспечения глобальной и региональной ядерной безопасности.

1 июля 1968 года в Женеве лидеры трех крупней­ших ядерных держав и ряда неядерных стран подпи­сали Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО).

К 1970 году Договор подписали и ратифицирова­ли около 40 стран мира. Он вступил в силу 5 марта 1970 года. К 1995 году число участников Договора о нераспространении составило 175 государств. Вклю­чая ядерные государства, "которые произвели и взор­вали ядерное оружие или другое ядерное взрывное устройство до 1 января 1967 года", согласно тексту Договора. Как известно, кроме США и СССР, к этому сроку "успели" взорвать свои первые атомные бомбы еще три державы: Соединенное Королевство Велико­британии и Северной Ирландии, Китайская Народная Республика и Французская Республика.

Франция первое свое испытание провела 13 февраля 1960 года. Таким образом, успешно завершилась нацио­нальная ядерная программа, начатая из-за кризиса Франции на международной арене - Суэцкий кризис, прохладное отношение США и угрозы СССР.

В 1964 году окрестности озера Лобнор потряс мощ­ный взрыв. Так Китайская Народная Республика воз­вестила всему миру о своем ядерном потенциале. Надо сказать, что в ядерной программе Китая проявился весь ее практически неограниченный интеллектуаль­ный и технический ресурс. Во-первых, Советский Союз перестал помогать Пекину в разработке атом­ной бомбы после того, как Сталин осознал всю реаль­ную значимость ядерного оружия в руках "великого кормчего". Во-вторых, большое количество китайских физиков-ядерщиков в разное время эмигрировало в США.

Впоследствии такие имена, как By, Ли Цзюндао, Янг, Самуэль Тинг и многие другие, составили гор­дость фундаментальной и прикладной ядерной физи­ки Соединенных Штатов. Несмотря на это, Китай, можно сказать, оставшись один на один со своей ядерной задачей, успешно с ней справился.

Интересно, что сегодня мы, имею в виду Совет Бе­зопасности ООН, состоящий из ядерных стран, могли бы говорить не "Большая пятерка", а "Большая се­мерка".

Еще до 1967 года, по крайней мере, Индия и Израиль имели полный (или почти полный) объем тех­нических средств для взрыва ядерного устройства. Но по разным причинам эти испытания не состоялись.

В конце концов, США, СССР, Китай, Великобрита­ния и Франция и составили так называемую "Большую пятерку" ДНЯО. В свою очередь, Великобритания, СССР и США, в соответствии с текстом Договора, стали стра­нами-депозитариями. Каждая страна, которая вошла в состав Договора и подписала его, должна была сдать ратификационные грамоты на хранение правительствам- депозитариям. Казахстан, имевший в начале 90-х годов четвертый по мощности ядерный арсенал в мире, при­соединился к Договору на правах государства, не обла­дающего ядерным оружием, после принятия Меморан­дума о гарантиях безопасности, провозглашенных круп­нейшими ядерными державами.

В связи с вхождением в ДНЯО, наша республика, согласно процедуре, заключила также соответствую­щее Соглашение с Агентством по атомной энергии о применении гарантий.

Были установлены процедуры вхождения и участия в ДНЯО, в соответствии с которыми страны-участни­ки должны были заключить дополнительное соглаше­ние с Международным агентством по атомной энер­гии и поставить свои промышленные или исследова­тельские объекты, работающие на использовании энергии атома, под гарантии МАГАТЭ. Что, разу­меется, не запрещало участникам Договора исполь­зовать ядерные реакции исключительно в мирных це­лях и развивать дальнейший прогресс в области ядер­ной энергетики и фундаментальных исследованиях.

Таким образом, был выдержан принцип нераспро­странения ядерного оружия, на основе которого уда­лось совместить интересы ядерных и неядерных дер­жав на момент начала действия Договора: ядерные страны не распространяют, неядерные страны не при­нимают ядерное оружие. Это было компромиссное решение, выраженное в духе универсальности. Одна­ко целый ряд стран по тем или иным причинам не во­шел в режим нераспространения, что фактически по­ставило под удар абсолютную универсальность дей­ствия ДНЯО.

Таким образом, нет никаких сомнений в том, что принятие Договора внесло неоценимый вклад в про­цесс всеобщего разоружения и сдерживания "ядер­ной" гонки вооружений. Последняя четверть двадца­того века фактически прошла под знаком формулы "необладания посредством нераспространения".

Принятие Договора о нераспространении в конце 60-х годов значительно затормозило наметившийся процесс всеобщей нуклеаризации многих развитых и развивающихся стран. По многочисленным оценкам специалистов, в течение 20-30 лет после первого ис­пытания атомной бомбы в Аламогордо, ядерным ору­жием должны были обладать, по крайней мере, не менее двадцати стран мира из всех населенных кон­тинентов. Но прогнозы не сбылись.

Во многом благодаря авторитету ДНЯО, многие страны или свернули свои ядерные программы, или даже избавились от него. Во всяком случае, атмос­фера нераспространения приобрела настолько вли­ятельный характер, что ядерные амбиции стали чем- то вроде, образно выражаясь, "признаком дурного тона" в международных отношениях и часть стран вынуждена была не так явно демонстрировать свои по­тенциальные возможности к обладанию атомным ору­жием.

Глобальный режим нераспространения значи­тельно улучшил "погоду" практически во всех регио­нах планеты. Бывшие республики Советского Союза, получив независимость и суверенитет, приступили к программам полного разоружения своих ядерных по­тенциалов. В частности, Казахстан еще до распада СССР в одностороннем порядке закрыл один из круп­нейших атомных испытательных полигонов мира - Семипалатинский, а после обретения независимос­ти принял решение избавиться и от ядерного арсе­нала.

Южно-Африканская Республика, имевшая ядерный боезапас, в конце концов, провозгласила о своем безъядерном статусе и вступлении в ДНЯО. Многие "пороговые" страны были вынуждены прекратить даль­нейшее развитие своих наработок в области ядерно­го оружия.

Всеобщий режим нераспространения привел к тому, что те или иные ядерные "очаги" или прекратили свое существование, или не получили возможность разгореться. Основные идеи и наработанный опыт ДНЯО легли в основу другого эпохального документа - Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний.

Таков далеко не полный перечень "мирных" заслуг Договора о нераспространении.

17 апреля 1995 года в здании Генеральной Ассамб­леи ООН в Нью-Йорке состоялась очередная Конферен­ция государств-участников Договора о нераспростране­нии ядерного оружия, в которой участвовала 171 прави­тельственная делегация из 179 государств-участников ДНЯО, в том числе и делегация Республики Казахстан.

Перед началом конференции ДНЯО Совет Безопас­ности ООН принял резолюцию №984. В ней правитель­ства крупных ядерных держав - США, России, Китая, Франции и Великобритании - выступили с заявлени­ем о предоставлении так называемых негативных и по­зитивных гарантий государствам, не обладающим ядерным оружием.

Согласно "негативным" гарантиям, ядерные дер­жавы приняли на себя обязательство не применять ни при каких обстоятельствах ядерное оружие против не­ядерных стран. Гарантия защиты неядерных госу­дарств в случае угрозы применения или самого при­менения против них ядерного оружия составили "по­зитивные" гарантии резолюции ООН. Кроме того, "Большая пятерка" обязалась не проводить агрес­сивную политику и никому не позволять проявлять агрессивные намерения, стремиться к изоляции ядерного оружия и способствовать дальнейшему про­цессу ядерного саморазоружения и разоружения.

Таким образом, в преддверии конференции по До­говору о нераспространении был снят вопрос о гаран­тиях ядерных держав, отсутствующих в тексте Дого­вора, что являлось довольно слабым звеном в уста­новившемся до начала Конференции режиме нерасп­ространения.

Основным и "жизненно" важным вопросом Конфе­ренции по Договору о нераспространении являлся де­вятнадцатый пункт повестки: вопрос о продлении сро­ков действия ДНЯО. Как мне рассказывали позже чле­ны казахстанской делегации, именно вокруг этого вопроса и разгорелись основные кулуарные дебаты и дискуссии на фоне остальных проблем, рассматрива­емых в текущем порядке. Так или иначе, окончатель­ное рассмотрение вопроса о продлении Договора было оставлено на самые последние дни конференции.

Но, конечно же, по ходу конференции обсуждались также и действительно важные вопросы разоружения и нераспространения.

В первую очередь, это касается важнейшей проб­лемы современности - проблемы всеобщего ядерно­го разоружения. Ряд развитых и неприсоединившихся стран поставил вопрос о принятии резолюции по по­воду необходимости скорейшего установления режи­ма всеобщего разоружения и оговаривания точных сроков реального и радикального сокращения сум­марного количества ядерного оружия во всем мире.

Требовалось провести необходимую работу по составлению поэтапного графика полного прекраще­ния производства атомных и водородных бомб и унич­тожения всего арсенала ядерного оружия и ядерных материалов, в том числе оружейного высокообога­щенного урана.

Такая "революционная" инициатива группы стран, естественно, встретила возражения со стороны ядер­ных держав. В качестве контраргумента приводился довольно убедительный довод о том, что при всем желании избавиться от уже накопленного ядерного боезапаса невозможно по чисто техническим и финан­совым причинам. Во-первых, уничтожение ядерного оружия в таком количестве сразу приведет к огром­ным финансовым издержкам и опасно по экологичес­ким соображениям.

Ядерные державы, таким образом, дали понять, что они в совершенстве овладели способами созда­ния и модификации средств массового поражения, но еще далеки от совершенства технологии их уничтоже­ния и утилизации высокорадиоактивных компонентов.

По этому поводу, кстати, прозвучало высказывание одного из делегатов Конференции: "...развитые госу­дарства, в том числе и ядерные государства, в неко­тором смысле вели себя куда честнее, чем радикалы из движения неприсоединения. Понятно, что куда лег­че требовать от кого-либо ликвидировать ядерное ору­жие - все целиком и сразу. Для ряда неприсоединив- шихся стран этот тезис стал не больше, чем приемом политической риторики. Действительно, для Малай­зии нет непосредственных или даже потенциальных ядерных угроз; нет у Малайзии ни финансовых, либо технических, либо интеллектуальных возможностей создать такое оружие". Таким выпадом был поставлен "на место" ряд безъядерных стран.

Должен заметить, что в общем-то высказывание в основном верное: по себе знаю, как нелегко отказать­ся от ядерного оружия. Но должен все же заметить, что в этом высказывании есть определенная доля не­которого логического противоречия и неправильной ин­терпретации самой постановки вопроса.

Во-первых, в этом высказывании звучит нотка, со­держащая недвусмысленное одергивание "зарвавших­ся" неядерных стран: мол, решать проблему ядерного оружия будут только и только его обладатели. Но воз­никает вопрос: зачем тогда вообще необходимо при­сутствие неядерных стран на всех форумах и конфе­ренциях, а также их непосредственное участие в До­говорах и Соглашениях? Тем более что при оконча­тельном голосовании существует демократическая процедура подсчета голосов по признаку большин­ства.

Ведь, насколько понимаю, страны, не обладающие ядерным оружием, участвуют в процессе разоружения вовсе не только для того, чтобы его не иметь, но так­же и для того, чтобы его не имели и другие. Кроме того, совершенно нелепо обвинять в "нечестности" неядер­ную страну на том основании, что она решительно тре­бует от ядерной державы конкретных шагов по разо­ружению.

Ядерный статус требует более терпеливого и лояль­ного отношения даже к чрезвычайно радикальным про­явлениям "атомофобии". Ведь ядерное оружие представ­ляет наибольшую опасность именно для неядерных стран, так как в других случаях его применение "регла­ментируется" фактором взаимного сдерживания, а не­ядерные страны в этом отношении почти беззащитны.

Кроме того, можно сказать, постулируется некая формула "фатальной неизбежности". Мол, ядерное оружие не имеют только потому, что не могут его себе позволить. Если же уровень технологии и финансовой сферы достаточно высок, то страна автоматически стремится к его обладанию. Есть ли смысл говорить об абсурдности такого"довода"?

Уверен, что у ядерного оружия нет и не может быть "алиби" и его преступные намерения прозрачны.

Поэтому вряд ли могут считаться корректными ар­гументы и доводы в таком виде, как они приведены в упомянутой выдержке.

1-2 мая, спустя две недели после начала, Конфе­ренция по Договору о нераспространении подошла к своей финальной части, на которой происходит голо­сование по принятым решениям. Подошла к тому мо­менту, когда нужно было решать "эпохальный" воп­рос: "вечное" или временное продление ДНЯО.

Ход бурных дискуссий и пленарные заседания по вопросам, связанным с продлением срока, показали, что то или иное решение в финальной части Конфе­ренции имеет степень некоторой неопределенности, несмотря на "общую установку" на решение о "безус­ловном и бессрочном" продлении ДНЯО.

Оглядываясь на прошлое и оценивая развитие ядерных отношений в мире, приходишь к выводу, что, несомненно, Договор о нераспространении на тот момент являлся самой совершенной "конструкцией", лежащей в основе глобальной и региональной ядер­ной безопасности.

И две недели Конференции ДНЯО в Нью-Йорке ста­ли своего рода "словесной" квинтэссенцией всех дос­тоинств и недостатков не только принятого 25 лет на­зад Договора, но и всей сложившейся под ее влияни­ем системы безопасности и режима нераспростране­ния и неразмещения.

Две недели делегаты от ста с лишним "ядерных" и "неядерных" стран, обозревая историю ДНЯО и ее де­ятельность, оценивали и примеривались к тому или ино­му решению.

И становилось очевидным, что отношение делега­ций к вопросу о бессрочности Договора прямо зави­село от того, как они определяют итоги деятельности ДНЯО в свете сложившейся ситуации, связанной с проблемами разоружения, неразмещения, необлада­ния и нераспространения.

* * *

Конференция и принятые на ней решения произве­ли на меня двоякое впечатление.

С одной стороны, положительная роль Договора о нераспространении ядерного оружия с момента его принятия несомненна и очевидна.

Во многом благодаря ДНЯО, число членов клуба ядерных держав существенно не изменилось и не при­вело к использованию атомного оружия в военных конфликтах. Во многих случаях ДНЯО служил мощным сдерживающим фактором, препятствующим открытым испытаниям ядерного оружия странами, находящими­ся на пороге "ядерного потенциала". Даже несмотря на то, что эти страны не подписали данный Договор и не являются государствами-участниками ДНЯО.

И отказ Казахстана от ядерного оружия в опреде­ленной степени был продиктован существованием До­говора о нераспространении. Эти обстоятельства го­ворят об исключительном авторитете Договора о не­распространении ядерного оружия.

Итак, на заключительном этапе конференции по инициативе четырех ядерных держав - США, России, Франции и Великобритании - был рассмотрен вопрос о "бессрочном и безусловном продлении Договора о нераспространении ядерного оружия". Замечу еще раз, что речь шла не о пролонгации сроков действия Договора, а именно о его "бессрочном и безусловном продлении". Эта инициатива вызвала неоднозначную реакцию.

Те, кто ратовал за бессрочное продление, счита­ли, что его принятие значительно укрепит последую­щий режим всеобщей безопасности. США и Россия были твердо убеждены в необходимости "безуслов­ного и бессрочного продления" действия Договора о нераспространении.

В дополнение к этому, они брали на себя обяза­тельство более строго придерживаться основопола­гающих принципов ДНЯО и повысить эффективность взаимных переговоров по ядерному разоружению. Делегация КНР также поддержала идею "бессрочно­го и безоговорочного продления", не отвергая и дру­гие разумные варианты. Это не означает, что за "веч­ное" продление Договора открыто выступили только ядерные державы и крупные государства.

* * *

Сторонники ограниченного по срокам продления указывали на то, что "бессрочное и безусловное про­дление" Договора о нераспространении поставит в привилегированное положение ядерные государ­ства. Вечный Договор позволит им не проявлять слишком большой активности в процессе всеобще­го разоружения и значительно затормозит перего­ворные процессы по всеобщему и глобальному ра­зоружению крупнейших ядерных держав. Ядерный статус, таким образом, будет вечным дипломати­ческим оружием в международных процессах, что значительно ослабит миротворческие усилия не­ядерных стран.

Некоторые аргументы сводились к обвинениям, что ядерные державы, вопреки режиму нераспростране­ния в течение последних 25 лет, предшествующих Кон­ференции 1995 года, продолжали обмениваться ядер- ными технологиями между собой и передавать эти технологии своим стратегическим союзникам. В част­ности, из соображений региональной безопасности делегации Сирии, Египта и Иордании отказались под­держать идею бессрочности Договора до тех пор, пока Израиль официально не вступит в членство ДНЯО и не войдет в систему гарантий МАГАТЭ.

Некоторые делегаты предупреждали, что "бес­срочность" ДНЯО вызовет всеобщий и вечный рас­кол планеты на два лагеря: ядерный мир и неядерный мир. Сторонники ограниченного продления, справед­ливо указывая на эти грозящие опасности, предлага­ли привязать сроки продления к реально происходя­щим процессам ядерного разоружения. По формуле: очередное разоружение - очередное продление. Та­кое предложение высказала в своем проекте делега­ция Мексики. Угроза дискредитации идеи ДНЯО из- за прекращения его действия постоянно вынуждала бы ядерные державы проводить конструктивные ми­ротворческие усилия по сокращению ядерного воо­ружения.

Так, подавляющее большинство делегаций госу­дарств Движения неприсоединения и часть делегаций развивающихся стран в качестве необходимого усло­вия "бессрочного и безоговорочного продления" До­говора выдвигали завершение переговоров о Всеобъ­емлющем запрещении ядерных испытаний в 1996 году, необходимость начала переговоров о ядерном разо­ружении с участием всех пяти ядерных держав и нача­ла переговоров о заключении Договора о запрещении производства расщепляющихся материалов и жест­ком международном контроле уже имеющихся запа­сов таких материалов.

Группа Бандунгских стран, в том числе Иран, Ирак, Индонезия, Малайзия и другие, предложила вариант продления Договора на 25 лет с последующими авто­матическими 25-летними сроками продления. Более радикально настроенные делегаты из ряда развиваю­щихся стран полагали, что этот процесс не протекает должным образом и фактически "Большая пятерка" совершенно не продвинулась на пути полного уничто­жения чудовищного оружия.

* * *

Согласно регламенту, председатель Конференции ДНЯО Джаянта Данапала, посол Республики Шри-Лан- ка в США, получил на руки три проекта резолюции по продлению: предложение Канады "по бессрочному и безусловному продлению", предложение Индонезии по "многократному продлению на 25-летние сроки" и Мек­сики - по "условно-бессрочному продлению".

В конце концов, 6 мая на пленарном заседании 108 государств-участников ДНЯО без голосования подпи­сали проект решения о пролонгации Договора о нерас­пространении на неопределенное время, выраженный в краткой форме делегацией Канады: "ДНЯО должен оставаться в силе бессрочно".

Таким образом, из детального рассмотрения Кон­ференции ДНЯО в апреле-мае 1995 года мы можем констатировать один немаловажный факт: решение о "безусловном и бессрочном продлении действия" ДНЯО увековечило действующую на тот момент сис­тему ядерной глобальной и региональной безопасно­сти. Это обусловлено тем, что Договор о нераспрос­транении ядерного оружия является, если можно так выразиться, хребтом современного механизма обес­печения режима ядерной безопасности практически во всем мире.

Но это решение звучало как неоспоримое призна­ние того, что эта система безопасности является удов­летворительной и самодостаточной, вполне отвечает реалиям времени и не требует какого-либо конструк­тивного пересмотра. Как будто с момента возникно­вения ДНЯО в 1968 году ситуация в мире мало в чем изменилась.

Но так ли это? Отвечает ли концепция ядерной гло­бальной и региональной безопасности 25-летней дав­ности современным реалиям и изменившейся схеме международных противоречий и конфронтаций? Адек­ватно ли она отражает те глобальные геополитичес­кие трансформации, происшедшие в последнем деся­тилетии XX века? Так ли уж важна была идея бессроч­ности и вечности на фоне стремительно меняющейся геостратегической карты мира? Нужно ли было навеч­но "узаконивать" ядерной "фактор силы", вступая в новое тысячелетие?

Категорический императив бессрочности: ошибка или реалии?

Каждое коллективное действие, так или иначе, при­водит к своеобразному изменению возможного или прогнозируемого будущего. Поэтому в результате каж­дого нашего коллективного и совместного решения возникает новая реальность.

Поэтому в моем представлении "безусловное и бес­срочное продление" Договора о нераспространении, принятое на конференции 1995 года, послужило фак­тором, который дал толчок последующей легализации ядерного "третьего" мира. И тем самым способство­вало формированию новой реальности - мультиполяр- ного полиядерного мира.

Но каким образом решение 1995 года о "бессрочном и безусловном продлении" ДНЯО изменило реальность?

* * *

История не терпит сослагательных наклонений, по­этому каждое решение должно отвечать не только за настоящее, но и за будущее. Хотя бы ближайшее.

Последовательно и упорно продвигаемое решение о бессрочности ДНЯО повлияло на весь дальнейший ход развития "ядерных" отношений" в мире. Но в чем проявилось это влияние? Насколько оно было велико и к чему привело?

Но, прежде всего, обратим внимание на сам текст Договора о нераспространении и критически попытаемся осмыслить, что же мы продлили навечно. Что заслуживало именно "безусловного и бессрочного продления"?

Вспомним, что основная цель и необходимость До­говора о нераспространении ядерного оружия была выражена фундаментальными статьями 1 и 2 принято­го текста.

Согласно статье 1, устанавливающей договорные обязательства ядерных держав, сообразуясь с благо­родными устремлениями к миру и всеобщему разору­жению, "каждое из государств - участников настоя­щего Договора, обладающих ядерным оружием, обя­зуется не передавать кому бы то ни было ядерное ору­жие или другие ядерные взрывные устройства, а так­же контроль над таким оружием или взрывными уст­ройствами ни прямо, ни косвенно: равно как никоим образом не помогать, не поощрять и не побуждать какое-либо государство, не обладающее ядерным ору­жием, к производству или к приобретению каким-либо иным способом ядерного оружия или других ядерных взрывных устройств, а также контроля над таким ору­жием или взрывными устройствами".

В свою очередь, страны, не обладающие ядерным оружием, подписавшие и ратифицировавшие Договор, согласно статье 2, обязались "не принимать переда­чи от кого бы то ни было ядерного оружия или других ядерных взрывных устройств, а также контроля над таким оружием или взрывными устройствами ни пря­мо, ни косвенно: не производить и не приобретать каким-либо иным способом ядерное оружие или другие ядерные взрывные устройства, равно как не добивать­ся и не принимать какой-либо помощи в производстве ядерного оружия или других ядерных взрывных уст­ройств".

Смысл статей вроде понятен и прозрачен. Одни со­гласны не иметь, другие обязуются не передавать. Но на самом деле в этих статьях гораздо больше нюан­сов, чем кажется на первый взгляд

Если государство имеет определенное количество ядерного оружия и желает его разместить в третьем государстве, то оно, согласно международным проце­дурам, должно выработать соответствующее соглаше­ние с правительством страны, на территории которой размещается ядерное оружие. Так как речь идет о при­нимающей стороне как независимом государстве, то, во избежание нарушения норм о суверенитете, сторо­ны обязаны оговорить условия размещения. В чем сос­тоят эти условия?

Конечно, во-первых, в том, что одна сторона пере­дает, а другая сторона принимает данное ядерное оружие. Потому что любое размещение требует санк­ции на данное действие и это разрешение может быть оформлено только в виде принятия данного оружия. Поэтому в случае ядерного оружия, "размещение" со­вершенно аналогично "передаче" ядерного оружия. Кроме того, так как стороны осознают, что размеще­ние ядерного оружия влечет за собой соответст­вующую опасность, стороны оговаривают, что приме- иение размещенного ядерного оружия невозможно без согласия размещающей стороны.

То есть в этом случае разрешение на использова­ние атомного оружия совершенно равнозначно косвен­ному управлению этим оружием размещаемой сто­роной.

Что равнозначно принципу коллективного управле­ния или контроля над этим оружием, как размещаю­щей, так и размещаемой стороной одновременно. По­этому, в любом случае, независимо от обстоятельств, формальное размещение ядерного оружия на третьей территории совершенно равнозначно либо его пере­даче с последующим принятием, либо передаче час­тичного (косвенного) контроля над размещенным ядерным оружием на уровне принятия решения.

Нет смысла доказывать фактами, что в течение пос­ледних тридцати лет две основополагающие статьи ДНЯО систематически и постоянно нарушались, как размещающими ядерное оружие сторонами, так и сто­ронами, его принимающими.

В течение этого периода ядерное оружие неоднок­ратно было передано (размещено), а контроль над ядерным оружием был передан косвенно, т.е. посред­ством соглашения сторон о коллективном управлении, согласии или консультации. Все эти формы совершен­но идентичны понятию косвенного управления.

Вновь обратимся к тексту и зададим вопрос: явля­ется ли наличие ядерного оружия у одного государ­ства "косвенным" побуждением его приобретения для других стран? Безусловно, да! Обладание ядерным оружием ведет к неизбежному процессу увеличения числа его обладателей.

Срабатывает меркантильный принцип: если у со­седа есть, то и у меня должно быть. А может даже луч­ше и больше...

Принцип транспарентного обладания срабатывает с неумолимой логикой и неизбежностью, независимо от предмета обладания, будь то машина, ожерелье или атомная бомба.

* * *

Обратимся к статье 6 Договора: "Каждый Участ­ник настоящего Договора обязуется в духе доброй воли вести переговоры об эффективных мерах по прекращению гонки ядерных вооружений в ближай­шем будущем и ядерному разоружению, а также о Договоре о всеобщем и полном разоружении под строгим и эффективным международным контро­лем".

Это та самая формулировка, против которой еще до окончательного принятия Договора о нераспрост­ранении возражали некоторые неприсоединившиеся страны. С 1970 года до Конференции ДНЯО 1995 года прошло четверть века. Какие же "успехи" на этом пути можно было продемонстрировать? Очень большие! Количество стратегических ядерных боеголовок СССР и США увеличилось в два раза и составило почти 17000 против около 7500 в 1970-м году.

Примерно в два-три раза увеличились стратегичес­кие ядерные боезапасы и других ядерных стран. Ко­личество испытаний ядерного оружия, как показатель модернизации гонки вооружений, во всем мире также увеличилось. Средства доставки значительно усовер­шенствовались.

При всем желании и возможной интерпретации ква­лифицировать эту ситуацию как "проявление доброй воли к полному и всеобщему разоружению" можно только с точки зрения логического абсурда - много­кратное увеличение мощи атомного оружия приводит к большему взаимному миролюбию крупных ядерных держав и подталкивает их к еще большему желанию вести переговоры о мире и дружбе! Но страдает и сам смысл статьи. Ведь речь идет не о собственно про­цессе разоружения, а всего лишь о переговорах по разоружению. Лидеры ядерных держав могут с огром­ным удовольствием вести за чашкой кофе перегово­ры о разоружении, мол, "а ведь неплохая мысль! По­чему бы и нет?". Но при этом разоружаться вовсе не обязаны!

* * *

В контексте несовершенства самого Договора ре­шение о его бессрочном и безусловном продлении указывало на то, что ядерные страны обязаны "вечно" вести переговоры о разоружении и поэтому никогда не смогут разоружиться; ядерные страны обязаны "вечно" не побуждать кого-либо к ядерному облада­нию и поэтому только из-за наличия ядерного оружия всегда будут побуждать весь мир к ядерному воору­жению; ядерные страны "вечно" не будут передавать атомное оружие и поэтому постоянно будут разме­щать его, где только возможно.

Казалось бы сплошная софистика, но в этой со­фистике - полный тупик на пути человечества к реаль­ному и безусловному тотальному разоружению.

Но вызывает возражение и сама формулировка о юридическом, в рамках ДНЯО, признании ядерными тех стран, которые произвели и испытали атомную бомбу до 1967 года. Компромиссная универсальность Договора, заложенная в этой дате, является дискри­минационной не только хронологически, но и по сути.

Возникает поистине сюрреалистическая картина: тот, кто к определенному этапу проявил склонность к ядерному безумию получает индульгенцию (вотум до­верия) за свои отнюдь не миролюбивые устремления и в рамках международного права принимает юридичес­кие полномочия на вечное "безоговорочное и безус­ловное" обладание ядерным оружием. Те же страны, которые проявляли миролюбивую политику, в том чис­ле имели возможность разработки атомной бомбы в свое время и не ввязывались в безумство гонки воору­жений на вполне законных основаниях, в рамках ДНЯО, подпадают под "ядерный колпак" уже сос­тоявшихся ядерных держав.

Если придерживаться общепринятости таких тер­минов, как "ядерное безумство" или "безумная гонка вооружений", то получается, что Договор основан на логическом противоречии образа: не доктор лечит па­циента, а пациент лечит доктора. Не "красота спасет мир", а оружие.

Я хочу высказать в связи с этим мысль, которая, несмотря на свою умозрительность, должна получить реальное воплощение: проблема всеобщего и гло­бального разоружения решится тогда и только тогда, когда ее будут решать не обладатели ядерного оружия, а международное сообщество всех - как ядерных, так и неядерных государств. То есть, если оно основано на принципах демократии и коллегиальности. Сейчас же стало нормой, что стра­ны, не обладающие оружием, выступают простыми статистами в процессах разоружения и нераспрост­ранения без права решающего голоса (как показала Конференция ДНЯО в Нью-Йорке). Но это неверно. Ведь если ядерные государства вовлекают весь ос­тальной неядерный мир в рамки всевозможных дого­воров и соглашений, инициаторами которых они же яв­ляются, то они должны также сделать и второй шаг - создать равноправие и установить прин­цип равенства голосов в этих процессах.

Пока правила игры в нераспространение, неразме- щение и разоружение будут устанавливать страны, ко­торые обладают ядерным оружием, вряд ли стоит ожи­дать позитивного окончания процесса полного ядер­ного разоружения. Опасность в том, что любое госу­дарство, получив ядерное оружие, полагает, что его голос отныне должен приравниваться к голосу всех не­ядерных стран.

Неядерные же государства не могут возражать против такой вопиющей недемократичное^TM, так как ядерное ору­жие является достаточно веским "доказательством" этого ложного тезиса. Поэтому ядерное оружие вносит изначаль­ный дисбаланс в отношения между всеми государствами. Оно обесценивает демократические принципы в междуна­родных отношениях. Потому что ядерное оружие по "свое­му политическому устройству" недемократично и тотали­тарно. Поэтому все ныне существующие договора, осно­ванные и действующие на ядерных аргументах, даже на­правленные на миротворческие усилия, неизбежно выяв­ляют свою дискриминационность.

* * *

Компромиссная универсальность Договора, в ко­нечном счете, сама по себе приводит к тому, что ядер­ные державы, прилагая все усилия к запрету на гори­зонтальное распространение (возникновение нового ядерного обладания), в то же время ничем не ограни­чивают себя в области вертикального распростране­ния (увеличение собственного ядерного потенциала) ядерного оружия.

Эта проблема особенно усугубляется тем, что в Договоре специально не оговорены понятия горизон­тального и вертикального распространения.

Стесненность в географических рамках, не поз­воляющая перераспределять ядерное оружие по сво­им потенциальным и фактическим союзникам, приво­дит к эффекту коллапса ядерного оружия. Постепен­ное накопление ядерного оружия приводит к его сверхконцентрации. В результате держава, в кото­рой уже произошел коллапс ядерного оружия и воз­никла ситуация сверхвооруженности, неизбежно рас­ширяет рамки первоначальной степени опасности. Если на начальном этапе обычный уровень ядерного оружия служил для внушения чувства опасности толь­ко для одного отдельно взятого государства, так на­зываемого вероятного противника, то вход в состо­яние ядерного коллапса или сверхвооруженности приводит к распространению чувства опасности на все человечество.

Чтобы было понятно, в чем проявилось это несо­вершенство Договора в определении самого понятия нераспространения, которое должно было установить и регламентировать понятия горизонтального и верти­кального расширения, приведу пример.

На старте некоего гротескного забега находится 100 бегунов-любителей и 5 профессионалов. В какой- то момент времени дается сигнал к старту. Профес­сионалы срываются с места, а любители остаются на своих исходных позициях. Почему? Потому что таковы правила!

Пять бегунов удаляются все дальше и дальше, не переговариваясь друг с другом и не сбавляя темпа. А 100 любителей так и остаются на месте, тихо ругая про себя правила невиданного забега. Но самое интерес­ное, что эти правила устанавливали сами профессио­налы и установили навечно!

Долго ли будут мириться с таким положением стра­ны, которые почему-то не имеют права обладать ядер­ным оружием, а страны, которые его имели, теперь по­лучают полное право иметь его сколько угодно? Рано или поздно ощущение дискриминации должно было дать о себе знать.

* * * 

Таким образом, с точки зрения явного несовершен­ства самого Договора, с точки зрения дальнейшего развертывания событий и изменения ядерного балан­са на мировой арене решение о "бессрочном и безус­ловном продлении" ДНЯО не отвечал интересам гло­бальной и международной безопасности и новым гео­политическим реалиям.

Что фактически означало решение о "вечности" ДНЯО в условиях фактически сложившегося мульти- полярного мира и что не смогла сделать Конференция 1995 года, уделив все свое внимание не укреплению режима распространения, а его закреплению? Выводы напрашиваются сами собой:

-ядерные государства и в дальнейшем не собира­ются отказываться от обладания ядерным оружием и двигаться к его реальному уничтожению;

-ядерные государства и впредь собираются ис­пользовать атомное оружие в качестве убедительно­го аргумента в международных вопросах и проблемах;

-ядерные государства не собираются и впредь да­вать каких-либо четких и ясных гарантий националь­ной безопасности неядерных государств;

-ядерные государства не инициировали каких- либо конкретных мер по выработке политики по отно­шению к "послепороговым" странам Движения непри­соединения, не поставившим свою подпись под ДНЯО;

-ядерные государства тем самым продемонстри­ровали явную дискриминационную политику по отно­шению к государствам - добросовестным участникам Договора, которые не являясь ядерными государства­ми и являясь участниками Договора, остались предо­ставленными самим себе перед лицом возможной ядерной угрозы со стороны какой-нибудь вновь воз­никшей региональной ядерной державы. Ведь ДНЯО дает неядерным странам гарантии неприменения про­тив них ядерного оружия только со стороны ядерных государств-участников Договора;

-ядерные страны намерены тем самым вообще ис­ключить неядерные страны из переговорного процес­са, окончательно закрепив за ними роль статистов, наблюдающих за формированием новых паритетов и "бесконечного" процесса разоружения без каких-либо гарантий конструктивного и успешного завершения переговорных процессов.

-неядерным странам предложено "не мешать" в на­метившемся новом переделе мира на основе ядерной аргументации и в процессе ядерного перевооружения на более высоком качественном уровне.

Фактически решение Нью-Йоркской Конференции по Договору о нераспространении ядерного оружия эффективно решило только одну задачу: вновь вдох­нуло жизнь в устаревшую схему ядерной безопаснос­ти тридцатилетней давности. Новому столетию было рекомендовано обеспечивать свою безопасность по рецептам прошлого века.

Что же касается действительно важных категорий механизма обеспечения ядерной безопасности, то, как показало время, прошедшее после Конференции 1995 года, их "забвение" на Конференции привело к далеко не впечатляющим результатам.

С учетом общей картины можно подвести некото­рые итоги. Но при этом необходимо оговорить, что в нашем представлении хроника и итоги деятельности Договора о нераспространении являются концентри­рованным выражением или, скажем так, барометром, современной системы обеспечения глобальной и ре­гиональной ядерной безопасности.

* * *

Универсальность ДНЯО не достигнута и поныне. Более того, бессрочность ДНЯО привела к тому, что процесс разоружения и нераспространения в этом контексте отныне никогда не сможет принять универ­сальный характер.

С одной стороны, подвижки в сторону достижения универсальности произошли: после 1995 года к Дого­вору присоединились Ангола, Бразилия, Вануату,

Джибути, Оман и Объединенные Арабские Эмираты. На сегодняшний день только четыре страны не под­писали Договор о нераспространении: Израиль, Ин­дия, Куба и Пакистан.

После неудачной попытки Никиты Хрущева разме­стить на Кубе 42 баллистические ракеты средней дальности с ядерными боеголовками, вопрос о ядер- ности или безъядерности Кубы отпал. Но ДНЯО, как мы знаем, касается только и только отношений (или точнее, в большей степени), строящихся на основе ядерного обладания как источника распространения атомного оружия.

Еще до 1995 года все страны больше знали, чем не знали, что Тель-Авив, Дели и Исламабад облада­ют ядерным оружием или, по крайней мере, всеми необходимыми компонентами для его производства. Поэтому разговоры о так необходимой универсаль­ности режима нераспространения касаются только и только их. Что имеется в виду? С одной точки зре­ния можно сказать, что универсальность почти дос­тигнута, так как количество стран-участников До­говора о нераспространении составляет на данный момент 189 и только 4 страны не являются членами ДНЯО. "Всеобщность" и "универсальность" могут торжествовать.

Но давайте, совершенно не отдаляясь от истины, скажем по-другому: пять ядерных стран являются членами Договора о нераспространении и три ядерные страны не являются таковыми.

Есть ли смысл в таком прочтении вообще говорить о всеобщности и универсальности. Налицо явный ядерный паритет. Разумеется не количественный, а только качественный. И этот паритет означает, что сложившийся режим нераспространения полностью провалился, так как одна половина, состоящая из пяти ядерных стран, не может распространять атомное оружие, а другая половина, три ядерные страны, мо­жет свободно распространять атомное оружие.

Все ядерные державы не ограничены только в вер­тикальном распространении, но все ограничены в го­ризонтальном распространении. Ядерные державы ДНЯО не могут распространять ядерное оружие по ус­ловиям Договора, ядерные страны Движения непри­соединения не могут участвовать в этом процессе из- за того, что все другие неядерные страны не могут при­нять атомное оружие, являясь членами ДНЯО. Таким образом, на протяжении последних тридцати лет так и не была решена основная задача Договора о нерас­пространении - всеобщая универсальность. Наобо­рот, можно сказать, что вместо универсальности сло­жился паритет: одна половина ядерных держав уча­ствует в режиме распространения, вторая половина ядерных стран не участвует в регулируемом процессе нераспространения.

* * *

Нераспространение также не является темой для разговоров о больших успехах в этой очень важной сфере всеобщего разоружения. Достигнуты ли за пос­ледние тридцать лет существенные подвижки в этом направлении? По-видимому, нет.

Наоборот, можно констатировать, что косвенным образом ядерное оружие распространилось и продол­жает распространяться по всему миру.

Следы ядерного оружия обнаруживаются во всех точках земного шара и его распространение, выра­женное в форме дополнительного обладания и стрем­ления к обладанию, достигло угрожающих размеров. Почти сорок государств мира имеют потенциальную возможность к обладанию ядерным оружием. За пос­ледние четверть века, кроме официальных ядерных держав, почти десять стран или создавали ядерную бомбу, или же проводили активные разработки по соз­данию атомного оружия. На сегодня вместо пяти стран, обладающих ядерным оружием, имеется, по крайней мере, восемь стран, имеющих определенный ядерный арсенал. Кроме того, есть еще четыре стра­ны, относительно которых имеются основания насто­роженно относиться к их безъядерному статусу.

Конечно, всеобщей ядерной эпидемии не произош­ло, но все же отрицательный эффект нераспростране­ния все же есть: количество ядерных государств увели­чилось, количество безъядерных стран уменьшилось.

* * *

Разоружение является, пожалуй, самой больной темой для обсуждения итогов тридцатилетнего режи­ма Договора о нераспространении ядерного оружия. Первоначальный случайный или намеренный просчет относительно уточнения формулировки распростране­ния ядерного оружия привел к тому, что процесс ра­зоружения не состоялся. Состоялось только ограни­чение процесса ядерного вооружения.

Сказанное мною не является игрой слов: нет основа­ний сомневаться, что по духу и по сути процесс разору­жения и процесс ограничения вооружения - это совер­шенно разные, хотя и связанные, понятия. Само же ко­личество ядерных боеголовок существенно увеличилось и только сейчас после двусторонних договоренностей выходит на исходный уровень 1970-го года.

Одним словом, за отчетный период деятельности Договора о нераспространении мир не разоружился.

В образном выражении, картина, описывающая эволюцию ядерного оружия, возникновение и деятель­ность Договора о нераспространении ядерного ору­жия, вырисовывается в следующем виде:

В двух географических точках земного шара се­лекционерами был выведен новый штамм - "ядерные" бациллы.

Являясь сильным антибиотиком, ядерный штамм был первоначально предназначен для эффективной борьбы с "коричневой чумой". Но чума исчезла, а ядерные бациллы остались. Произошло их взаимное перенацеливание на "коммунистическую заразу" и "гидру империализма". Постепенно количество бацилл множилось, а размеры их колоний увеличивались. Искусственная селекция привела к возникновению новых мутированных форм, гораздо более опасных и приспо­собленных "ядерных" бактерий. Отсутствие искусст­венных преград к дальнейшей диффузии ядерных ба­цилл привело к осознанию опасности всеобщей атом­ной пандемии.

Напуганные и возмущенные окрестные жители по­требовали прекратить это "безобразие" и, в конце кон­цов, уничтожить "ядерные бактерии". Консенсус был найден. Пионеры ядерных бацилл обязались не выно­сить их за пределы лаборатории, не продавать и не дарить их любителям острых ощущений. Затем посте­пенно уничтожить. Мирные жители с удовольствием согласились их не покупать, и не принимать таких по­дарков. Но размеры полок и шкафчиков отнюдь не бес­предельны, лабораторные полки уже не вмещали чаш­ки Петри с ядерными бациллами. В тесном помеще­нии уже нельзя было развернуться, того и гляди чаш­ки рухнут и разобьются.

Выход из положения был найден. Первооткрыва­тели ядерных бацилл стали просить соседей и друзей принять склянки с бациллами на временное хранение. Мол, боясь заразы, в ваш дом больше никто уже не полезет, да и Вам будет спокойнее. Придет время, и мы их заберем.

Время пришло. Чашки все также полны "ядерными" бациллами, "ядерные" колонии все так же частично на­ходятся у соседей, окружающие все так же волнуют­ся по поводу возможной опасности.

Снова собрание и неизменный вопрос: "Все-таки когда? Мы же договаривались, что вы уничтожите ядерную заразу. Давно могли бы уже решить, как от него избавиться. Ведь прошло уже двадцать лет, как Вы здесь находитесь. А выхода мы до сих пор не ви­дим. Когда?". И следует прямой и твердый ответ: "Ни­когда". Немая сцена...

Признание несовершенства - это шаг к дальней­шему совершенствованию. Но дальнейшего совершен­ствования всеобщего режима глобальной и региональ­ной безопасности невозможно достичь, если его нас­тоящее несовершенство будет только предметом кон­статации, а не конструктивных мер по его устранению. Опасно видеть только то, что сделал Договор как ме­ханизм ядерной безопасности, и при этом не уделять внимания или просто упоминать о том, что Договор о нераспространении не сделал.

Для дела всеобщего и безусловного мира то, что не сделал или не смог сделать Договор о нераспрост­ранении, представляется гораздо более важным, чем то, что он сделал или смог сделать. Ибо опасности, которые могут возникнуть или уже возникли из-за упу­щений ДНЯО, превышают потенциальные опасности, им предотвращенные.

Ядерный транзитивизм: логика развития

Никто не знает, почему и зачем в природе челове­ка заложен механизм осмысленного или интуитивного стремления к созданию оружия для более эффектив­ного уничтожения себе подобных. Но кажется все- таки, что долгая эпоха создания и совершенствования оружия так или иначе закончится. И очень может быть, достаточно скоро, может быть, даже в наступившем новом веке, который станет в этом отношении знако­вым и поворотным моментом в истории человечества. Эволюция оружия может уподобиться специфике ра­боты японских ремесленников: создавая какие-либо искусные и уникальные вещи, японские мастера при­думывают для их изготовления специальные инстру­менты. После того, как эти инструменты выполнят свою функцию по изготовлению уникального творения, ремесленники уничтожают или выкидывают их. Так, может быть, оружие индивидуального и массового убийства и есть те самые одноразовые инструменты, которые временно необходимы только для того, что­бы, в конце концов, создать уникальные творения, не­обходимые для мирной жизни человека и удовлетво­рения его эстетических потребностей?

Может быть, иногда, чтобы создать хороший и ост­рый серп, необходимо пройти стадию трехгранного штыка из вороненой стали? Может быть, и была необ­ходима стадия ядерного оружия, чтобы человечество вживую ощутило и прочувствовало, что оно требует пе­рерождения в более человечные и продуктивные фор­мы - для блага человека? И наступит время, когда мы, по примеру японских мастеров, выкинем ядерное ору­жие, приняв его только как промежуточный этап для изготовления куда более мирных предметов?

Я давно отметил для себя, что оценка многочис­ленных работ, теоретически определяющих сам ста­тус ядерного оружия, дает вывод о том, что оно фак­тически и концептуально уже не рассматривается как собственно оружие, пригодное для использования и разрешения конфликтов. Ему систематически и до­вольно последовательно придают значение некоего символа, который несет в себе единственную функ­циональную нагрузку: фактор принудительного паци­физма путем устрашающего или предупреждающего сдерживания. Должен заметить, что отказ атомному оружию в признании его собственно оружием не ли­шен оснований. Если не считать трагической "демон­страции" ядерного оружия в 1945 году в Хиросиме и Нагасаки, после этого в течение последнего полуве­ка оно ни разу не было использовано в процессе во­енных конфликтов или политического противос­тояния.

Но, тем не менее, я считаю чрезвычайно опасным этот довольно модный и оригинальный тезис возво­дить в ранг "категорического императива". Ничто так не опасно, как вера в истину, которая со временем перестает быть таковой. Да, несомненно, несмотря на то, что мир неоднократно стоял на пороге ядер­ной войны, в эпоху биполярного мира атомное ору­жие действительно не служило оружием в собствен­ном смысле этого слова И вполне оправдало свое функциональное определение как "холодное" оружие "холодной" войны. Но не надо забывать, что от сим­вола до настоящего оружия боевого применения все эти годы атомное оружие отделял всего один шаг и всего несколько минут И ряд счастливых для челове­чества обстоятельств. И эти многочисленные и дра­матические случаи на протяжении последних десяти­летий должны всегда напоминать, что, несмотря на определенный символизм, ядерное оружие было и остается опаснейшим и самым смертоносным оружи­ем за всю историю человечества И принципиальная "неприменимость¹' и сдерживающая функция оружия массового поражения вовсе не должны нас успокаи­вать и считать наличие ядерного оружия чуть ли не благом для человечества. Наоборот, атомное оружие есть безусловное зло, и пока оно не будет уничтоже­но, оно еще может найти случай показать свое ис­тинное "сатанинское" лицо

Более того, после осмысления динамики развития ядерного оружия и гонки вооружений в период двух­стороннего противостояния мне кажется, есть вполне определенные основания пересмотреть некоторые, казалось бы, бесспорные истины касательно преды­дущей роли ядерного оружия и сдерживающей роли, которая ей ранее отводилась

И ТОЛЬКО МИГ...

Чем в течение полувекового глобального двухполяр­ного противостояния между НАТО и Варшавским до­говором могло обернуться сие сдерживающе-устра- шающее "благо", я хотел бы привести на нескольких примерах. Которые должны напомнить, что, казалось, подчас чистая случайность и абсолютное везение от­деляло нас всю вторую половину двадцатого века от ядерного Армагеддона и ошибочности всевозможных теорий "сдерживания". Итак.

1974 год. Система раннего оповещения Пентагона в результате компьютерного сбоя выдала на централь­ный пункт сообщение о ядерном нападении со сторо­ны Советского Союза. Немедленно, после чрезвычай­ной и оперативной подготовки, стратегические бом­бардировщики В-52 с ядерными боезарядами на бор­ту вылетели бомбить объекты на территории СССР.

Они летели по маршруту с минимальным расстояни­ем между Северной Америкой и намеченными стратеги­ческими целями: через Северный полюс. Со стороны СССР, после обнаружения летевших бомбардировщиков, с целью перехвата мгновенно были подняты в воздух 78 дальних перехватчиков ТУ-128, которые должны были в считанные минуты выйти на боевые позиции. В то же время началось оперативное развертывание мер по на­несению ответного удара по территории Соединенных Штатов. Еще несколько часов, и раскрутившуюся ядер- ную карусель уже невозможно было бы остановить. На территории Казахстана такими стратегическими объек­тами, подлежащими ядерной атаке, служили, в первую очередь, Алматы - столица Казахстана, космодром Бай­конур и ракет но-авиационные базы в районе Сары-Ша- гана иЖангизтобе. Мир, не ведая обо всем происходя­щем, стоял на пороге самой великой и ужасной траге­дии в истории человечества. А военные замерли в ожи­дании вселенской катастрофы. Но всех нас спас случай. Военные операторы наконец-то заметили внутреннюю ошибку системы оповещения и дали отбой. Уже почти перелетавшие Северный полюс эскадрильи Б-52 полу­чили приказ о немедленном возвращении на исходные пункты базирования...

26 сентября 1983 года. На этот раз произошла ошиб­ка уже советской системы раннего оповещения. Были зафиксированы сначала один, а потом целая серия за­пусков межконтинентальных твердотопливных баллисти­ческих ракет "Минитмен" из ракетных шахт с террито­рии США. В течение подлетного времени "Минитменов", равного 40 минутам, предполагалось принять все опе­ративные меры по нанесению ответного удара по стра­тегическим целям на территории Соединенных Штатов. Тут следует отметить, что если бы советские межконти­нентальные ракеты (в том числе 104 СС-18 с территории Казахстана) стартовали, то, в отличие от американских стратегических бомбардировщиков, их остановить уже не было никакой возможности. К счастью, Центральный командный пункт, находящийся в районе Серпухова, не получив подтверждения ядерной атаки от наземных средств оповещения и с военных спутников, сделал зак­лючение о ложной тревоге из-за отказа электронного оборудования системы раннего предупреждения... И вновь мир спасла вовремя замеченная ошибка...

Январь 1995 года. Норвегия в рабочем порядке осуществила запуск научно-исследовательской раке­ты. Ракета была зафиксирована службами раннего оповещения и, по роковой случайности, была интер­претирована как баллистическая ракета с ядерной бо­еголовкой, движущаяся в сторону Российской Феде­рации. Внезапный ядерный удар!

Вновь был запущен механизм развертывания и под­готовки к ответному удару. Вплоть до задействования "ядерного чемоданчика"! Однако, после чрезвычайно­го анализа параметров запущенной ракеты, военные пришли к выводу о том, что это не боевая ракета. Тут же был дан отбой. Буквально за несколько минут до того, как цепная реакция ракетного взаимообмена получила бы необратимый характер!

А сколько таких ошибок и внештатных ситуаций происходило еще! Вряд ли все эти тревожные случаи из-за амбициозности политиков и военных, из-за электронных, технических и просто человеческих оши­бок получили всеобщую огласку. Скорее всего, дос­таточно много таких случаев навсегда похоронены под грифом "совершенно секретно" в недрах Пентагона и Министерства обороны СССР. Так что, я думаю, нет никакого смысла заниматься перечислением всех фак­тов. Достаточно отметить, опираясь на фактическую сторону дела, очень немаловажное и принципиальное обстоятельство: на самом деле, фактором сдержива­ния в атомную эпоху двухстороннего противостояния все-таки служило не само наличие ядерного оружия и его пресловутая гипотетическая функциональность, а в какой-то степени глубокая ответственность, здра­вомыслие и, главное, хладнокровие отдельных людей...

Именно отдельных людей, которые в самые драма­тические и ответственные моменты не впадали в па­нику и психологический надлом, предоставляя даль­нейший ход событий самому себе.

Эти факты (и, конечно, многие неупомянутые) о том, что мир "стоял на пороге" ядерной войны, требуют, мне кажется, некоторого разнообразия в интерпрета­ции. Давайте попробуем по-новому осмыслить эти факты и, может быть, их анализ и выводы могут зас­тавить нас кардинально изменить собственные и ус­тоявшиеся взгляды на некоторые вещи.

Не оружие, но средство сдерживания...

В первую очередь, попытаемся понять, действитель­но ли ядерное оружие служило и являлось только "фак­тором сдерживания" в биполярном мире. Насколько это верно и, действительно ли правильно мы интерпретиро­вали отсутствие полномасштабных ядерных войн, так сказать, "от начала до конца", как проявление сдержи­вающего начала самого атомного оружия. В определен­ной степени, разумеется, ядерное оружие обладало эле­ментами сдерживания и в каких-то случаях действитель­но таковым являлось. Но эта, на первый взгляд, истина не абсолютна и, более того, отнюдь не она доминирова­ла в том ушедшем от нас мире. Почему?

В первую очередь, несколько забегая вперед, выд­винем тезис, на первый взгляд не бесспорный, но, тем не менее, имеющий право на существование: в пери­од биполярного противостояния конфликтующие сто­роны не только иногда находились "на грани ядерной войны", но и, заметьте, в нескольких случаях были в "состоянии ядерной войны".

Этот парадоксальный тезис означает, что мир стоял не только на "пороге" или "грани" всеобщей катастро­фы, но и неоднократно уже принимал участие в ядерном глобальном конфликте, то есть формально "ядерные войны" уже происходили. Вспомните тот же случай, ког­да стратегические ядерные бомбардировщики США уже находились на полпути к своим целям на территории Со­ветского Союза. Но, тем не менее, эти "ядерные войны" заканчивались до своей завершающей стадии или фи­нальной фазы, то есть достижения бомбардировщика­ми или межконтинентальными ракетами своей цели и не успевали использоваться по прямому назначению для окончательного поражения намеченной цели.

Почему же во всех этих случаях не наступала фи­нальная стадия уже состоявшейся ядерной войны. Ответ на это вопрос прост: потому, что ядерная вой­на обладала одним уникальным свойством, благода­ря которому человечество не испытало всех ужасов и последствий глобальной ядерной катастрофы.

И это уникальное свойство можно сформулировать достаточно прозрачно: на начальной стадии ядерная война в эпоху глобального биполярного противостоя­ния имела обратимый характер.

Представьте себе войну с участием, как принято говорить, обычных видов вооружений. Пуля, выпущен­ная из винтовки, снаряд, выпущенный из дула пушки, необратимо достигает своей цели. После начала вой­ны и военных действий пулю и снаряд невозможно ос­тановить или хоть как-то, каким-то образом воздей­ствовать на него с целью изменения первоначально по­ставленной задачи. В этом смысле обычные войны имели необратимый характер. Само собой разумеет­ся, в обычной войне определяющим и доминирующим фактором победы или поражения являются не столь осязаемые вещи, как винтовки и пушки, и с окончани­ем полета пули или снаряда война не заканчивается.

Но особенность ядерной войны, преимущественно глобального характера, в том и состоит, что основная стадия войны, как это ни тривиально звучит, протекает молниеносно и без разворачивания основных сил и сво­дится, по существу, к взаимному обмену ядерными уда­рами (я намеренно не учитываю сценарии затяжной ядер­ной войны из-за их излишней натянутости и применимо­сти только в региональных ядерных конфликтах).

В то же время средства поражения (доставки) в ядерной войне, каковыми являются бомбардировщи­ки и баллистические ракеты, могут переопределить свои первоначальные функции. Именно это обстоя­тельство и определяет такую важную характеристику атомной войны, как ее обратимость, и обратимость именно на начальной стадии уже начавшейся войны. Именно поэтому ядерные войны, начавшись по мере своего дальнейшего развития, не переходили в свою окончательную или финальную фазу. Только и только из-за присущего ей свойства обратимости.

В этом отношении можно еще раз констатировать, что ядерные войны не являлись какой-то гипотетичес­кой или потенциальной возможностью, а уже являлись, по существу, свершимся фактом. И в этом отношении тезис об атомном оружии как об исключительно сдер­живающем факторе, препятствующем собственно на­чалу ядерной войны, теряет подавляющую часть своей самоценности. Есть все основания констатировать, что основополагающим фактором в ту эпоху служила дру­гая, более реальная особенность ядерного оружия.

Таким образом, полномасштабной ядерной войны с завершенным циклом не произошло не потому, что до­минирующую роль в предотвращении глобальной ката­строфы играло свойство или способность ядерного ору­жия к "сдерживанию". Это полностью определялось со­вершенно другим, исключительным важным и уникаль­ным свойством самой ядерной войны: ее обратимостью.

Но эта особенность ядерной войны не является универсальной. Я, собственно, оговаривался, что ядерная война была обратимой именно в эпоху гло­бального биполярного противостояния. И ее обрати­мости содействовали некоторые, скажем так, пространственно-временные характеристики и особенно­сти глобального противостояния. В чем они состоят?

Во-первых, конфликтующие стороны были разведе­ны на довольно значительные расстояния в несколько тысяч и десятков тысяч километров. Основные места базирования стратегических средств ядерного пораже­ния находились, соответственно, в Западном и Восточ­ном полушариях. Для того, чтобы ракетно-авиационный комплекс выполнил свою боевую задачу, ему требова­лось по современным меркам достаточно протяженное время, в среднем 30-40 минут. Например, известной нам "Сатане" для того, чтобы покрыть "межконтинентальное" расстояние в 11 ООО километров, требовалось 28-32 ми­нуты. То есть, начиная со взлета и кончая временем па­дения, проходило несколько десятков минут.

Кроме того, в эпоху глобального противостояния функционировала достаточно сложная и развитая сис­тема раннего оповещения и, главное, перекрестного подтверждения ядерного нападения.

Предварительный сигнал о ядерном нападении должен был получить многократное подтверждение, как с наземных систем предупреждения, так и с кос­мических (спутниковых).

В результате в течение подлетного времени меж­континентальных баллистических ракет и стратегичес­ких бомбардировщиков перекрестные системы опове­щения могли многократно и достоверно определить реальную степень опасности ядерного нападения. Даже в случае технической, электронной или челове­ческой ошибок, которые ввергали мир в ядерную вой­ну, была возможность их исправления для предотвра­щения финальной стадии конфликта. Именно благо­даря отмеченному свойству обратимости.

Это, несомненно, означает, что обратимость ядер­ной войны была исключительно прерогативой и свой­ством только и только глобального биполярного про­тивостояния. В случае же непосредственной геогра­фической близости вероятного противника или даже общих границах, тезис о функции ядерного оружия как средства сдерживания теряет всякий смысл. В первую очередь, ввиду стандартной необратимости локальной ядерной войны из-за полного отсутствия специфики глобального противостояния.

Как можно заметить, ядерное оружие выполняло свою функцию сдерживания тогда и только тогда, ког­да его применение прямо зависело от политической воли руководства ядерной державой. Это касается "пороговых" ядерных конфликтов. Самые известные случаи: Карибский кризис и Берлинская стена.

В этих случаях стратегическое и тактическое ядер­ное оружие было приведено в полную боевую готов­ность. Образно говоря, бомбардировщики уже нахо­дились в воздухе, люки ракетных шахт были открыты. Мир повисал на грани ядерной войны. Все зависело только от политической воли руководства. Но шифро­ванного приказа от ядерных чемоданчиков не после­довало. Концепции "устрашающего" сдерживания и гарантированного взаимного уничтожения проявили себя с практической стороны. Здесь налицо только одна альтернатива: проявлять благоразумие или нет.

Но система обслуживания ядерного комплекса не­прерывно и неуклонно усложнялась. Высокие электрон­ные технологии пришли на смену автоматическим и по­луавтоматическим системам контроля. Всякая систе­ма дает право на ошибку, ее усложнение к ошибке обя­зывает. Усложнение конструкции ядерной инфра­структуры неизбежно привело к тому, что ядерное ору­жие вкупе с электронной частью оборудования полу­чило известную долю самостоятельности.

Система оповещения настолько усовершенствова­лась и, соответственно, усложнилась, что в некотором смысле уже перестала зависеть только от политичес­кой воли держателей "чемоданчика".

Стремление максимально сократить время между внешним ядерным ударом и ответными мерами для на­несения ответного удара за счет интегрированной электронной схемы взаимодействия между система­ми оповещения и ракетными комплексами привело к тому, что возможность запуска ракет зависела не от поступления приказа, а от ошибок в системе опове­щения. В результате, отсутствие в этом звене поли­тического решения командования вызывало то, что я называю, в отличие от "порога", "состоянием ядерной войны".

Во всех случаях ядерной войны недопущение фи­нальной ее фазы было обусловлено своевременным задействованием человека, его способности к анали­тической оценке ситуации, критическому восприятию и глубокому чувству ответственности.

Условно говоря, причинами ядерного конфликта могут служить или политическое решение, или неизбежные ошиб­ки электронно-технической части ядерного комплекса. В первом случае, мир стоял "на пороге" ядерной войны. Во втором случае, мир стоял или "на пороге" ядерной войны, или "в состоянии" ядерной войны.

От глобального к региональному...

В чем специфика возможного ядерного противосто­яния на региональном уровне? В том, что концепция та­кого конфликта и сам его характер носят совершенно иной характер, чем во время глобального противостоя­ния. В первую очередь, основная специфика стратеги­ческого локального противостояния двух смежных госу­дарств состоит в том, что возможный ядерный конфликт будет носить необратимый характер.

Стратегическим оружием в смежном конфликте, в отличие от глобальных стратегических МБР, являются ракеты малой и средней дальности с ядерными боего­ловками. Их радиус поражения, 500-3000 километров, вполне достаточен для решения всех стратегических и тактических задач, связанных с применением оружия массового поражения. В то же время подлетное время ракет малой и средней дальности существенно меньше подлетного времени межконтинентальных баллистичес­ких ракет. Оно составляет примерно от 2 до 5 минут, что почти на порядок меньше аналогичного показателя МБР.

В течение этого столь короткого времени совершен­но невозможно исполнить весь тот сложнейший цикл действий, которые позволяли сделать возможный конф­ликт при глобальном противостоянии обратимым. Невоз­можна проверка исходного сигнала о начале ядерной агрессии со стороны "вероятного" противника.

Невозможно задействовать весь комплекс мер по перекрестной проверке и уточнению произошедшей ядерной атаки. Кроме того, в данном случае полнос­тью исключается человеческий фактор в анализе си­туации и'на уровне принятия окончательного решения. То есть именно все то, что представляло из себя спе­цифику глобального противостояния.

Таким образом, региональный ядерный конфликт те­ряет, или просто не имеет, один важнейший параметр, поз­волявший до этого не допустить окончательную финаль­ную фазу состоявшихся ранее "ядерных" войн - обрати­мость. Возможный ядерный конфликт на региональном уровне необратим и поэтому гораздо более вероятен его полномасштабный сценарий: от начала до конца.

Кроме того, в осознании сторон - участников ре­гионального конфликта возможно возникновение ил­люзорного и опасного чувства возможной победы на том основании, что кратковременность ядерного мас­сированного удара не позволит противнику своевре­менно реализовать адекватный "акт возмездия". Ма­лое подлетное время средств доставки, действитель­но, существенно снижает возможность нанесения от­ветного удара.

В большей степени, это связано с тем, что за столь ограниченное время в несколько минут трудно, а под­час и невозможно, осуществить весь комплекс мер для нанесения "мгновенного" ответного удара, то есть до окончания подлетного времени атакующих ракет. В меньшей степени это обусловлено тем обстоятель­ством, что здесь реализуется еще одна особенность регионального ядерного конфликта - комбинирован­ное^ силового противостояния. Смежные границы не только позволяют, но и заставляют обе стороны од­новременно задействовать в процессе эскалации ядерного конфликта все виды вооружений - от атом­ного оружия до обычных видов вооружений. Малое расстояние между боевыми стратегическими целями, стационарными и мобильными комплексами для запус­ка ракет позволяет использовать для их уничтожения не только ракеты с ядерными боеголовками, но и дос­таточно большой парк баллистических ракет с обыч­ными боеголовками. Если в стратегический план аг­рессивной стороны входит нанесение внезапного ядерного удара, то одновременно, в случае смежных границ, будет неизменно планироваться массирован­ный удар обычными ракетами малой и средней даль­ности по ракетно-авиационному комплексу противни­ка с целью его обезвреживания.

Массированная и комбинированная ядерная атака с малыми шансами противоположной стороны на адек­ватный ядерный удар делает концепцию превентивно­го удара приоритетной. Ввиду незначительных шан­сов на ответный удар обе стороны неизбежно прихо­дят к необходимости именно превентивного удара для избежания тотального поражения своей территории оружием массового поражения со стороны "вероят­ного противника". Иллюзия победы за счет именно превентивного, упреждающего нападения в процессе эскалации ядерного противостояния на региональном, локальном уровне также значительно повышает веро­ятность развязывания вооруженного конфликта с при­менением атомного оружия.

Трудно оценить, насколько больше вероятность ядерного апокалипсиса - при региональном или ло­кальном противостоянии вероятности ядерного кон­фликта на глобальном уровне конфронтации. Ясно одно: различие на порядок.

Многие страны, которые в настоящее время дос­таточно сильно влияют на мировую ситуацию и во многом определяют геополитические реалии на ре­гиональном уровне, оказались выключенными из важ­ного процесса контроля и регулирования мировой арены.

Мир постепенно приходил к необходимости стро­ить свои взаимоотношения не на "ядерной" или сило­вой основе, а на создании атмосферы доверия и уве­домления. Но нежелание избавляться от "силовой" компоненты резко затормозило этот процесс.

Совершенно очевидно, что такое развитие ситуа­ции в области мировой политики, строящейся без уче­та глобальных изменений, произошедших в течение (или в начале) последнего десятилетия двадцатого века, не могло устраивать многие как развитые, так и развивающиеся страны. Эта и ряд других мотиваций привели к созданию новой реальности - многополяр­ному полиядерному миру.

Открытая демонстрация полиядерности стала объектом многочисленной и справедливой критики со стороны мирового сообщества. Устоявшаяся система ценностей "взаимного устойчивого паритета" и пол­новесного сдерживания не смогла впитать новый ка­чественный уровень ядерных отношений.

В то же время ряд обвинений критического характе­ра, прозвучавший в адрес новых ядерных держав третьего мира, содержит в себе, на мой взгляд, "эффект буме­ранга". Так уж получилось, что крупные ядерные держа­вы подвергли критическому разбору новые "центры силы" на предмет тех опасностей, которые некогда они сами генерировали на международной арене.

В частности, как мне представляется, совершенно неуместны и неоправданны обвинения новых ядерных стран в отсутствии какой-либо культуры стратегии сдерживания, которая ведет к неумелому обращению с ядерным огнем. Отсутствие сдержанности, и тем более ядерной, само собой разумеется, ведет к тому, что политика размахивания ядерной дубинкой неиз­менно ведет к печальным результатам.

Но возможное отсутствие культуры сдерживания вов­се не носит фатального характера, как мы смогли убедить­ся на протяжении последнего полувека. Собственно ядер­ные "пионеры", ныне входящие в состав "Большой пятер­ки" ДНЯО, также не имели достаточно проработанной шко­лы или культуры стратегии сдерживания на первоначаль­ном этапе эволюции ядерного вооружения. Она формиро­валась постепенно и формируется до сих пор, пройдя че­рез многочисленные этапы несдержанности.

Более того, многие из официальных ядерных дер­жав до появления атомного оружия и постановке его на вооружение руководствовались совершенно други­ми военными концептуальными воззрениями и катего­риями и имели весьма смутные представления о "тон­костях" неприменения и вынужденного пацифизма ввиду ее отсутствия как таковой.

Наглядным свидетельством этому - "тротиловая" история крупных ядерных держав. Вплоть до второй мировой войны и создания бомбы западная военная мысль исповедовала "стратегию сокрушения", идей­ным выразителем которой стал Карл фон Клаузевиц. Идеальное воплощение стратегия получила в лице тан­кового генерал-полковникаХ.Гудериана, полагающе­го, что расстояние между двумя географическими точ­ками можно проложить кратчайшим путем с помощью прямого и сокрушающего железного клина.

Клин вышибли клином. Теоретики XX века поняли, что теория Клаузевица - это не только теория прош­лого века, это сам прошлый век.

В период обладания этим оружием основной ком­понентой западных военных доктрин являлась возмож­ность неотвратимого удара и нанесение неприемлемо­го ущерба. В этом смысл прагматической политики ведущих западных держав, направленной на невероят­ное увеличение боевой мощи ядерного оружия. Концеп­ция устрашающего сдерживания, основанного на по­нятии "взаимного гарантированного уничтожения", дер­жится на довольно простой предпосылке: чувство са­мосохранения гораздо более приоритетно, чем жела­ние уничтожить врага. Эта предпосылка лежит в осно­ве вынужденного пацифизма, как нападающего, так и обороняющего: напасть нельзя (внезапный удар), предотвратить нападение (превентивный удар) также опасно.

Но с дальнейшим развитием концептуальной теории ядерного оружия и осмыслением современной роли ору­жия массового поражения произошло смещение идей­ного содержания стратегического мышления с Запада на Восток.

В сферу ядерных отношений вошла концепция непря­мого действия или "победы замыслом или намерением", идейным отцом которой выступил Сунь Цзы, китайский военачальник и мыслитель, живший еще до нашей эры.

В основе восточной концепции сдерживания лежит предпосылка, что, независимо от количества и каче­ства, ядерное оружие уже одним своим существова­нием служит необходимым и достаточным условием сдерживания...

Кроме того, необходимо учитывать что аргументы и доводы "Должны присоединиться к ДНЯО" или "Обя­заны подчиниться ДВЗЯИ" совершенно неприемлемы и просто опасны. Долг мировых ядерных держав пе­ред безопасностью человечества куда выше, чем долг нового ядерного мира Крупные ядерные державы уже тридцать лет в рамках созданного ДНЯО как должны были избавить мир от ядерного оружия. Но этого не произошло. Произошло другое- ядерное оружие пере­стало быть предметом, который нужно давно уничто­жить, но пока, мол, просто руки не доходят.

Ядерное оружие стало инструментом международ­ной политики и аргументов в международных отноше­ниях. Система международных отношений в какой-то момент перевернулась: не ядерное оружие - для мира, а мир для ядерного оружия. Оно стало просто вне по­литики и независимо от него Атомное оружие уже давно не служит крупным державам, они служат ему. Мерой веса в международных отношениях стали не бушели и баррели, а килотонны и мегатонны.

От баланса сил к ядерной самодостаточности...

Действительно, логика развития международных отношений на ядерном уровне фактически привела к тому, что изменилась сама суть гонки ядерных воо­ружений Точнее сказать, механизм гонки вооруже­ний до распада СССР действовал вне всякой логики и здравого смысла. Каждая из сверхдержав стремилась превзойти другую сверхдержаву в количествен­ном и качественном отношении. И та, и другая сверх­держава стремились не отстать от противника и на каждый прогресс в области военных ядерных техно­логий тут же отвечали своими собственными разра­ботками.

В результате сложилась нелепая ситуация, став­шая, так сказать, притцей во языци: США и СССР мог­ли подвергнуть друг друга тотальному уничтожению несколько десятков раз! Само собой разумеется, что гонку вооружений подстегивало и наличие многочис­ленных союзников сверхдержав, образующих два ан­тагонистических лагеря: НАТО и Варшавский Дого­вор. Их также необходимо было учитывать в своих стратегических планах и держать на ядерном контро­ле. Но тем не менее, ситуация сложилась абсурдная. Концепция "баланса сил" привела к откровенному анахронизму: огромное количество средств и челове­ческих ресурсов двух великих держав было затраче­но на то, чтобы иметь возможность многократно лик­видировать не только военную силу противника, но и многократно уничтожить само государство. И факти­чески целые континенты. Безумная гонка ядерных во­оружений порой напоминала идеальное воплощение известной апории Зенона. Парадоксальный философ и софист Зенон доказывал, что бегун никогда не до­гонит черепаху только потому, что, несмотря на то, что бегун пробегает относительно большое расстоя­ние, за это время черепаха все равно покрывает хоть какой-то путь. Пусть даже очень маленький. И так до бесконечности. В результате, бегун в принципе не сможет догнать или перегнать черепаху. Кто черепа­ха, а кто бегун, собственно, не так уж важно. Важно, что США и СССР играли бы в эту гонку до бесконеч­ности, так и не догнав и не перегнав друг друга.

В общем, военная стратегическая мысль, так или иначе, пришла к выводу о том, что сдержи­вающим или умиротворяющим фактором являет­ся не пресловутый баланс сил, а само наличие ядерного оружия с соответствующим комплек­сом оповещения и средств доставки.

Концепция сдерживания, основанная на "победе замыслом" Сунь Цзы, нашла свое идеальное вопло­щение в виде "минимального достаточного сдержи­вания" в ядерных стратегиях КНР и Франции. Само собой разумеется, что, несмотря на то, что мысль о ядерном оружии как самодостаточном потенциале сдерживания культивировалась достаточно давно, только сейчас, в мультиполярном мире, концепция сдерживания, основанная не на балансе сил, а на ядерной самодостаточности, нашла свое практичес­кое воплощение.

И как мне не без оснований кажется, именно эта простая мысль должна лежать в основе самой концеп­ции ядерного разоружения в современном мире. Имен­но побудительным мотивом разоружения долж­но стать не стремление к "минимизации" уровня ядерного паритета или баланса, а простое осознание и восприятие того факта, что само нали­чие атомного оружия, независимо от его коли­чества и качества, является необходимым и до­статочным условием, принуждающим потенци­ального противника к вынужденному пацифизму.

Из этого можно сделать достаточно простой вы­вод о том, что таким образом значительно снижается проблема ядерной взаимозависимости. Несомненно, что вынужденная взаимная ядерная привязка играла роль сдерживающего фактора во всеобщем и полном разоружении.

От сдерживания к универсализации...

Если не считать того, что ядерное нападение явля­ется своеобразной формой распространения атомно­го оружия, то можно констатировать самый главный недостаток Договора о нераспространении ядерного оружия как системы обеспечения глобальной и реги­ональной ядерной безопасности. Так, Договор не пре­дусматривает каких-либо гарантий предоставления ядерной безопасности неядерным странам со сторо­ны стран-депозитариев. Более того, понятие гаран­тии (кроме гарантий МАГАТЭ) вообще не входит в саму структуру Договора о нераспространении, не­смотря на то, что условие компромиссной универсаль­ности учитывает такие гарантии в неявной, но опре­деленной форме.

Поэтому существенный недостаток Договора про­является в том, что система гарантий ядерной безо­пасности не является составной частью международ­ной глобальной и региональной безопасности.

Ядерные гарантии присутствуют только или в виде соответствующих резолюций ООН, или же в виде спе­циальных соглашений и договоренностей. Как это было в случае с Казахстаном, который получил гаран­тии безопасности от ведущих ядерных держав на ос­нове специального Соглашения.

Отсутствие гарантий особенно опасно в контексте новой роли ядерного оружия и его технической транс­формации. Атомное оружие современности - это не просто "архаичное" устройство образца 1945 года, это целый ансамбль атомного и термоядерного ору­жия самых разных модификаций и видов для широко­го круга задач. Оно постоянно эволюционизирует и мутирует, приобретая самые разные формы и свой­ства, подчас совершенно неожиданные и чрезвычай­но специализированные. Может быть, и не собствен­но страны, а само ядерное оружие готовится к тому, чтобы суметь проявить себя с "лучшей" стороны во всех ситуациях и при всех обстоятельствах. Скажем, при очередном глобальном переделе мира на регио­нальном уровне.

Тем более довольно легко заметить, что эволюция ядерного оружия вполне естественно вписывается в характер сложившихся на данный момент междуна­родных отношений.

Давайте попробуем представить себе чрезвычай­но утрированную и во многом не совсем хронологи­чески выдержанную, но весьма характерную аналогию самой эволюции ядерного оружия и ее взаимосвязи с системой международных ценностей: спасение чело­вечества - первая атомная бомба малой мощности; возникновение противостояния - вторая атомная бом­ба; соревнование - водородная бомба; обострение отношений - сверхмощная термоядерная бомба; мир­ное сосуществование - уменьшение мощности водо­родных зарядов; пик холодной войны - нейтронная бомба; переговорный процесс - ослабление качества; спад биполярности - частичная ликвидация; мульти- полярный мир - селективные ядерные бомбы, мини- ньюки, пучковое оружие с ядерной накачкой, атомные пенетраторы, сверхзвуковая ядерная шрапнель, чис­тая термоядерная бомба. И так далее...

Селективность, избирательность, значительное ослабление мощности ядерного оружия и его увод в сторону "экзотичности" и "специфичности" создают ложное впечатление о ядерном оружии как обычном оружии для решения обычных стратегических и так­тических задач на любом уровне конфронтации. Са­мое опасное, что видится в этом, - снятие психологи­ческого барьера на его применение.

Когда одного общественного деятеля после пер­вой мировой войны спросили, когда будет вторая, он ответил: через двадцать лет, когда вырастет новое поколение, не знающее ужасов первой мировой вой­ны. После второй мировой войны выросло уже два поколения, которые не знают, что такое война. С мо­мента трагедии Хиросимы и Нагасаки прошло столько же. Угроза тотального уничтожения посте­пенно вытесняется из сознания угрозой от неприме­нения ядерного оружия и формированием эффекта привыкания к нему.

В чем проявляется опасность унификации и универ­сализации ядерного оружия? В том, что стратегия це­ленаправленного ядерного сдерживания постепенно трансформируется в стратегию расширенного сдер­живания и в том, что стратегия сдерживания посте­пенно размывается на более низкие составляющие.

Во всех многочисленных конфликтах, в которых участвовали крупные ядерные державы после оконча­ния второй мировой войны, как правило, не рассмат­ривалась даже гипотетическая возможность примене­ния ядерного оружия. В локальных конфликтах госу­дарства, совершавшие агрессию против союзника ка­кой-либо ядерной сверхдержавы, не опасались с ее стороны неадекватного удара.

По умолчанию было принято, что даже если в ло­кальном конфликте опосредованно или неопосредо­ванно задействована ядерная держава, то, незави­симо от ситуации в зоне конфликта, не было даже речи о применении атомного оружия. Мы, конечно, не рассматриваем гипотетические варианты возможно­го использования. Северная Корея, выйдя за 44-ю па­раллель и зная о союзнических обязательствах США перед Сеулом, явно не опасалась ответного удара с применением ядерного оружия. Таковы были прави­ла игры: действие должно быть равно противодей­ствию. Тем более что ядерный тыл был обеспечен.

Но эволюция ядерного оружия не остановилась. Стратегическое оружие стало более эффективным по совокупной мощности и системам доставки. Тактичес­кое же ядерное оружие постепенно не только суще­ственно модернизировалось, но и значительно расши­рило сферу своей компетенции.

Наступил качественный переворот: оно стало пред­метом, активной компонентой обычных средств воо­ружений. Средствами доставки ядерного оружия ста­ли не только межконтинентальные баллистические и крылатые ракеты, подводные лодки и шахтные комп­лексы, но и обычные истребители и даже пушки. Сфе­ра размещения тактического атомного оружия стала универсальной.

Рекогносцировка ядерных боезарядов, связанная с их перемещением с межконтинентальных баллистичес­ких ракет на снаряды пехотных дальнобойных орудий, в корне меняет представление о характере локальных войн, которые, возможно, будут проводить крупные ядерные державы. И здесь, как мне представляется, воз­никает новая категория атомного оружия как средства сдерживания.

Стратегической и тактической задачей ядерного оружия становится не сдерживание возможного "вза­имного гарантированного уничтожения", а "тотальное" или "окончательное предупреждение" противника, не­зависимо от его ядерного или неядерного статуса.

Тотальное предупреждение понимается просто - это ситуация, когда неизбежен гарантированный ядерный контрудар баллистической ракетой, пушеч­ным снарядом или сброшенной бомбой, независимо от того, пользуется вероятный агрессор обычным ви­дом вооружений или ядерным оружием.

Это означает, что на неадекватное нападение все­гда и при всех обстоятельствах следует адекватный ответ: атомный специализированный или экзотичес­кий боезаряд высокой или малой мощности.

Особенно наглядно эта тенденция подтверждает­ся намерениями разбить одну большую "красную кноп­ку" на десятки и даже, может быть, сотни маленьких "красных кнопок". И передать их на более низовой уровень командования, в части тактического назна­чения. Где, в зависимости от оперативной обстанов­ки и поставленной боевой задачи, командирский сос­тав будет в самостоятельном порядке решать вопрос о применении тактического ядерного оружия малой мощности.

Из этого следует, что оснащение ядерными бое­головками малой мощности обычных средств воору­жений автоматически означает, что если по каким-то причинам ядерная держава будет вовлечена в конф­ликт даже на самом малом уровне и против какой угодно страны, рано или поздно использования ядер­ного оружия избежать не удастся. Война не приемлет каких-то правил и, думаю, многие военачальники не устоят перед соблазном нанести в решающий момент ядерный удар по противнику, обеспечив себе тем са­мым победу.

Это касается всех форм возможного применения: от тотального поражения территории враждебного госу­дарства до "хирургических" ударов по скоплению про­тивника на обычном поле боя. От большого к малому, от недозволенного к вседозволенности - такова эволюция атомного оружия, следствие его универсализации.

Сфера применения ядерного оружия может расши­ряться. Давайте вспомним, в биполярном мире стра­тегические концепции предусматривали использова­ние ядерного оружия только против основного веро­ятного противника. В наше время сфера применения ядерного оружия расширилась, по крайней мере, в несколько раз. Таких сфер применения можно выде­лить, по крайней мере, три.

Первая, основная сфера - применение "военного" атома против основного "вероятного противника", ес­тественно, остается.

Вторая - ряд стран "третьего мира", которые или проявляют ядерные амбиции, или уже стали ядерны- ми державами, или же могут при изменении внешних обстоятельств достаточно легко реанимировать свои предыдущие атомные проекты.

В первом случае предусматривается использова­ние ядерного оружия как предупредительной или пре­вентивной меры по схеме: или нанести мощный пре­дупредительный удар, или уничтожить ядерные объек­ты ядерным оружием.

Во втором случае рассматривается возможность локального одиночного или серийного применения тактического ядерного оружия при конфликтной си­туации с ядерной державой "третьего мира".

И, наконец, третья - появляется опасная возмож­ность использования ядерного оружия против негосу­дарственных субъектов. Независимо от того, на чьей территории они находятся. Скажем, экстремистская группировка совершила очень крупный террористи­ческий акт. Если пострадавшая страна посчитает, что ей нанесен "неприемлемый ущерб", то она, исполь­зуя одну из разновидностей тактического ядерного оружия, может нанести ответный удар с расчетом га­рантированного тотального поражения источника ин­дивидуальной или групповой угрозы. Может быть, даже без уведомления правительства той террито­рии, на которой находится источник террористичес­кой угрозы.

Таким образом, возникает огромная опасность, которая проявляется в том, что исчезает фактор не­определенности потенциального агрессора по пово­ду парадигмы: будет применено ядерное оружие или нет. Система атомизации обычного вооружения, в конец концов, приведет к тому, что неядерные госу­дарства не будут иметь даже потенциальных намере­ний производить разведку боем на предмет его при­менения. В этом отношении агрессию С.Хусейна об­разца 1990 года можно рассматривать именно как разведку боем относительно адекватных шагов "ус­ловного противника" Ирака. Сам Хусейн, разумеется, не исключал возможность применения против него атомной бомбы в случае дальнейшей эскалации конф­ликта в Персидском заливе. Но фактор неопределен­ности оставался и в этом случае.

Атомизация же обычного вооружения полностью устраняет фактор неопределенности, как его можно понимать в этом смысле. А при наличии локального права выбора оружия, "атомный" ответ или упрежда­ющий удар последует незамедлительно и безогово­рочно.

Сейчас нет смысла рассуждать о том, хорошо или плохо реальное воплощение концепции ядерного сдерживания на "индивидуальном" уровне. Но, несом­ненно, вероятность задействования универсального тактического атомного оружия в качестве меры "на­казания", "предупреждения" или "обезвреживания" многократно возрастает.

Стратегия сдерживания постепенно смещает свой центр тяжести к варианту "стратегии сдерживания с частичной занятостью" ядерного оружия на региональ­ном, групповом и индивидуальном уровнях.

Таким образом, некогда фактор сдерживания обеспечивался стратегическим ядерным вооружени­ем. "Частичная занятость", в свою очередь, будет обеспечиваться единовременным или предсказуемым использованием высокоточного ядерного оружия: ма­ломощные заряды типа прецизионной ядерной боего­ловки с мощностью несколько тонн тротилового эк­вивалента с лазерным наведением, диаметральные бомбы, радиочастотные бомбы, скальпельные боеза­ряды и многие другие представители все еще не ис­чезнувшей ядерной флоры и фауны.

Это означает только одно: опасность не только там, где ее ищут, не меньшая опасность там, откуда ищут ее.

Я далек от мысли и намерений основательно и под­робно разбирать современные многочисленные тео­рии будущего глобального устройства или переуст­ройства мирового порядка и динамики геополитичес­ких процессов.

Отдавая должное глубине затрагиваемых вопросов и научным знаниям авторов известных геостратеги­ческих концепций, должен отметить, что, к сожале­нию, все они ограничиваются или прогнозами гибели мира, или опровержением этих прогнозов.

Из этих прогнозов часто следует, что какая-то сверхдержава останется сверхдержавой, если будет слушаться такого-то политолога-аналитика, или пере­станет быть таковой, если какая-нибудь другая дер­жава вздумает посмотреть налево, а не направо или воспользоваться услугами другого политолога-анали- тика. И речь идет зачастую даже не о самом уровне аналитики наподобие: "Если страны А и Б подружатся друг с другом, то стране С в регионе делать нечего.

А если они поссорятся друг с другом, то в регионе можно сформировать равносторонний треугольник АБС". Не только.

Углубление в теоретические недра создает впечат­ление, что некоторые аналитики-футурологи основыва­ют свои прогнозы не на логике, а на кофейной гуще. И прав, и велик будет тот "теоретик", чье мнение случайно совпадет с будущей суровой действительностью.

Особенно максимальный уровень абсурдизма "до­стигнут" в некоторых концептуальных теориях ядерной стратегии и тактики. Несмотря на толстые борозды околонаучных теоретических построений, здесь еще огромный слой невспаханной почвы для логичного и алогичного распутывания ядерного клубка.

Возьмем, к примеру, понятие "приемлемого ущер­ба". Если избавиться от словесной мишуры, то смысл концепции "приемлемого ущерба" означает, что стра­тегическая победа в ядерном конфликте с предвари­тельной оценкой степени "приемлемости" или "непри­емлемости" гражданских и военных потерь абсолют­но обеспечена, так как мы победим в большей степе­ни, нежели противник. Скажем, из 100 миллионов при "приемлемом ущербе" останется около 40 миллионов, в то время как мы нанесем противнику "неприемлемый ущерб", при котором из 100 миллионов населения ус­ловного противника останется 10 миллионов. Можно начинать ядерную войну?

Допустим, в результате конфликта с государством, имеющим крайне слабое ядерное вооружение, допу­щено нанесение ответного, единственного успешно­го ядерного удара по столице. Можно ли считать "при­емлемым ущербом" уничтожение столицы и гибель ее многомиллионного населения? Не позавидовал бы я тому стратегу, который бы стал успокаивать жителей этой столицы в случае возможности малой ядерной войны тем, что это, мол, вполне приемлемый ущерб.

Конечно, существует много геостратегических и гео­политических факторов, их можно привести сколько угодно и какие угодно, но, тем не менее, доказательств не требует только одно утверждение: все так называе­мые ядерные стратегические и тактические концепции - это издевательство над здравым смыслом и сплошная казуистика. Но от этой казуистики зависят судьбы Че­ловечества. Не слишком ли разные весовые категории между "приемлемым ущербом" и миллионами мирных лю­дей?

К счастью, главы государств в своей политике ру­ководствуются не отвлеченными теоретическими, а, прежде всего, практическими соображениями. Они обя­заны понимать, что мир гораздо сложнее любой самой толстой и признанной монографии, и после (не дай Бог, ядерного) сигнала "Game over" политическую игру не­возможно будет начать сначала, с нулевой отметки вре­мени.

Но все это, конечно, условность. Однако сделать некоторые замечания по поводу тенденций в области обеспечения режима глобальной и региональной бе­зопасности необходимо.

* * *

Теоретические пожелания часто рушатся под напором однобокой реальности. Проявление же этой действитель­ности состоит в возникновении новой реальности - муль- типолярного ядерного мира с образованием двух систем из официальных ядерных держав и ядерных стран Движе­ния неприсоединения.

Однополярность довольно скоро придет в упадок, так как возросшее число региональных держав и их четкая не­зависимая и весьма своеобразная внешняя политика вряд ли способствует возникновению культа абсолютного ав­торитета только одной, пусть даже глобальной, сверхдер­жавы. Возрастающий военный и экономический потенци­ал какой-либо региональной сверхдержавы автоматичес­ки ослабляет позиции других крупных ядерных держав в данном регионе. Цепная реакция образования целого ан­самбля региональных ядерных держав неизбежно приве­дет к тому, что их доминирующее влияние и абсолютный авторитет рано или поздно сузятся до пределов границ их непосредственного влияния.

Даже при том, что совокупный силовой потенциал "Большой пятерки" будет неизмеримо выше соответству­ющего потенциала отдельной региональной державы или сравним с совокупным военным потенциалом отдельного регионального блока.

Но, как показывает динамика развития отдельных стран, это временное явление, особенно если перед об­ществом-нацией ставится задача сверхнормативного уси­ления военной составляющей. В результате, понимая не­возможность тотального распространения своего влияния, отдельные региональные "центры силы" могут вообразить, что, по крайней мере, достижение хотя бы отдаленного во­енного паритета - вещь достижимая и будут прилагать для достижения этой гипотетической цели соответствующие усилия.

Таким образом, с точки зрения международного пра­ва, мировой баланс достигается за счет существования двух категорий стран, обладающих ядерным потенциалом С одной стороны, это страны, имеющие ядерное оружие и соответствующий ракет но-авиационный комплекс де-юре и де-факто И, с другой стороны, целый ряд стран, обла­дающих ядерным потенциалом де-факто.

К первой категории относят ядерные державы - учас­тницы и инициаторы Договора о нераспространении, а именно: США, Российская Федерация, Китай, Франция и Великобритания То есть страны, имеющие ядерное ору­жие де-юре и де-факто (в рамках Договора)

Ко второй категории относятся страны, имеющие яцер- ное оружие, но не являющиеся участниками Договора о не­распространении, а именно. Индия, Пакистан, Израиль. То есть неприсоединившиеся страны, которые, обладая ядер­ным оружием, входят в противоречие с Договором о не­распространении В перспективе к этому ядерному блоку может примкнуть ряд "пороговых" стран, например, Бра­зилия, Северная Корея, Ирак, Иран и т.д.

Сейчас нет особого смысла подробно говорить об ус­ловности такой классификации и тем более попытки проти­вопоставить эти две категории друг другу. Конечно, с одной стороны, очевидна несоразмерность ядерных потенци­алов этих двух блоков: "договорного" и "неприсоединивше- гося". Вряд ли в ближайшем будущем ядерный потенциал неприсоединившегося блока достигнет хоть приближенно­го паритета с соответствующим потенциалом договорного блока. Это касается и обычных видов вооружений.

* * *

Но все это, повторюсь, в ближайшем будущем. В пер­спективе же неизбежно возникнет ситуация, когда, если так можно выразиться, разность "ядерных" потенциалов двух перечисленных блоков, ДНЯО и ДН, существенно сократится. В достижении ядерного паритета существен­ные факторами будут следующие:

1.   Продолжающиеся процессы по ограничению ядер­ного оружия между основными носителями ядерного ору­жия - США и России - в рамках взаимных Договоров СНВ- 3;

2.   Одностороннее ядерное разоружение одной из ядер­ных членов ДНЯО из-за причин социально-экономическо­го характера и приводящего к уменьшению ядерного по­тенциала ДНЯО;

3.   Невозможность дальнейшего расширения и ядерной экспансии среди стран-участников Договора о нераспро­странении в случае их твердой приверженности основным принципам Договора;

4.   Раскол участников ДНЯО в силу вновь возникшей геополитической ситуации, в результате которой отдель­ные достаточно развитые страны могут прийти к необхо­димости обладания тактическим ядерным оружием, что повлечет их автоматический выход из ДНЯО;

5.    Продолжение локальной гонки ядерных вооружений между Индией и Пакистаном, основными носителями ядер­ного оружия Движения неприсоединения,

6.    Возникновение новых ядерных держав, в настоящий момент являющихся "пороговыми" и "предпороговыми" странами и не связанными Договором о нераспростране­нии или потенциально не связывающими свое будущее с дальнейшим членством в ДНЯО.

7.    Приближение ряда стран ДНЯО к пороговому уровню.

В этом свете Договор о нераспространении вряд ли

доживет до своей следующей "бессрочности" и будет вы­глядеть своего рода анахронизмом современной ситуации и реликтом прошлого века.

Таким образом, можно констатировать, что объектив­но ранее сложившееся биполярное ядерное противостоя­ние "НАТО-Варшавский договор" сменится биполярным ядерным противостоянием ДНЯО - ДН с кратковременным "мультиполярным" периодом урегулирования внутренних противоречий, численного дисбаланса и постепенного достижения однопорядкового атомного паритета.

В этом случае процесс всеобщего разоружения затор­мозится надолго, если не навсегда. Психология блоково­го противостояния всегда будет довлеть над разоружени­ем, так как реальное сокращение атомного потенциала и коллективная ядерная безопасность невозможны при су­ществовании крупных военно-политических союзов и бло­ков или потенциальной возможности таковых.

* * *

Смещение акцентов с достижения полной универсаль­ности ДНЯО на его "бессрочное и безусловное" продле­ние коренным образом изменило режим глобальной и ре­гиональной безопасности.

"Вечность" ДНЯО наглядно продемонстрировало, что в обозримом будущем ядерное оружие не перестанет быть мощным и действенным инструментом в международной полілтике. Наглядно было показано, что процесс совершен­ствования ядерного оружия в ближайшем будущем оста­новить не удастся.

Подвижки в сторону универсальности, продеклариро­ванные на Конференции 1995 года, так и не приобрели зри­мые и конструктивные формы. Более того, был совершен­но проигнорирован фактический ядерный статус некото­рых стран Движения неприсоединения. "Вечное" решение наглядно показало, что динамичные процессы развития и установление новых экономических пропорций на мировой арене явно не вписываются в консервативную структуру ДНЯО образца 1968 года.

Но обеспечение действующего механизма региональ­ной безопасности невозможно без его универсальности. Именно универсальная система безопасности способна решить двуединую задачу: задачу обеспечения глобальной и региональной безопасности.

С учетом данных обстоятельств можно констатировать, что для обеспечения более эффективного режима глобаль­ной и региональной ядерной безопасности необходимо создание нового универсального Договора о все­общем горизонтальном и вертикальном нераспрос­транении ядерного оружия.

Договора, который бы полностью отвечал принципу уни­версальности, учитывал возникновение новой реальности и эволюцию ядерного оружия.

Концептуально такой Договор строился бы на всеоб­щей и безусловной универсальности. То есть должна быть реализована такая форма разумного компромисса, чтобы абсолютно все страны были бы включены в переговорные процессы.

Сокращение ядерных вооружений в рамках нового До­говора должно проводиться не на паритетных, а на пропор­циональных началах. Сила и мощь современного ядерного оружия таковы, что глобальную угрозу представляет не его количество, а само наличие ядерного оружия. В пропорцио­нальной схеме сокращению подвергается атомное оружие всех стран с соответствующим "ядерным потенциалом".

В случае паритетного сокращения часть уничтожаемо­го оружия одинакова и не зависит от его количества у со­ответствующих сторон. В пропорциональной схеме вводит­ся понижающий коэффициент, в соответствии с которым происходит сокращение ядерного оружия. Скажем, у го­сударства А на вооружении состоит 1000 единиц ядерного оружия. У государства Б - 500 единиц.

При понижающем коэффициенте, равном 2, у государ­ства А станет 500, а у государства Б - 250 единиц ядерного оружия. То есть обе страны сохранили ядерное оружие, но та, у которой больше ядерного оружия, также сокращает его намного больше. Подобная схема касается также средств доставки атомного оружия в зависимости от его класса.

При этом, с финансовой точки зрения, при такой схеме соблюдается справедливая пропорция расходов по унич­тожению ядерного оружия.

Договор должен содержать развернутое и однозначное понятие горизонтального и вертикального расшире­ния и, безусловно, включать их в качестве приоритетных статей по аналогии со статьями 1 и 2 ДНЯО.

Понятие горизонтального нераспространения недвус­мысленно и, безусловно, должно накладывать запрет на все возможные формы ядерного распространения, как-то: пе­редача ядерного оружия и расщепляющихся материалов оружейного значения, продажа ядерного оружия третьим странам, передача ядерного оружия на договорной осно­ве, размещение ядерного оружия на чужой территории, прочие формы распространения.

Вертикальное распространение должно подразуме­вать, что страны - обладатели ядерного оружия обязаны не проводить усовершенствование (качественное распро­странение) и увеличение совокупной мощи (количествен­ное распространение) ядерного оружия.

Ведь любое, даже самое мотивированное, вертикаль­ное распространение ядерного оружия неизбежно приво­дит к его горизонтальному распространению. Дерево рас­тет вверх, но одновременно его крона и листва все больше и больше заслоняют окружающую землю.

В качестве предпосылок для принятия нового универ­сального Договора о вертикальном и горизонтальном не­распространении ядерного оружия необходимо найти ра­зумные компромиссы для привлечения всех стран мира (как официальных и неофициальных ядерных стран, а также неядерных государств) к процессу его подготовки.

Мир XXI века стал многополярным. Стал полиядерным. Система глобальной и региональной безопасности оста­лась прежней Мы вошли в новый век, захватив с собой мышление старого.

"Страусиная" политика и нежелание сдавать нарабо­танные "атомные" позиции может привести нас к новому, глобальному, уровню ядерной конфронтации. Но самая большая опасность в том, что мы прикладываем свои силы не к тому, чтобы пойти по безъядерному пути, а к подго­товке к новому витку противостояния.

Гипотетические сценарии ядерных конфликтов пере­шли в разряд стандартных схем разрешения региональных и локальных.конфликтов Если человечеству нужен суровый урок, то назревает реальная опасность, что он будет пре­подан Но необходимо ли это? Только ли печальный опыт есть руководство к действию? Надеюсь, нет!

Выбор, вобщем-то, невелик. Или, наконец, реальное и конкретное всеобщее ядерное разоружение или, рано или поздно, ядерный Апокалипсис на региональном и затем на глобальном уровне!

Потенциал коллективных усилий не исчерпан. Наоборот, самый рациональный путь в процессе построения всеобще­го режима глобальной и региональной безопасности лежит не только в преодолении "силового" мышления. В его осно­ве тривиальная, но самая действенная схема - ценность и самоценность жизни Человека и Человечества Не много­кратно поражать, а многократно умножать атмосферу до­верия, взаимопонимания и мирного урегулирования.

Каждый решает эту задачу по-своему: или да, или нет. Или искусственная конфронтация, или естественный па­цифизм

Наша суверенная республика, Казахстан, также реша­ет эту задачу, сообразуясь со своими представлениями и истинностью намерений.

Вручение Ее Величеством Королевой Великобритании Елизаветой II Большого креста ордена Святого Михаила и Святого Георгия. Лондон, 15 ноября 2000 года.

У нас свой путь конструкции безъядерного мира: ре­альные шаги на пути к мирному будущему и концепция вза­имного доверия и "бессрочного и безусловного" мирного урегулирования. Казахстан, уникальная страна мира в сис­теме международных ядерных отношений в рамках ДНЯО и в режиме международной безопасности, одновременно имеет право обладать ядерным оружием и в то же время не имеет прав на его обладание! В этом парадокс нашей эпохи и осознанного выбора в пользу мира и ненасилия.

Начало нового тысячелетия - десять лет нашей неза­висимости. Десять лет, которые сконцентрировали в себя классический многовековой и даже тысячелетний путь становления многих государств мира. Десять лет временного коллапса, в течение которого мы прошли путь от полностью тоталитарной системы хозяйствования до многоукладной экономики, от абсолютно идеологизиро­ванного к открытому и свободному общественному со­знанию, прошли путь от страны с огромным ядерным по­тенциалом до государства, полностью свободного от ядерного оружия.

Люди перестали мыслить шаблонами, отбросили ижди­венческие настроения и почувствовали себя полноправны­ми членами открытого общества, идущего по пути станов­ления и развития демократических ценностей и институ­тов.

Только одно осталось неизменным - гражданский мир и общественное согласие. В основе нашего миропонима­ния - принципиальная невозможность эскалации конфлик­тов на территории Казахстана. Императив мира и бесконф­ликтности нашей страны возведен в ранг государственной политики.

Образно говоря, я искренне рад, что ни одна из клас­сических и современных теорий глобальных и локальных конфликтов уважаемых мною стратегов и ученых-поли- тологов не нашла своего практического воплощения на казахстанской земле. В этом особенность нашего казах­станского мировосприятия, в этом наша народная муд­рость.

Пресловутый ядерный вариант Казахстана полностью уничтожал самосознание казахстанской нации как миро­любивого и здравомыслящего народа. Наша древняя куль­тура устного мифотворчества "страдает" только одним недостатком - полным отсутствием даже возможности апокалипсического сценария будущего мироустройства .

Наша внешняя политика - это политика срединного го­сударства евразийского суперконтинента Это политика "трех колец" территориальной безопасности и упреждения внешней угрозы

Первое кольцо безопасности - многовекторная полити­ка, в силу которой Республика Казахстан не имеет каких- либо претензий ни к одной стране мира и постоянно прово­дит политику мирного урегулирования существующих и воз­можных претензий со стороны внешних государств

Второе кольцо - участие в Договоре о нераспростра­нении ядерного оружия, в силу которого мы, как безъядер­ное государство, имеем конкретные гарантии безопасно­сти со стороны внешней ядерной угрозы.

Третье кольцо - собственный достаточный военный потенциал и участие в целом комплексе оборонных блоков и соглашений с приграничными государствами.

Мы оставили ядерные доспехи в прошлом веке. Насто­ящая сила и мощь государства и этноса не во всеобщей демонстрации таковых, а в их "неприменении". Это стер­жень нашей государственности, народной мудрости и, наконец, национальной идеи:

"ПЕРМАНЕНТНЫЙ МИР - основа социально- экономического прогресса, следствие межэтнической лояльности, фактор глобальной и региональной интеграции'

Нет и не может быть счастливого будущего у страны без крепкого и основополагающего мира, как необходимо­го элемента становления национальной экономики, тради­ционного межнационального согласия и добрососедских и взаимовыгодных отношений с другими странами.

За свою жизнь мне посчастливилось повидать мир, побы­вать во многих частях и уголках света. Человек может знать историю всех семи легендарных чудес света, но не знать са­мое главное и настоящее чудо: мир во всем его многообра­зии. Современный Токио, удивительным образом сотканный из чудного переплетения древних традиций и "технотронно­го" ландшафта. Шумный и пестрый Нью-Йорк, в котором, слов­но в аквариуме, можно увидеть жизнь всех стран и народов. Блистательная панорама Вены, словно материальное вопло­щение музыкальной гармонии Моцарта. Утопающий в жар­ком мареве тропического солнца, многоликий и многолюд­ный Дели. Вовсе не чопорный и степенный, а красочный и жизнерадостный Лондон... Словом, весь мир на ладони...

И вот что я заметил: среди всего этого разнообразия до­стопримечательностей и памятников культуры, дворцов и хи­жин, дорог и площадей, фасадов и дворов жилых и служеб­ных зданий, башен храмов, телецентров и строительных кра­нов, одно одинаково везде: шумливо играющие, беззаботные и озорные дети Дети, еще не создавшие себе проблем и наи­вно полагающие, что мир, так же, как и атом, неделим.

Кроме обязательных ежегодных встреч, я много езжу по стране и почти ежедневно общаюсь с соотечественниками, а в дни каникул лучших учеников школ приводят на экскурсию во Дворец Президента Иногда мне удается незаметно изда­лека понаблюдать за естественным поведением мальчишек.

Вот и сейчас, из своего кабинета мне видно, как одна такая ватага держит совет невдалеке от ажурной метал­лической изгороди моей резиденции.

Один невысокий мальчишка, по-видимому, душа ком­пании, что-то доказывает остальным ребятам, которые смотрят на него чуть ли не раскрыв рот. Наконец, заводи­ла, так и не убедив остальных, отделился от компании и, сунув руку за пазуху рубашки, побрел в сторону изгороди. Проводив его взглядом, остальные вдруг вскочили и, не дожидаясь товарища, с криками побежали куда-то По лицу смельчака было видно его волнение. Достав что-то белое и округлое, мальчик с размаху запустил его поверх реше­ток изгороди и тоже бросился наутек.

Но по замедленному, словно в рапидной съемке, и ко­роткому полету предмета было видно, что это не камень и даже не теннисный мяч. "Сходи-ка посмотри, что там", - отправил я одного из сотрудников, и вскоре тот принес скомканный лист бумаги с записью на внутренней части, начинавшейся словами "Президенту!Письмо было с под­писью, и оставалось лишь догадываться о столь оригиналь­ном способе его доставки...

Мир живет и познает себя по закону утрачивания иллю­зий. У каждого из нас свои счеты с этими призраками ре­альности, своя биографически окрашенная драматургия высвобождения из-под власти обманчивых впечатлений. Но прозрение неотвратимо, какие бы шутки не затевало с нами наше восприятие, ситуативно изменчивое и субъективно из­бирательное. И чем раньше оно наступает, тем больше шан­сов на спасение через исповедальное "жили не так, думали не так..Но до того, как на чаше судебных весов все золото мира померкнет в свете непреходящих истин о счастье: жить в здравии, сознании, труде, любви и мире с Создателем, самим собой и себе подобными, наши оплошности - как серп, позабытый в траве на горе чьим-то босым ногам, - могут навредить не одному человеку, а то и вынудить хро­мать все человечество. Тем более что, как горько пошутил "отец" американской водородной бомбы Эдвард Теллер, "люди настолько изобретательны в своих ошибках, что пре­дусмотреть все эти ошибки просто невозможно".

"Если эпоха исхитрилась лисицей, обернись борзым псом и подсеки ее бег", - задолго до великих гуманитарных "от­крытий" Мишеля Фуко и Мартина Хайдеггера сформулиро­вано казахским фольклором, в котором для земного бытия регулярны такие нелестные определения, как "ошибка тво­рения", "имущество без гарантий" и "лукавейший из миров".

В этом смысле "умерший" в своих калеңцарньк границах XX век обнаруживает большее сходство не столько с истори­ей, размеренно протекающей в берегах времени и простран­ства, сколько со стохастическим гейзером человеческого со­знания, размывающим, изрезающим и вновь лепящим про­странство и время, сообщая границы и термины, объемы и се­чения их хаотическому разбросу. Но вот загадка: вопреки це­ленаправленности "активированной" разумом Истории, "пас­сивное" Время-Пространство все норовит, и небезуспешно, выскользнуть, вывернуться, переломиться в, казалось, схватив­ших его руках, чтобы продолжтъ свое бессмысленное и со­вершенно не прагматичное, разгульное блуждание

В силу этого фокуса на рубеже XX-XXI веков глобаль­ное сообщество вновь оказалось в ловушке между двумя породами своего отношения к действительности¹ представ­лениями, отражающими реальность, и представлениями, конструирующими реальность.

Как предвосхитивший, так и обманувший многие ожи­дания, XX век вобрал в себя первооткрытие ядерной эры в истории планеты, что только усугубило его преисполнен- ность интригами, шоками, исключительными происшестви­ями и неслыханными событиями.

События эти разнятся своей локальной, региональной или глобальной значимостью, но сводка результатов вполне позволяет обобщить главное содержательное свойство пер­вого ядерного века: его лейтмотивом и пружиной стал кон­фликт между вещью и ее упаковкой, между сущностью по­литической реальности и ее внешними проявлениями

Пространственно-временной хаос и в XX веке не пре­минул посмеяться над самонадеянными, самозванными "творцами" и "авторами" Истории: к исходу столетия ее пе­сочные часы посмели перевернуться неимоверным, никем не ожидавшимся раскладом "песчинок" В этой перевер­нутой конфигурации явление изначально вело себя ложно и псевдологично и металось из одной крайности в другую. Но до финального занавеса должен был произойти тот са­мый перелом, который обнажил бы сущность происходя­щего, раскрыл подлинную суть действующих лиц и обстоятельств, объяснил качество произошедших изменений и предложил подобие нормализации процесса.

Если нынешнюю земную цивилизацию мы харак­теризуем как антропную и техногенную, а ее "программ­ный код", "непременную миссию" и "модус выживания" ус­матриваем в энергетических исканиях человечества, то главной сюжетной сцепкой XX века, по всем признакам, оказывается открытие ядерных материалов и технологий, обстоятельства и последствия борьбы за обладание ими.

В условиях межгрупповых, а тем более межцивилиза- ционных конфликтов миф "Мы - хорошие..." подогревает внутри каждого из общества тягу к героизации, имеющей, впрочем, странное свойство быть незаметной в апогее эк­стремальной ситуации и пышно расцветать в периоды до наступления и, особенно, по миновании той самой "погра­ничной", "судьбоносной"ситуации.

Схватка биполярного мира тоже наделялась героико­романтическими идеалами и мотивами. Но ни героическо­го эпоса, ни рыцарского романа из этого не получилось. Ближе к концу спектакля витязи куда-то подевались: не то они договорились полюбовно, не то они распродали дос­пехи и затерялись в толпе в поисках хлеба и зрелищ. И, быть может, застигнутые врасплох историки погорячились с объявлением "конца Истории", но смешение жанров вмес­то их повременной мены - здесь налицо.

"Два дела особенно трудны: писать лексикон и грамма­тику", - когда-то мудро заметил Готфрид Германн, и это его завещание действительно не только для лингвистики. Убо­явшиеся этой ноши просто обречены на деградацию, кос­ноязычие и непонимание. В наши дни анахронические об­разчики фразеологии "холодной войны", а то и более древ­них и варварских состояний встречаются в изобилии

И среди жителей XXI столетия есть такие, слух которых вовсе не коробит высказывание вроде "Мир - наше глав­ное завоевание" И дело здесь не в пороках образования, а в сознательности допущения и безотчетной убежденнос­ти, что мир, видите ли, достигается посредством войны, а война, ни много ни мало, есть инструмент утверждения мира Дело в малодушном нежелании, поднявшись из со­гретой постели вчерашних снов, шагнуть в отрезвляющий холодок наступившего утра

Феномен "стадиальных" контрастов и "дыр во време­ни" проявляется и в том, что если в "пороговых" и странах - юниорах "ядерного клуба" своих новонародившихся ракет - но-бомбовых отцов чествуют как национальных героев, то в старших ядерных странах и, особенно, в странах, так или иначе пострадавших от атомных катастроф, уже осознали неприемлемость положения Клаузевица о войне как про­должении политики

Но даже во вставших на путь сокращения угрозы госу­дарствах есть гнушающиеся ловить "мух" "орлы", которых народная молва с большой охотой уподобляет котам, не ловящим мышей

"Уходя, закрывайте эпоху¹" - впору напомнить тем, кто, не стесняясь выглядеть беглым музейным чучелом, пыта­ется навязать современности свои не подлежащие рестав­рации взгляды

Достойная Прокруста манера мыслить консервативны­ми категориями и вццеть мир черно-белым не изжита в боль­шой политике и поныне Странно наблюдать, как целые ар­мии политиков, дипломатов, экспертов, журналистов, как убеленных сединами, так и совсем юных, новейшие явления, события, факты и тенденции рассматривают сквозь по­мутневшие призмы, давно выработавшие свой ресурс. Это сгущает тьму и в морально-психологическом климате, когда спорящие стороны смотрят, но не видят, произносят, но не говорят, слушают, но не слышат, соприкасаются, но не ощу­щают, и их аргументы обращены мимо друг друга...

Своей безъядерной практикой Казахстан не только создал искомое эффективное средство политического общения, но успешно демонстрирует его функциональность, хотя сейчас мы можем освидетельствовать только начало этого пути.

При этом концептуальная и модельная привлекательность Казахстана в том, что, отрицая отрицание (в обиходе называ­емое разрушением, потерями и смертью), мы говорим не о том, каким не должен быть современный мир (для этого есть трактирные политологи и словоохотливые таксисты), а о том, каким он должен быть, и подкрепляем эго сводкой опробо­ванных на себе схем, ориентиров, эталонов и метрик.

Размышляя в одной из своих книг об исторических судь­бах моего народа, я уже писал о том, что казахская нация имеет право не стыдиться ни одной из страниц своей про­шлой истории. По прошествии 10 лет независимого развития я могу сказать, что и у многонационального народа Респуб­лики Казахстан нет причин, чтобы стыдиться, смущаться и оправдываться перед миром.

Мы вытеснили свои ядерные страхи и избавили от тако­вых всех, кому они внушались с нашей стороны.

Мы разогнали иллюзии, расчистив на своей земле, в сво­их сердцах и умах место для реализма.

Мы выстроили новую безъядерную историю страны - за­ложили новую повествовательную традицию о том, как мож­но подняться над мировой угрозой.

Но эта история полнокровна лишь тогда, когда у нее есть круг слушания и обсуждения - когда слово продолжает свою жизнь в коллективном сознании и деятельности.

Безъядерная геополитическая риторика щедро обещает стать той кузницей, в которой ковались бы и накапливались те материалы и инструменты, которые бы скрепили безопас­ность обновляющегося мира на все Н!-е тысячелетие.

Если вы вздумали заглянуть в лицо прошлому, не спешите к местам археологических раскопок и к тиши библиотек. Наше прошлое пребывает в нас борьбой старого и нового, конку­ренцией непреходящего и конъюнктурного.

Если вы захотите заглянуть в лицо будущему, не обра­щайтесь к футурологам. Оно бегает под вашими окнами гал­дящей и щебечущей толпой. Иногда оно напоминает о себе, посылая вам записки и знаки, и нужно немного выдержки и интуиции, чтобы, приникнув к звукам и буквам грядущего, начать осваивать его легкий и свежий язык.

.. .Миг свидания с этим будущим я пережил, прочитав пись­мо, сочиненное и доставленное к моей резиденции храбрым мальчишкой. Я не вправе разглашать тайну его переписки, но могу вам сказать, что это было послание юного граждани­на с перечетом трудных жизненных проблем и с надеждой исправить взрослый мир, не защищенный от заблуждений и черствости...

Стоит жить и трудиться, превозмогая проблемы и непо­нимание, ибо иное было бы предательством и против своего собственного детства.

Наше будущее живет рядом с нами в мечтах и печалях о нас. И кроме нас самих его некому защитить.