Приписки, нарушения: как Минэкологии исполняет поручение Президента по высадке 2 млрд деревьев
Как осуществляется высадка двух миллиардов деревьев? Почему продлены сроки его исполнения до 2027 года? Кто занимается приписками, какие нарушения выявлены в этой сфере и какой процент приживаемости показывают саженцы? Об этом и многом другом министр экологии и природных ресурсов Ерлан Нысанбаев рассказал в интервью в студии Jibek Joly, передает корреспондент агентства Kazinform.
— Выполнение поручения Главы государства по высадке двух миллиардов деревьев изначально планировалось завершить к 2025 году. Позже сроки были сдвинуты еще на два года. В чем причина?
— Посадка леса — это комплекс мер, который включает в себя разработку рабочих проектов, сбор семян, их хранение, подготовку почвы, саму посадку и проведение агротехнических мероприятий по уходу за посадками. По итогам 2024 года, в гослесфонде посажено 1 миллиард 150 миллионов единиц посадочного материала.
Основная причина неисполнения в полном объеме — недофинансирование. Если до поручения мы высаживали леса на площади 50-55 тысяч гектаров в год, то сегодня эти объемы выросли в два и более раза. Соответственно, нужно было зеркально увеличить количество техники — тракторов, лесопосадочной техники, людей. Объемы семян также выросли в 2-2,5 раза: если раньше мы собирали около 500 тонн, то теперь требуется 1250 тонн. А если нет семян — значит, нет и посадочного материала. Даже если он есть — без техники такой объем вручную не посадишь. Надо понимать: вся работа проводится механизировано, как и во всем мире.
К 2021 году были разработаны все необходимые документы: комплексные планы по каждому региону. На их основе составлялись производственные планы по каждому лесхозу. Эти планы отрабатывались совместно со специалистами Министерства экологии и природных ресурсов. Лично я проводил совещания с каждым лесхозом — обсуждали, какие семена будут собирать, в каких местах, каких пород.
Поэтому главная причина произошедшего — недостаточное финансирование тех объемов, которые были определены. В связи с этим мы вышли с инициативой к Главе государства, и он нас поддержал — сроки выполнения перенесены до 2027 года.
Что касается фактического выполнения: в среднем за 2021–2023 годы работы были выполнены на 70-75%. Недовыполненные объемы от плана перенесены на 2026–2027 годы.
С 2023 года мы взяли под жесткий контроль вопрос сбора семян — это очень важно. Семена лиственных пород собираются в июле, а хвойных — в октябре–ноябре. В мае прошлого года я провел совещания с акиматами, чтобы уточнить планы по сбору лиственных семян. В октябре проводил отдельное совещание по хвойным породам. Все эти вопросы были отработаны.
Кроме того, сейчас проводится масштабная проверка состояния питомников. Этим занимаются наши территориальные инспекции. Я лично дал поручение — до 10 августа представить доклад по ситуации с выращиванием посадочного материала на 2026 и 2027 годы.
В целом я вижу понимание со стороны акиматов и надеюсь, что финансирование теперь будет осуществляться в полном объеме.
— В октябре прошлого года на заседании Правительства Премьер-министр поднимал этот вопрос. Скажите, наблюдаются ли приписки по отчетности?
— Знаете, когда я был назначен министром, я как лесовод по образованию сразу понимал, что при реализации задачи по высадке двух миллиардов деревьев возникнет много вопросов. В сентябре 2023 года я был назначен, и уже с октября мы приступили к работе. Я собрал специалистов из регионов — опытных производственников, в том числе находящихся на пенсии, сформировал рабочие группы и совместно с территориальными инспекциями мы провели масштабную, тотальную проверку всех посадок и посевов, произведенных с 2021 года в рамках поручения Главы государства.
В ходе проверки мы выявили завышенные показатели приживаемости, необоснованное увеличение площадей, а в целом — неисполнение объемов в пределах 25-30%.
Проверки проводились по Алматинской, Жетысуской, Жамбылской, Кызылординской, Восточно-Казахстанской, Акмолинской, Карагандинской и Павлодарской областям. По некоторым из них направлены письма в акиматы с требованием принять меры в отношении виновных лиц. Эта работа сейчас продолжается.
Повторюсь, мы проводим тотальную проверку готовности регионов к посадкам в 2026–2027 годах. Основной, самый тяжелый год — это 2027-й. Вы понимаете, в 2024 году сроки были продлены, соответственно, в 2025 году нам нужно будет заготовить огромный объем семян, в 2026 году их посеять. То есть 2027 год станет своего рода «узким горлышком». И именно поэтому мы проводим проверку, чтобы подойти к этому периоду без долгов.
— Что скажете о приживаемости этих деревьев? Этот вопрос также вызывает много споров.
— Вопрос приживаемости изучался наукой еще в советское время. В зависимости от почвенно-климатических условий, показатели варьируются от 30% до 70%. Объясню: 30% приживаемости характерны для пустынных и полупустынных территорий, например, при посадке саксаулов. В таких условиях 30% — это уже считается хорошей приживаемостью. До 70% она достигает в лесостепной зоне — Центральном и Северном Казахстане.
Даже одна и та же порода, например, сосна обыкновенная, дает разный результат в разных регионах. В Семипалатинском регионе климат жестче — приживаемость ниже. В Акмолинской области выше. Это научно обоснованные параметры.
Если отпад (то есть погибший посадочный материал) составляет более 15%, применяется агротехнический прием — дополнение. Лесхозы обязаны выполнить досадку, чтобы довести до нормативной приживаемости.
Система контроля жесткая и отлаженная. На выращивание каждого сеянца тратятся государственные средства, и контроль за этим обеспечивают территориальные инспекции лесного хозяйства. Весной проводится посадка, осенью — первая проверка: оценивается общее состояние, полив, подкормка. Затем проводится проверка по приживаемости — определяется процент отпада и необходимость досадки. По итогам составляется акт, выдаются предписания. Каждый сеянец под контролем.
Говорить о том, что нет контроля или никто не знает, где и что посажено, было бы некорректно.
— Здесь есть еще такой момент, как человеческий фактор. Возможен сговор…
— Пока я работаю министром, я никому не позволю врать. Сегодня действует двойной контроль. Если территориальные инспекции на местах где-то и могут закрыть глаза, то я предупредил: до 10 августа они сдают акты, а с 15-го начнется независимая проверка. Мы привлечем производственников, которые находятся на пенсии, временно примем их на работу и проверим все еще раз. Мы не допустим, чтобы наши территориальные инспекции, совместно с лесхозами, занимались приписками.
Надо понять: когда мы говорим о статистике — 1 миллиард 150 миллионов — речь идет об общем количестве высаженных сеянцев, выращенных в питомниках и фактически высаженных. А норматив приживаемости существует для того, чтобы определить допустимый уровень отпада. Например, по сосне обыкновенной для определенной зоны норматив — 70%. И если у лесхоза в первый год получилось 60%, он должен досадить недостающие 10%, чтобы выйти на норму приживаемости.
Но в отчетах мы фиксируем именно количество посаженного материала.
— После того как была опубликована информация о высадке 1 миллиарда 150 миллионов сеянцев, многие казахстанцы начали высказывать скептицизм. Люди сравнивают площади и говорят: если столько высадили, то на карте уже должен быть виден лес с Акмолинскую область. Что Вы скажете по этому поводу?
— Многие, кто пишут такие вещи — это люди, не разбирающиеся в лесном хозяйстве. Я бы тоже не поверил, если бы где-то заявили, что посадят два миллиарда взрослых деревьев. Но мы ведь работаем с сеянцами в государственном лесном фонде. Сеянцы — это посадочный материал высотой 20-30 сантиметров, иногда 35, если год удачный. И плотность посадки в разных зонах отличается. Например, в одном регионе на гектар высаживают 7500-7800 штук, в другом 3500-4000. Все определяется по нормативам.
Один активист мне говорил: «На одно дерево нужно 3–4 квадратных метра, это же огромная площадь!». Но он сравнивает со взрослыми деревьями. Мы же берем за основу именно сеянцы.
Важно понимать: даже в природе при естественном возобновлении сначала происходит массовый выход сеянцев — буквально как морковь в грядке. Потом включается естественный отбор, принцип Дарвина: часть отпадает, часть остается. Оставшиеся способствуют росту друг друга, формируя нормальную плотность. В итоге, например, из 10 остаются семь. Посадки работают по тому же принципу.
Мы изначально высаживаем 10 штук с учетом почвенно-климатических условий и научно обоснованных норм отпада, чтобы в итоге сформировать полноценный древостой с нормальной плотностью — когда площади питания хватает всем.
Как я уже говорил, любой желающий может обратиться ко мне, и я лично выведу на участки, где проводились посадки в 2021 году, и покажу, как они считаются и как это фиксируется.
Ни один гектар посадок у нас не останется без контроля. Мы не можем «фиксировать воздух» — это исключено. Речь идет о государственных деньгах, и контроль здесь жесткий. Существуют процедуры, есть уполномоченные структурные подразделения, которые несут ответственность за прозрачность, точность и сохранность выделенных средств.
— Но при этом есть еще большая проблема — рубка лесов. Она у нас бывает и законной, и незаконной. В последние годы, по мнению многих, тоже активно ведется рубка лесов.
— Нельзя утверждать, что в последние годы в стране осуществляется масштабная вырубка лесов. Наибольшие объемы заготовки приходились на начало 1990-х и 2000-е годы, когда фиксировались случаи умышленных поджогов и другие нарушения. Сегодня, по сравнению с тем периодом, объемы заготовки древесины значительно сократились. Это стало возможным благодаря существенному ужесточению уголовной и административной ответственности.
Сегодня акцент нужно делать на другой вопрос — какие меры принимаются. В первую очередь законодательные. Мы уже изучили международный опыт. В частности, была организована поездка в Беларусь, где специалисты ознакомились с системой маркировки древесины. Эта система позволяет отслеживать путь древесины — от места заготовки до точки реализации. В Беларуси это дало возможность полностью исключить незаконный оборот древесины.
Аналогичные системы действуют и в других странах. Мы также начали разработку собственной информационной системы. Буквально месяц назад специалисты от Министерства цифровизации, если не ошибаюсь, совместно с нашими сотрудниками выезжали для изучения такого опыта. Сейчас ведется рабочий процесс по созданию системы, которая позволит обеспечить полную прослеживаемость древесины и исключить ее незаконное использование.
— Возвращаясь к поручению Главы государства по высадке двух миллиардов деревьев. Как Вы считаете, удастся ли реализовать проект к 2027 году? И сколько из этих двух миллиардов реально может прижиться?
— Что касается того, реально ли это — мы совместно с акиматами при разработке новых комплексных и производственных планов проработали все вопросы. На сегодняшний день есть четкое понимание, сколько ежегодно нужно сеять и выращивать, чтобы выйти на итоговую цифру в 2027 году.
Поэтому еще раз повторю: все упирается в финансирование. А в остальном поэтапно мы видим, что это возможно, и понимаем, как это сделать. Задача министерства — контролировать ход работ и объемы финансирования. Это не фантастика — это реально. Мы можем это выполнить при условии достаточного финансирования.
С производственной стороны задача также вполне реальная. Понятно, что она связана с приобретением дополнительной техники. Эти закупки уже идут. По итогам 2024 года было приобретено 227 тракторов. И закупки продолжатся, потому что техника действительно сильно устарела. Именно эти закупки и позволят нам обеспечить выполнение объемов.
— Еще одна важная тема, которая до сих пор остается в поле зрения — это крупный пожар в резервате «Семей орманы». Какие уроки извлекло Министерство из этой трагедии?
— Самая главная причина, наверное, в том, что в отрасль пришли абсолютно далекие от лесного хозяйства люди — на руководящие посты и в среднее звено. Сегодня более 30% руководящего состава — это люди, не имеющие отношения к отрасли. К сожалению, я это констатирую как факт.
Второе — очень низкий уровень компетенции у многих работников. Это тоже нужно отметить. Уровень знаний оставляет желать лучшего. Практически отсутствует производственная практика, которая в советское время была обязательной. Мы, закончившие факультет лесного хозяйства, два года подряд по два-два с половиной месяца проходили производственную практику. Уже после третьего курса мы становились специалистами. Поэтому сегодня высшим учебным заведениям нужно больше внимания уделять именно производственной подготовке.
Также в 2022–2023 годах, как Вы знаете, мы столкнулись с крупными пожарами, площадь которых превышала 100 тысяч гектаров. Один из них — самый масштабный — произошел в Семее: он охватил 63 тысячи гектаров и унес жизни 15 наших коллег.
Какие выводы мы сделали после этой трагедии? Во-первых, это необходимость качественной профилактики пожаров. То есть подготовка к каждому пожароопасному периоду: распашка противопожарных полос и просек. И здесь главный вопрос — финансирование. К сожалению, только после 2023 года лесхозы — а у нас 80% гослесфонда в ведении местных исполнительных органов — начали заниматься этим серьезно. Сегодня уже 100% выполняются все необходимые работы по подготовке к пожароопасному сезону.
Во-вторых, это очень слабое материально-техническое оснащение. К 2023 году 78% техники подлежало списанию — это техника еще советских времен, 1987–88 годов. Понятно, что на такой технике далеко не уедешь.
В связи с этим Правительство приняло комплексный план по переоснащению. Уже за два года мы смогли выправить ситуацию. Только в 2024 году было выделено более 12 млрд тенге: из них 5,1 млрд — министерству, более 7 млрд — в бюджеты местных исполнительных органов.
На эти средства приобретено:
— 73 единицы пожарной техники,
— 115 единиц малой лесопожарной техники,
— 227 тракторов,
— 202 патрульных автомашины,
— 24 беспилотника.
На текущий год предусмотрены расходы в объеме 35 млрд тенге, из которых 20 млрд до конца года пойдут на оснащение лесхозов. В целом за два года мы приобретем около 1900 единиц техники, что позволит закрыть потребность в 11 регионах. Но у нас еще остаются другие области — работа будет продолжена.
Мы также усилили меры по недопущению подобных пожаров.
Первое. Ужесточена законодательная база. За неосторожное обращение с огнем теперь сразу накладывается штраф — предупреждение исключено. Ранее штраф составлял 10 МРП, теперь он начинается от 10 и может быть выше, в зависимости от обстоятельств.
Второе. Системная работа по оснащению. Внедрение системы раннего обнаружения пожаров. Мы начали изучать мировой опыт еще в позапрошлом году. Во многих странах Европы установлены тепловизионные камеры. В Казахстане на сегодня системой покрыта площадь 1,3 миллиона гектаров, и до конца года она вырастет до 5,6 миллиона гектаров. Только на территории резервата «Семей орманы» к 10 июня 2024 года мы полностью установили эту систему. Теперь в диспетчерский пункт министерства и кризисный центр МЧС данные поступают в режиме реального времени.
Третье. Совместный алгоритм действий с МЧС. В случае пожара мы привлекаем силы всех ведомств: Министерство обороны, КНБ и другие. Раньше на это уходили часы из-за согласований.
— Ученые Алтайского филиала Казахского научно-исследовательского института лесного хозяйства и агролесомелиорации имени А. Н. Букейхана еще в 2022 году предупреждали о том, что крупные пожары повторяются каждые 10-12 лет, и мы подходим к очередному пику солнечной активности. Они предупреждали о риске, в том числе через СМИ. Говорили о перестойном, гниющем лесе, который является отличным горючим материалом. А после случился пожар в «Семей орманы». Прислушиваетесь ли Вы к ученым сегодня? Они, например, говорили, что нужно пересматривать нормативные документы по лесу. Минерализованные полосы шириной в 3-4 метра показали свою полную бесполезность при верховом пожаре. Что можете сказать по этому поводу, если говорить о защите населенных пунктов рядом с этими лесными массивами?
— В целом, если взять статистику — историю лесных пожаров на территории Казахстана — то следует отметить, что до 1997 года количество пожаров варьировалось от 250 до 350 ежегодно. Сегодня эта цифра выросла.
Кроме того, у нас растет цикличность случаев крупных пожаров. Если раньше мы фиксировали в течение 20-25 лет один крупный пожар, то сегодня видим, что эта цикличность сократилась до примерно 12 лет. Это говорит о том, что все-таки глобальное потепление и человеческий фактор изменили эту цикличность.
Вообще, лесной пожар — это целая наука. Это лесная пирология, которая сегодня практически отсутствует у нас, в Казахстане. Нет ученых, которые занимались бы лесной пирологией. Мы за основу берем те научные наработки по профилактике лесных пожаров и оперативному реагированию, которые были еще у советских ученых.
Если говорить о том, что Вы сказали о лесных просеках и разрывах, то надо понимать вот что. Говоря о четырехметровой противопожарной просеке и 12-метровых разрывах против пожара, надо иметь в виду, что они больше всего ориентированы на сдерживание низовых пожаров. Потому что при верховом пожаре даже 100-метровые противопожарные разрывы не помогут.
Когда идет шквальный ветер и пожар, хвоя может выстреливать и улетать на расстояние 200-250 метров. И, понятное дело, организация таких широких разрывов — скажем, 100-метровых — сопряжена с огромными затратами.
Сегодня у нас в стране более 300 тысяч километров этих противопожарных разрывов. И представьте, какие деньги мы на это тратим. Поэтому эти просеки и разрывы сегодня играют определенную роль. При верховых пожарах они используются как опорная линия — для, скажем, встречного отжига. То есть они имеют определенную функциональность.
Ну и минерализованные полосы, еще раз хочу сказать, сегодня эффективно работают при низовом пожаре. Поэтому главное — не ширина этих полос, а оперативное реагирование на пожары. И этим мы сегодня и занимаемся.
— В своем ответе Вы упомянули ученых еще советских времен. В целом, у нас этот институт сохранился или нет?
— Ну, скажем так, Научно-исследовательский институт лесного хозяйства и агролесомелиорации у нас сегодня существует. Конечно, пришло новое поколение ученых. Но, как я уже говорил, и сам институт, и в целом научное сообщество сегодня не занимаются лесной пирологией. А это отдельная тема, над которой нужно работать в перспективе.
— При этом Вы изучаете мировой опыт?
— Конечно. А как без этого? На сегодняшний день мы практически знаем все подходы, потому что проблемы, связанные с лесными пожарами, везде идентичные. Лесной пожар есть лесной пожар. Он усугубляется рядом обстоятельств: температурой воздуха, влажностью, ветровым режимом.
Практически везде имеются наработки — мы смотрим, изучаем. Единственное, что нужно понимать: та система, которая есть у нас, — она оправдана многими годами. Система профилактики пожаров, которая была разработана в советское время — создание минерализованных полос, противопожарных разрывов, просек — она до сих пор работает. И не только у нас — она применяется во всем мире.