Не каратели, а защитники - интервью с заместителем генпрокурора Казахстана

Заместитель генерального прокурора Казахстана Асет Чиндалиев уверен: стереотип о прокуратуре как о карательной машине — пережиток прошлого. В эксклюзивном интервью Kazinform он рассказал, как на деле работает правозащитная функция прокуратуры, почему прокуроры отказываются от обвинений в суде и как государство помогает осужденным вернуться к нормальной жизни. 

— Как Вы считаете, кем является прокуратура в современной системе — карательным органом или все же правозащитным институтом? И почему этот вопрос до сих пор вызывает столько споров, как среди населения, так и в профессиональном сообществе?

— Этот вопрос очень часто муссируется и среди населения, и в юридической сфере. Признаться, он сопровождает меня с первых шагов на профессиональном поприще. Когда я окончил вуз в Алматы и ехал на поезде устраиваться на работу, мы с сокурсниками встретили в купе интересных попутчиков — не помню уже, кто они были по профессии, но знаю — госслужащие. Когда они поняли, что мы едем устраиваться на работу в прокуратуру, завязался спор о том, карательный это орган или правозащитный. Мнения разделились.

Но я думаю, карательный орган — это какой-то анахронизм, штамп, сохранившийся со времен Советского Союза. С момента обретения Казахстаном Независимости прокуратура всегда выступала правозащитным органом. Если взять конституционный закон «О прокуратуре», который был принят в 2022 году, там прямо написано о целях и задачах прокуратуры, в числе которых защита человека, его жизни, прав и свобод как высших ценностей государства. Поэтому и результаты работы в органах прокуратуры, которые периодически освещаются в средствах массовой информации, направлены в основном на правозащитную функцию.

Мы надзираем за соблюдением прав граждан в деятельности государственных органов, за соблюдением прав граждан в уголовном, административном процессе. Обеспечиваем соблюдение прав граждан при исполнении международных договоров. Вся суть органов прокуратуры пронизана правозащитной функцией. И те полномочия, которые у нас есть, например, в уголовном процессе — это отмена незаконных решений органов уголовного преследования, принятие решения о прекращении незаконного уголовного преследования, внесение протестов, внесение ходатайств в суды — часть правозащитного инструментария.

— Назовите конкретные примеры.

— Таких фактов у нас немало. За последние три года мы отказались по 18 уголовным делам от государственного обвинения, потому что именно в суде прокурор пришел к выводу о том, что подсудимые не совершали преступлений, они невиновны.

Если мы видим, что человек виновен, особенно в случае совершения особо тяжких преступлений, мы, конечно, настаиваем на соразмерном наказании. Сейчас в практике закреплен подход: если лицо ранее судимо, особенно если имеет несколько судимостей, и ранее уже назначались наказания, не связанные с лишением свободы, — мы ориентируемся на применение максимально жестких мер. Государство уже проявило гуманизм, назначив более мягкое наказание за первое или второе преступление. И если человек выводов не сделал, приходится усиливать меры. В то же время, если преступление не представляет серьезной опасности для общества, мы, наоборот, можем применять более мягкие санкции.

— Что в Вашем понимании преступление, не представляющее опасности?

— Преступление, скорее совершенное по неосторожности, где нет прямого умысла, и то, которое не посягают на жизнь и здоровье человека, либо на общественный порядок, государственные устои. 

В уголовном процессе важна индивидуализация — наказание каждому должно назначаться в соответствии с его личной виной и обстоятельствами дела. Даже если в преступлении участвуют несколько человек, мы оцениваем действия каждого отдельно. Уголовный кодекс и уголовный процесс построены так, чтобы обеспечить справедливый и обоснованный подход по каждому конкретному случаю.

— Какова основная задача прокуратуры на стадии разбирательства уголовных дел?

— Если говорить о судах, прокурор в уголовном процессе выступает государственным обвинителем. Но слово «государственный обвинитель» не должно никого вводить в заблуждение, потому что роль государственного обвинителя — это не только поддержать обвинение любой ценой, чтобы человек был осужден. Государственный обвинитель помогает суду найти истину. Он предоставляет суду именно те доказательства, выстраивает линию обвинения так, чтобы доказать суду, показать как арбитру, что именно этот человек совершил преступление.

Но если прокурор видит, что человек невиновен, то он может, как мы говорили выше, отказаться от обвинения. На досудебной стадии уголовного процесса то же самое. У нас с 2021 года введена трехзвенная модель уголовного процесса, где органы уголовного преследования собирают доказательства, прокурор дает им оценку, а суд уже на основании этого принимает решение о виновности, невиновности, и благодаря этому сейчас прокурор согласовывает все ключевые решения органов уголовного преследования, такие как подозрения и квалификации. 

И это подозрение только с согласия прокурора проявляется. Когда дело доходит до квалификации, это значит, что следователь уже уверен — человек совершил преступление, и его действия нужно оценивать по конкретной статье Уголовного кодекса. На этом этапе прокурор выполняет правозащитную функцию: он оценивает, есть ли доказательства. Если их недостаточно, прокурор может не утвердить квалификацию, дать следствию дополнительное время или, если состава преступления нет вовсе, прекратить дело. Прокуратура следит не только за расследованием, но и за правами осужденных.

Кадр из видео

— Давайте остановимся именно на теме прав осужденных. Каковы функции прокуратуры здесь? 

— Это один из больших блоков деятельности органов прокуратуры. У нас, как Вы знаете, есть осужденные разной категории. Есть лица, которые отбывают наказание в учреждениях уголовно-исполнительной системы, так называемых колониях, и есть осужденные, которые осуждены к ограничению свободы или условному лишению свободы. Прокуратура в комплексе надзирает за соблюдением прав осужденных как в колониях, так и тех лиц, которые осуждены к наказанию, не связанному с лишением свободы. Здесь прокуратура, согласно закону, выполняет надзорную и координирующую функции.

Надзорная функция позволяет решать проблемы, находить какие-то нерешенные вопросы, применять меры ответственности к виновным лицам. Но в то же время, если мы видим проблему, которую необходимо решать в комплексном взаимодействии при участии всех государственных органов, мы подключаем координирующую функцию.

Например, проверили порядок оказания медицинской помощи в системе КУИС, выявили недостатки, виновных привлекли к ответственности. Затем, чтобы решить проблему, скоординировали деятельность Комитета уголовного исполнительной системы, Министерства здравоохранения и местных исполнительных органов. Как результат, у нас сейчас смертность в колониях падает. Отремонтировали 54 медицинских пункта в колониях. В ближайшее время будет построено еще 7 таких пунктов. Акиматами выделены денежные средства на то, чтобы обеспечить их лекарствами, медицинским оборудованием. Плюс Министерство здравоохранения сейчас открыло отдельное управление, которое контролирует обеспечение медициной, осужденных в учреждениях.

Простому человеку на воле медицинские услуги получить легче. Потому что у него есть выбор государственной или частной поликлиники. В закрытых учреждениях все сложнее. И в этом направлении проведена большая работа.

Что касается тех, кто находится на пробационном контроле, здесь большой вопрос стоит. Часть из них осуждены к ограничению свободы. Часть из них уже отсидели в исправительных учреждениях, но вышли на свободу в связи с применением условно-досрочного освобождения или замены меры наказания. Совместно с Министерством внутренних дел занимаемся тем, чтобы как раз-таки помочь людям, которые отсидели свое. То есть они не должны чувствовать себя покинутыми, надо им помочь, чтобы они встали на путь исправления.

— Объекты здравоохранения КУИС сегодня находятся в системе здравоохранения. Как прокуратура оценивает их работу?

— Сейчас ситуация нормализовалась, потому что необходимую финансовую помощью оказали, необходимые объекты построили. Как я уже говорил, снизилась смертность. Но есть люди с хроническими заболеваниями, которые не знали о своих проблемах, на воле никогда не лечились. Бывают запущенные случаи. В прошлом и в этом году медицинским скринингом охвачен весь контингент уголовной исполнительной системы — это почти 40 тысяч осужденных.

Тем, кому необходимо лечение, уже определена тактика — назначены лекарства, обеспечено наблюдение врачей. В некоторых регионах начала работать телемедицина: теперь не нужно вывозить осужденного, он может получить консультацию врача онлайн, через экран, по всем возникающим вопросам.

— Как Вы сказали в Казахстане около 40 тысяч осужденных. Их трудозанятость - очень непростой вопрос. Как организован их труд? 

— Трудозанятость — один из ключевых вопросов для уголовно-исполнительной системы. По официальной статистике, сегодня трудоустроены 62% осужденных. За последние 10 лет количество производств, открытых предпринимателями и государственными предприятиями на базе учреждений системы, выросло почти в пять раз. Сейчас функционируют 285 производственных объектов, из них 65 были запущены только в прошлом году. Важно понимать, что эти 62% — именно трудоспособные осужденные. Не все могут быть привлечены к работе: среди осужденных есть люди с инвалидностью, женщины с детьми, несовершеннолетние.

Сейчас в этом направлении ведется активная работа: в прошлом году мы открыли 65 производственных объектов, в этом году также планируется запуск новых. Для поддержки бизнеса были внесены изменения в Предпринимательский кодекс — предприниматели, работающие с осужденными, теперь приравнены к социальным предпринимателям.

Это важный шаг, потому что социальные предприниматели получают налоговые льготы, доступ к грантам и субсидиям. У нас уже есть примеры: в Восточном Казахстане один из предпринимателей открыл небольшое производство в колонии, и акимат выделил ему безвозмездный грант именно на привлечение к труду осужденных.

— Все ли желающие обеспечены работой?

— Мы стараемся максимально обеспечить их работой. Если осужденный желает, работа найдется всегда. Большинство осужденных криминально настроенные лица. Их можно исправить. Один из методов их исправления как раз через труд. Когда человек занят трудом, видит его результаты, он больше склонен вернуться к нормальной жизни.

Ресоциализация лиц, осужденных к мерам наказания, не связанным с лишением свободы, — также важный вопрос. Сегодня на учете службы пробации состоит 27 тысяч человек. С ними необходимо проводить комплексную работу, в первую очередь помогать с трудоустройством. Если человек остается без средств к существованию, велика вероятность, что он вновь пойдёт по криминальному пути.

Для этого Министерство труда и социальной защиты, МВД, Комитет уголовно-исполнительной системы и акиматы объединили усилия. На базе цифровой карты семьи создано специальное приложение: инспекторы пробации вводят туда данные осужденного, и система автоматически распределяет информацию по уполномоченным органам.

Алгоритм определяет, какие услуги необходимы человеку. На сегодняшний день уже оказано около 250 таких услуг. Хотя проект запущен недавно, результаты есть.

Например, в Астане инспектор пробации внес данные осужденного в систему, и выяснилось, что у того нет ни ЭЦП, ни работы. Мобильная группа выехала на место — оказалось, мужчина сломал ногу и не мог самостоятельно обратиться за помощью. Ему оказали поддержку, помогли оформить ЭЦП и зарегистрировали на бирже труда.

Сегодня без ЭЦП получить государственные услуги практически невозможно, поэтому такие меры действительно помогают человеку не оступиться вновь. Это дает хороший профилактический эффект.

Вместе с тем к злостным нарушителям пробационного контроля применяются жесткие меры: за последние полтора года около 5 тысяч человек были возвращены в места лишения свободы.

Некоторые осужденные совершают административные или уголовные правонарушения, либо нарушают ограничения, установленные судом. Например, им запрещено покидать район проживания без уведомления, выходить из дома после 22:00 или посещать увеселительные заведения.

Сейчас в Алматы реализуется цифровой проект: с помощью умных камер фиксируются такие нарушения. Уже выявлено около 50 случаев, когда лица, находящиеся под пробационным контролем, нарушали условия — находились вне дома ночью или посещали запрещенные места.

— Не секрет, что есть отдельная категория граждан из исправительных учреждений, которые по своим убеждениям не хотят работать. Как ведется работа с ними?

— С ними воспитательная работа ведется со стороны сотрудников КУИС. Если эти граждане нарушают режим, отказываются выполнять законные требования сотрудников или возложенные на него законные обязанности, к ним применяются различные методы, дисциплинарные меры взыскания, их могут поместить в СИЗО, либо если они оказывают злостное сопротивление сотрудникам, можем привлечь к уголовной ответственности.

— Хватает ли органам прокуратуры сил и ресурсов, чтобы рассматривать каждое дело индивидуально? Потому что, насколько я понимаю, это огромный объем работы. 

— У нас система построена таким образом, что в районных подразделениях прокуроры поддерживают государственное обвинение по всем уголовным делам, за исключением дел частного обвинения. Частное обвинение — это дела, возбуждаемые по жалобе потерпевшего непосредственно в суде.

Основной объем работы приходится на районный уровень. Также есть прокуроры, работающие в апелляционной инстанции — на уровне городов и областей. В Генеральной прокуратуре мы участвуем в кассационных производствах. Сейчас еще действует кассационная инстанция при Верховном суде, но с 1 июля начали работу отдельные кассационные суды — их будет три, и мы также будем участвовать в их работе.

В целом кадров хватает: основная масса дел рассматривается в районах, и только небольшая часть доходит до апелляции и кассации. На уровне кассационной инстанции мы справляемся. Конечно, поступает много обращений, но мы стараемся их внимательно рассматривать.

Перед этим интервью я как раз проводил прием граждан — провожу его каждый месяц, лично встречаюсь с людьми, рассматриваю их жалобы. И всегда подчеркиваю: мы не связаны мнением нижестоящих прокуратур. Даже если районная прокуратура поддержала обвинение, а апелляционная инстанция это решение оставила в силе — мы можем не согласиться и выйти в Верховный суд. За последние три года по инициативе Генеральной прокуратуры по 20 делам были вынесены оправдательные приговоры.

Несмотря на позицию нижестоящих инстанций, мы добиваемся пересмотра дел, и Верховный суд соглашается с нашими доводами. Основная часть обращений, с которыми мы работаем, связана с несогласием с приговорами и судебными актами. Мы истребуем материалы уголовных дел, внимательно их изучаем и принимаем решение — либо вносим протест, либо соглашаемся с вынесенными решениями.

В результате наших протестов 20 человек были оправданы. Более чем по 600 делам улучшено положение осужденных — это и пересмотр режима содержания, замена лишения свободы на условное наказание, перевод в менее строгие условия, сокращение сроков или переквалификация на менее тяжкие статьи.

В то же время мы следим за тем, чтобы за тяжкие преступления виновные несли соответствующее наказание. Есть случаи, когда мы сами инициируем усиление ответственности — не по жалобам, а по собственной инициативе.